– Должен быть дома. Он занимается. Скоро у него экзамены… Вот мы и приехали.
Адвокат подвел машину к тротуару.
– Ну пойдемте! И запомните: вы не должны говорить ничего, что могло бы навести его на мысль, что вы видели сегодня Агнес Берлингтон дважды. И вы вообще ни при каких обстоятельствах не расскажете ни одному живому существу о том, что рассказали нам. Ну а теперь пойдемте и посмотрим на вашего мальчика.
Они вышли из машины и направились к дому по цементированной дорожке, с обеих сторон которой тянулся хорошо ухоженный газон.
– Кто здесь занимается хозяйством? – спросил Мейсон. – Сам сын?
– Кажется, он нанимает человека. Работы тут довольно много, а Уайт усиленно занимается.
Эллен Эйдер подошла к двери и позвонила – несколько коротких и отрывистых звонков, затем один долгий, а потом еще два коротких – и с улыбкой посмотрела на Мейсона.
– Я звоню условным способом, чтобы он знал, кто за дверью.
Секунд через пятнадцать Эллен Эйдер сказала:
– Странно… Ведь он должен быть дома. Его машина стоит на дорожке.
– Это его машина? – спросил Мейсон, показывая на спортивный автомобиль вытянутой формы.
– Да.
– Дорогая машина.
– И очень современная, мистер Мейсон, и… Ну, в общем, Байрды оставили ему кое-какие деньги, и он… Не могу понять, почему он не открывает.
Она снова нажала кнопку звонка, повторив серию коротких и длинных звонков.
Делла Стрит обменялась взглядом с Мейсоном.
Внезапно откуда-то из глубины дома донесся мужской голос: «Иду, иду!» – а через несколько секунд дверь отворилась, и на пороге появился стройный и красивый юноша.
– Тетя Эллен… Мама… Ты почему так поздно?
– Я хочу, Уайт, чтобы ты познакомился с Перри Мейсоном, известным адвокатом, – сказала Эллен Эйдер. – А это – его секретарша мисс Делла Стрит.
Уайт Байрд удивленно посмотрел на неожиданных посетителей.
– Известный адвокат? А в чем, собственно, дело?
– Давай войдем в дом, Уайт, – сказала Эллен Эйдер. – Мы должны поговорить с тобой по очень важному делу.
– Насчет наследства?
– Да.
– И мистер Мейсон представляет наши интересы?
– Он готов представлять наши интересы, – ответила Эллен Эйдер. – Но для этого есть много препятствий.
– Ну, это понятно, – ответил Уайт. – Когда речь идет о миллионах, всегда имеется много препятствий… Входите, пожалуйста!
Он провел гостей в гостиную.
– Нам пришлось довольно долго звонить, – заметила Эллен Эйдер.
– Я крикнул сразу, как только услышал звонок.
– Значит, ты не слышал первого звонка?
– Ты хочешь сказать, что звонила дважды?
– Да.
– Прости, тетя Эллен… Мама. Наверно, я не расслышал.
Со стороны подъездной дорожки послышался шум мотора.
Уайт сказал поспешно:
– Грыз гранит науки. Весь день и весь вечер. Так что прости, если буду несколько рассеян. Итак, какие новости, тетя… Мама! Почему ты пришла в такой поздний час и с мистером Мейсоном и его секретаршей?
– Мы навестили одну свидетельницу… Женщину уже в летах. Она знает кое-что, представляющее известную ценность… Вот мистер Мейсон и хотел поговорить с ней.
– Да, конечно, нужно разузнать все, что можно, – бросил Уайт.
– Только мы пришли туда слишком поздно, – ответила Эллен Эйдер. – Эта женщина умерла.
– Умерла?
– Да.
– Как же так?
– По всей вероятности, она была убита, – заметил Мейсон.
– Убита! – воскликнул Уайт. – Скажите… Вы что, разыгрываете меня? Не может этого быть! О боже ты мой!
Эллен прервала его:
– Уайт, мистер Мейсон считает, что полиция будет нас расспрашивать об этом деле, вот я и захотела предупредить тебя, и мистер Мейсон пожелал поехать вместе со мной.
– А кто была эта женщина? – спросил Уайт. – Я ее знал?
– Нет, ты ее не знал, – покачала головой Эллен. – Она работала медсестрой в больнице Сан-Франциско, когда ты появился на свет, и…
– Минутку, минутку! – перебил ее Уайт. – Уж не Агнес ли Берлингтон ты имеешь в виду?
– Агнес Берлингтон! – воскликнула его мать. – Ты ее знал?
– Конечно!
– Где вы ее встречали? – спросил Мейсон.
– Она преследовала меня, – ответил Уайт.
– Сколько времени?
– В первый раз она появилась почти сразу же после гибели Байрдов. Она рассказала мне, что я не сын Аугуста Байрда, что миссис Байрд где-то подобрала меня и выдала ему за своего сына. Она также сказала, что, если эти факты станут известны, я останусь без единого цента. Сообщила она, что моей настоящей матерью являешься ты, мама, и много всякого другого.
– Сколько вы согласились заплатить ей? – задал вопрос Мейсон.
– Десять процентов того, что я получу как наследник Байрдов, – ответил Уайт.
– Вот как! И ты мне ничего об этом не говорил! – воскликнула Эллен Эйдер.
– Она приказала мне не рассказывать об этом никому. Иначе, предупредила она, я лишусь всего.
– И вы выплатили ей десять процентов? – спросил Мейсон.
– Да.
– Когда вы ее видели еще?
– Буквально несколько дней назад.
– Что она хотела?
– Она сообщила мне, что я, возможно, получу еще изрядную сумму денег, и снова заговорила о своих процентах.
– Ты должен был мне рассказать обо всем этом, Уайт! – упрекнула его Эллен Эйдер.
– Я бы тебе рассказал об этом, мама, но я и видел-то тебя после этого лишь мельком. А этой даме, Берлингтон, я пообещал, что она получит свое, если я сам что-нибудь получу.
– Эта женщина говорила, о какой сумме идет речь?
– Она сказала только, что сумма очень большая.
– Вы знали, что она раньше работала в больнице в Сан-Франциско?
– Да, она поведала мне об этом еще при первой встрече. И она сказала, что присутствовала при моем рождении и что мои родители совсем не Байрды. Я попросил ее рассказать подробности, но она сообщила мне лишь это.
– Вы сейчас один живете в этом доме? – спросил Мейсон.
– Да.
– Прислуга приходит?
– Каждый день.
– И вы все время дома?
– Да… Грызу гранит науки.
– А у Эллен Эйдер есть ключи от дома?
– Да, конечно, ключ у нее есть, но она всегда звонит условным образом, когда приходит. Когда же меня нет, она открывает дверь ключом.
– А если бы ей захотелось спрятать в вашем доме какую-нибудь вещь, она нашла бы для этого подходящее место?
– Сколько угодно, – ответил Уайт.
– Вы не возражаете, если я осмотрю ваш дом?
– Я и не думала оставлять это здесь, мистер Мейсон, – вставила Эллен Эйдер.
– А я и не утверждаю этого. Я просто задал вопрос.
Адвокат поднялся и открыл дверь в коридор, откуда двери вели в ванную и спальни.
– Которая из спален ваша? – спросил он молодого человека.
– Та, что справа от вас, – показал Уайт.
Мейсон вошел в спальню, какое-то время принюхивался, потом прошел в туалет.
На полу стояло несколько бутылок из-под виски, ведерочко со льдом и два бокала, в которых еще не растаяли кубики льда. На одном из бокалов виднелись следы помады.
Мейсон сказал:
– И совсем вы не занимались, Уайт. Вы наслаждались чьим-то милым обществом. Когда ваша матушка позвонила в первый раз, вы выпроводили вашу подругу через черный ход, а после того, как мы вошли через парадный, она села в вашу машину и укатила.
– Вы пытаетесь поставить меня в неловкое положение, господин адвокат, – сказал Уайт.
– Я просто пытаюсь разобраться в деле, которое представляется мне довольно сложным, – сухо произнес Мейсон.
– Ну ладно, – махнул рукой Уайт. – Я такой же человек, как и все. Это что, противозаконно?
– Нет, это не противозаконно, – ответил Мейсон. – Но мне не нравятся люди, которые лгут, глядя прямо в глаза, и когда вы, не обтерев вино на губах, пытались уверить меня, что целый день «грызли гранит науки», а потом я слышу, как кто-то уезжает на вашей машине, я понимаю, что в этом надо разобраться.
– Ну, теперь вы разобрались… Что дальше?
– Ничего. Я просто проверил, насколько вы правдивы.
– Уайт – хороший мальчик, – вмешалась Эллен Эйдер. – Но в юности подстерегает столько искушений! Вы не должны корить его за это. Не понимаю, о чем думают девушки!
Мейсон повернулся к Уайту:
– У вас есть адрес Агнес Берлингтон?
– Кажется, где-то был. Меня это никогда особенно не интересовало, – пробормотал Уайт.
Мейсон внезапно схватил Уайта за плечи:
– Хватит лгать! Чего она хотела?
Тот освободился от рук Мейсона.
– Оставьте меня! Я сказал правду! – крикнул он.
– Нет, вы лжете! – настаивал Мейсон. – И своей ложью можете доставить много неприятностей и себе, и другим. Чего она хотела?
– Денег.
– Сколько?
– Десять процентов от всего кловервилльского наследства.
– И у вас с ней была какая-нибудь договоренность?
– Я правда не знал…
– Да или нет?
– Да, – ответил Уайт.
– Что-нибудь было зафиксировано письменно?
– Нет, она сказала, что лучше ничего не писать, но если я попытаюсь ее обмануть, у меня будут серьезные неприятности…
