Берта кивнула и вопросительно взглянула на Элси Бранд. Элси почти незаметно кивнула в ответ.
– Входите, – пригласила Берта и проводила посетительницу в кабинет. – Вы сообщили моей секретарше ваше имя и адрес?
– Нет.
– В офисе заведен такой порядок.
– Я понимаю.
– Так что же? – спросила Берта.
– Мое имя и адрес я сообщу позже. Сначала мне хотелось узнать, есть ли у вас время, чтобы заняться определенным делом?
– Делом какого рода?
– Вы работаете на мистера Белдера?
– Я выполняю для него работу.
– Есть ли незаконченное дело, над которым вы сейчас работаете?
Берта нахмурилась:
– Я думаю, что могу не отвечать на этот вопрос. Вы хотите, чтобы я сделала что-то против интересов мистера Белдера?
– Нет. Одну только вещь, которая будет иметь для него очень большое значение.
– Тогда для чего эти вопросы?
– Миссис Белдер может это не понравиться.
– Миссис Белдер никоим образом не влияет на мою жизнь.
– Думаю, миссис Кул, вы человек, который мне нужен.
Берта спокойно сидела и ждала дальнейших объяснений.
– Мистер Белдер, конечно, рассказал вам о семье… о миссис Голдринг и Карлотте.
Берта быстро и утвердительно кивнула.
– Вы с ними встречались?
– Да, встречалась.
Черные глаза женщины впились в глаза Берты Кул. Даже сквозь сетку вуали Берта могла видеть, как в них отражается свет, льющийся из окна, словно глаза были отполированными кусочками черного гранита.
– Продолжайте, – сказала Берта.
– Я мать Карлотты.
– Ого!
– Теперь вы понимаете, почему мне необходимо держаться в тени до тех пор, пока не буду уверена, что вы сделаете то, что я хочу.
– А что вы хотите?
– Мне бы хотелось, чтобы вы поняли мою позицию.
– Прежде, чем вы займете мое время, – твердо начала Берта, – я хочу, чтобы вы поняли мою.
– В чем она заключается?
– Я работаю за деньги. Для сочувствия я отвожу внерабочее время. Я не могу принести душещипательную историю в банк, написать на обратной стороне свое имя, подать эту ценную бумагу в окошко и таким образом положить на свой счет депозит.
– Не беспокойтесь, миссис Кул.
– Прекрасно, тогда продолжайте.
– Необходимо, чтобы вы поняли мою позицию и причины, лежащие в ее основе.
– Полагаю, – продолжала Берта, – вы хотите рассказать мне о той стремительной личности, ветреном обольстителе, который был отцом Карлотты.
Слабая пародия на улыбку коснулась губ посетительницы.
– Обольстителем была я.
– Вы меня заинтриговали.
– В юности я была необычайно красива. С того времени, как я помню себя, во мне сидел неукротимый бунтарский дух. Я восставала против школьных кабинетов, против правил. Я называла мать лгуньей, когда она пыталась рассказать мне о Санта-Клаусе. Она никогда не объясняла мне, что такое реальная жизнь. К тому времени, когда она сочла, что я достаточно взрослая для серьезных разговоров, я уже могла рассказать ей такие вещи, о которых она никогда не слышала. Постепенно она это поняла. Думаю, я разбила ее сердце.
Берта не делала никаких комментариев.
– Очень важно, чтобы вы представили себе реальную картину.
– Я все представила.
– Сомневаюсь, миссис Кул. В юности я не была сорвиголова, как мальчишки, но также не была и сверхсексуальной недисциплинированной натурой, а была молодой девчонкой, которая с интересом присматривалась к взрослой жизни и стремилась к ней. Я не терпела лицемерия и фальшивой скромности, под которыми скрывалась суть поступков старших. Я любила испытывать жизнь и использовать любую предоставившуюся возможность. Это возбуждало. Мне не терпелось окунуться головой во все, что было создано для жизни и, казалось, должно мне понравиться. И вот я узнала, что у меня будет Карлотта.
Когда я это поняла, то нисколько не испугалась. И даже не испытывала особенного стыда. Просто была удивлена и немного поражена, что такое могло случиться со мной. Я ушла из дому и нашла работу в другом штате. Перед рождением Карлотты я связалась с одной организацией. Я не подписала отказ от права на моего ребенка, согласно которому мой ребенок мог быть удочерен и хорошо устроен в какую-нибудь семью. Дочь была моей. Я знала, что не могу ее содержать, но у меня было чувство собственности. Она всегда была моей, где бы мы ни находились. Помните, миссис Кул, это были времена, когда работа не была легкой, и я голодала.
– Я тоже была голодна, – просто сказала Берта.
– А теперь, миссис Кул, я скажу кое-что об обычаях. Думаю, что они лежат в основе моего лицемерия и самообмана, но они – общепринятая модель жизни. Это правила, согласно которым ведется игра. Как только вы нарушаете правила, вы обманываете общество, а начав нарушать их, теряете свою позицию открытого неповиновения и начинаете скитаться по разным углам. Нарушив одно правило, вы очень скоро нарушаете и другое. Вас засасывает. Медленно, незаметно вы теряете свою независимость. Вы занимаете оборону и после этого развиваете скрытую сторону вашей натуры.
Берта нетерпеливо произнесла:
– Послушайте, вы пытаетесь оправдаться передо мной. Не делайте этого. Не нужно. Если у вас есть деньги, а у меня – время, я сделаю то, что вы хотите. Если у вас нет денег, то у меня нет времени. Вы, вероятно, не обратили внимания, что и у меня были свои взлеты и падения. Я сама немало испытала в этой жизни.
– Я говорю это для того, чтобы вы правильно поняли ситуацию.
– Я все прекрасно понимаю, но как миссис Голдринг смогла удочерить вашу дочь, если вы не подписывали бумаг об отказе прав на нее?
– Это как раз то, что я пытаюсь вам объяснить.
– Хорошо, тогда объясняйте.
– Миссис Голдринг даже двадцать лет назад была настойчивой личностью и интриганкой.
– Могу себе представить.
– Она пошла в организацию, где оставляли детей для усыновления. Тогда желающих усыновить было намного больше, чем детей. У миссис Голдринг была уже дочь, миссис Белдер. Она не могла больше иметь детей, но ей захотелось, чтобы у ее дочери была младшая сестра. Ей сказали, что придется подождать. Там она увидела Карлотту, которая сразу же понравилась ей. Одно ответственное лицо сказало ей, что мать оплачивает содержание дочери и, хотя с некоторых пор плата перестала поступать, о подписании бумаг об отказе не было речи. Они очень беспокоились по поводу сложившейся ситуации.
– И что же сделала миссис Голдринг? – спросила Берта.
– Миссис Голдринг либо заставила их нарушить одно из правил учреждения, либо, что более вероятно, завоевала их доверие и воспользовалась им, чтобы украсть документы Карлотты.
– Она могла это сделать, – заметила Берта.
– Потом она пришла ко мне и заставила подписать бумагу об отказе!
– Заставила?
– Да.
– Каким образом?
– Я уже говорила вам, что когда начинаешь нарушать правила, то нет ничего значительного, что могло бы остановить. Вы…
– Не трудитесь объяснять все это. Только скажите, почему вы подписали?
– Один человек не в состоянии воевать со всем миром. Нет никакой разницы, право общественное мнение или нет. Ни один человек не силен настолько, чтобы встать против общественного мнения и выдерживать все удары… Вы когда-нибудь боролись с огромным тучным мужчиной, миссис Кул?
Берта сдвинула брови, словно рылась в своей памяти.
– Не-ет, – наконец протянула она. – Ну, если это и было, то я не могу сейчас вспомнить.
– А я боролась, – сказала посетительница. – И борьба с общественным мнением все равно что борьба с таким мужчиной, который берет вас своим весом. Ему не нужно ничего делать – вы просто не можете бороться с этой чудовищной массой.
– Прекрасно, – нетерпеливо сказала Берта. – Вы не могли бороться против общественного мнения. Вы сказали об этом уже четыре или пять раз.
– Это объясняет, почему миссис Голдринг удалось заставить меня подписать отказ. Когда она нашла меня, я была в исправительном доме.
– Ого!
– Вы можете понять ситуацию, в которую она меня поставила. Она сделала это очень мило в форме шантажа. В тюрьме я была без средств и не могла поддерживать дочь. Миссис Голдринг могла дать ей уютный дом. Какие только мечты я не лелеяла: я хотела подождать до тех пор, когда моя девочка вырастет и поймет свою мать, а потом воссоединится со мной. Я мечтала сама обеспечить ее домом, пока она была еще настолько мала, чтобы помнить о приюте, но все мечты испарились. Пять лет я находилась в трудном положении. Я не работала, но в то время я не могла знать, что мне и не придется этого делать.
– В каком же затруднительном положении вы находились? – спросила Берта.
Посетительница нахмурилась:
– А это, миссис Кул, грубо говоря, не ваше дело.
– Валяйте, можете говорить грубо, – разрешила Берта. – Я сама грубая женщина.
– Это не поможет делу.
– Так что же вы хотите?
Женщина улыбнулась:
– Мои руки связаны. Миссис Голдринг имеет на меня влияние.
– Я вас не понимаю.
