Дженни не ответила. Мадам Мартон покачала головой.
Мегрэ уверенным шагом подошел к двери и запер ее изнутри на ключ, который положил в карман.
— Вам лучше присесть, — повторил он, — потому что наш разговор, возможно, будет продолжительным.
Он прошел в соседний кабинет:
— Барон! Позвоните в «Дофину». Пусть принесут большой термос кофе… Черного… Три чашки и круассаны.
Затем он опустился на стул возле окна, снял трубку другого аппарата и попросил соединить его с квартирой прокурора. Должно быть, тот только что встал и, очевидно, одевался или завтракал. Однако ответил не слуга, а он сам.
— Говорит Мегрэ, господин прокурор. Мартон мертв.
Тот человек, о котором я вам рассказывал вчера утром.
Нет, я на набережной Орфевр. На авеню Шатийон я оставил инспектора Лапуэнта. Доктор Поль извещен. Да, да, экспертно-криминалистический отдел тоже. Не знаю…
Обе женщины у меня в кабинете… — Говорил он тихо, хотя дверь, соединяющая два кабинета, была закрыта. — Не думаю, что смогу поехать туда утром сам. Я пошлю другого инспектора, чтобы сменить Лапуэнта.
Вид у него был почти виноватый. Закончив разговор, он посмотрел на часы и решил дождаться прихода Жанвье, чтобы отправить на место происшествия его: он скоро придет и уже в курсе дела.
Проведя руками по щекам, он попросил третьего инспектора, Бонфиса, занятого составлением сводки ночных происшествий:
— Вы не могли бы принести из моего шкафа бритву, мыло и полотенце?
Мегрэ предпочитал не делать этого самому в присутствии женщин. Держа предметы туалета в руках, он прошел по коридору в туалет, снял пиджак и побрился. Он не спешил, словно желая оттянуть момент, когда ему придется делать то, что он должен был делать. Сполоснув лицо холодной водой, он вернулся к своим сотрудникам, к которым присоединился гарсон из пивной «У дофины», который не знал, куда поставить поднос.
— Ко мне в кабинет… Сюда…
Комиссар снова снял телефонную трубку и позвонил жене.
— У меня сегодня будет напряженное утро. Я пока не знаю, смогу ли прийти домой обедать.
Голос Мегрэ звучал устало, и она спросила:
— Ничего плохого не случилось?
Что он мог ей ответить?
— Не волнуйся. Я сейчас позавтракаю.
Комиссар снова обратился к Бонфису:
— Когда придет Жанвье, передайте ему, чтобы зашел ко мне.
Он вошел в свой кабинет, который покинул гарсон, и отпустил Жанена. Потом, опять-таки в замедленном ритме, словно во сне, налил кофе в три чашки.
— Сахар? — спросил он сначала Жизель Мартон.
— Два кусочка.
Мегрэ протянул ей чашку и придвинул тарелку с круассанами, но она жестом показала, что не хочет есть.
— Сахар?
Дженни молча покачала головой. Она тоже не захотела есть, поэтому комиссар стал в одиночестве и без аппетита откусывать кусочки от еще теплого круассана.
Рассвело, но было еще недостаточно светло, чтобы можно было выключить свет. Дженни дважды открывала рот, чтобы задать вопрос, и дважды взгляд комиссара отбивал у нее желание говорить.
Мегрэ, налив себе вторую чашку кофе, медленно набивал одну из многочисленных трубок, разбросанных на столе.
Поднявшись, он поочередно оглядел своих собеседниц.
— Думаю, я начну с вас, — вполголоса сказал он, встав перед мадам Мартон.
Дженни вздрогнула и в очередной раз хотела что-то сказать.
— А вас я попрошу подождать в соседнем кабинете в обществе одного из моих инспекторов. — Он вызвал Жанена. — Отведите мадам в зеленый кабинет и оставайтесь с ней, пока я вас не вызову.
Такое происходило не в первый раз. Инспектора к этому уже привыкли.
— Хорошо, патрон.
— Жанвье еще не пришел?
— Кажется, я слышал его голос в коридоре.
— Скажи, чтобы немедленно шел ко мне.
Жанен удалился вместе с Дженни, а через секунду вошел Жанвье, замерший в недоумении, увидев сидящую на стуле мадам Мартон, с чашкой кофе в руке.
— Мартон мертв, — объявил Мегрэ. — Лапуэнт на месте. Он продежурил всю ночь, хорошо бы тебе его сменить.
— Инструкции будут, патрон?
— Лапуэнт все объяснит. Если возьмешь машину, успеешь раньше прокурорских.
— Вы не поедете?
— Не думаю.
Наконец обе двери закрылись, и в кабинете остались только Мегрэ и мадам Мартон. Можно быть подумать, что она тоже ждала этого момента и, пока он молча сидел, посасывая трубку, потихоньку оживала, мало-помалу выходила из оцепенения, точнее — из неподвижности.
Было любопытно наблюдать, как розовели ее щеки, как во взгляде появилось другое выражение, помимо удивления.
— Вы считаете, что это я его отравила, так?
Мегрэ выдержал паузу. Он не впервые поступал так, избегая задавать вопросы в момент обнаружения преступления. Зачастую предпочтительнее не требовать от подозреваемых или свидетелей немедленного рассказа о случившемся, поскольку, зачастую сказав нечто в первый момент, они потом держатся за свои слова из страха быть обвиненными во лжи.
Комиссар намеренно давал и тем и другим время обдумать, решить, как себя вести и что говорить.
— Ничего я не считаю, — прошептал он наконец. — Обратите внимание: я не вызвал стенографиста. Я не стану фиксировать ваши слова. Просто расскажите мне, что случилось. — Мегрэ знал, что его спокойствие, простота, с которой он говорил, сбивают ее с толку. — Начните, например, со вчерашнего вечера.
— Что вы хотите знать?
— Все.
Это было затруднительно. Она мысленно спрашивала себя, с чего же начать, и он ей немного помог:
— Вы вернулись домой…
— Конечно, как и каждый вечер.
— В котором часу?
— В восемь. После закрытия магазина я выпила стаканчик аперитива в одном баре на улице Кастильон.
— С месье Харрисом?
— Да.
— Дальше?
— Мой муж вернулся раньше меня. Сестра тоже была дома. Мы сели за стол.
— Ужин готовила ваша сестра?
— Как всегда.
— Вы едите внизу, в гостиной, которая одновременно служит вашему мужу мастерской и спальней?
— Несколько месяцев назад он решил спать там.
— Сколько месяцев?
Жизель мысленно считала, шевеля губами.
— Восемь месяцев, — сказала она наконец.
— Что вы ели?
— Сначала суп. Тот же, что позавчера. Дженни всегда варит суп на два дня. Затем ветчину и салат, сыр и груши…
— Кофе?
— Мы никогда не пьем кофе по вечерам.
— Вы не заметили ничего необычного?
Она заколебалась и посмотрела комиссару прямо в глаза.
— Смотря что вы называете «необычным». Подозреваю, что некоторые вещи вам известны лучше, чем мне.
Доказательство то, что у дверей дежурил инспектор.
Прежде чем сесть за стол, я поднялась снять пальто и переобуться в тапочки. Так я узнала, что моя сестра выходила из дому и вернулась совсем недавно.
— Как вы это узнали?
— Я открыла дверь в ее комнату и увидела, что туфли еще мокрые и пальто влажное.
— Что вам понадобилось в ее комнате?
— Просто удостовериться, что она выходила.
— Зачем?
Не отводя глаз, Жизель ответила:
— Чтобы знать.
— Дженни убрала со стола?
— Да.
— Со стола всегда убирает она?
— Ей хочется вносить свою долю в семейный бюджет, поэтому она ведет хозяйство.
— Посуду моет тоже она?
— Иногда ей помогал мой муж.
— А вы нет?
— Нет.
— Продолжайте.
— Она приготовила отвар, как и каждый вечер. Это она приучила нас пить по вечерам отвар.
— Отвар? Ромашки?
— Нет. Звездчатого аниса. У моей сестры больная печень. Еще со времени жизни в Штатах она каждый вечер выпивает чашку анисового отвара, и мой муж тоже захотел попробовать, а потом и я. Знаете, как это бывает…
— Она принесла чашки на подносе?
— Да.
— И чайник?
— Нет. Она наполнила чашки на кухне и там же поставила их на поднос.
— Чем в этот момент занимался ваш муж?
— Пытался настроить радио на какую-то станцию.
— То есть, если я правильно помню вашу комнату, он сидел к вам спиной?
— Да.
— А вы что делали?
— Просматривала иллюстрированный журнал.
— Возле стола?
— Да.
— А ваша сестра?
— Она вернулась на кухню мыть посуду. Понимаю, к чему вы клоните, но я все же скажу вам правду. Я ничего не подливала в чашки, ни в чашку моего мужа, ни в остальные. Я ограничилась одной предосторожностью, к которой с некоторых пор прибегаю всегда, когда это возможно.
— Это к какой же?
— Незаметно повернула поднос так, чтобы предназначенная мне чашка досталась моему мужу или моей сестре.
— И вчера вечером ваша чашка стала?..
— Чашкой моего мужа.
— Он из нее выпил?
— Да. Вынул и поставил чашку на радиоприемник…
— Вы не покидали комнату? Других подмен быть не могло?
— Я думаю об этом в течение почти двух часов.
— К какому же выводу вы пришли?
— Перед тем как сестра принесла поднос, муж отправился на кухню. Дженни, возможно, станет это отрицать, но это правда.
— Зачем он туда ходил?
