Трудно было сдержать улыбку, потому что на сей раз он говорил совершенно искренне. За банальными шутками чувствовалась очень доверчивая душа.
— Я немного задержался у Николь. Это вторая… Знаете, случается иногда возвратиться к старому.
— Жослин знает об этом?
— Ее это не волнует… Будь я другим, она не была бы со мной.
— В котором часу вы ушли?
— Я не посмотрел… Вернулся к себе, перезарядил аппарат, утром мне нужно было рано фотографировать. Потом подошел к окну, открыл его… Я открываю окно каждую ночь сначала настежь, чтобы проветрить комнату, а потом слегка прикрываю, не могу спать в духоте ни зимой, ни летом.
— Потом?
— Закурил последнюю сигарету. Как сегодня, была лунная ночь. Я увидел: через двор прошли Фрэнсис и Софи. Они не держались за руки, как обычно, и о чем-то оживленно говорили.
— Вы ничего не слышали?
— Только одну фразу, которую Софи произнесла очень громко, и я подумал, что она чем-то недовольна. Она сказала: «Не строй из себя дурака. Ты об этом прекрасно знал…»
— Он ответил?
— Нет. Схватил ее за локоть и втолкнул в квартиру.
— Вы и тут не посмотрели на часы?
— Нет. Но я слышал, как на церкви пробило десять. Зажглось окно в ванной… Я закурил вторую сигарету.
— Вы были взволнованы?
— Да нет же, просто спать не хотелось. Налил себе стаканчик кальвадоса.
— Вы находились в гостиной?
— Да… Дверь в спальню была открыта, и я потушил свет, чтобы не мешать Жослин спать.
— Сколько прошло времени?
— Я успел выкурить сигарету, которую закурил в квартире у бывшей жены, и вторую. Наверное, больше пяти минут.
— Вы ничего не слышали?
— Нет. Я увидел, как вышел Фрэнсис и быстро направился к воротам. Он всегда ставил машину на улице Сен-Шарль. Через несколько минут затарахтел мотор и машина отъехала.
— Когда вы спустились?
— Через четверть часа.
— Почему?
— Я же сказал, не мог спать, хотелось поболтать с кем-нибудь…
— А раньше у вас с Софи были какие-то отношения?
— Вы имеете в виду, спал ли я с ней?.. Один раз — Фрэнсис напился, и так как больше выпить было нечего, он вышел, чтобы купить еще бутылку в бистро.
— Она не возражала?
— Ей это показалось вполне естественным.
— А потом?
— Потом… Рикен вернулся без бутылки, потому что ему не продали. Мы уложили его в постель… Больше мы к этому не возвращались…
— Хорошо. Значит, вы спустились…
— Подошел к двери… Постучал и, чтобы не испугать Софи, тихо сказал: «Это я, Жак!» Все было тихо…
— Вам это показалось странным?
— Я подумал, что они поссорились с Фрэнсисом и ей не хочется никого видеть. Я представил, что она лежит на кровати разъяренная и заплаканная.
— Вы постучали еще раз?
— Стучал два или три раза, потом поднялся к себе.
— И снова сели у окна?
— Когда я надел пижаму, мельком выглянул во двор. Во дворе было пусто. В ванной Рикенов по-прежнему горел свет. Я лег и заснул.
— Дальше? Рассказывайте.
— Встал я в восемь, сварил кофе, пока Жослин спала. Настежь открыл окно и увидел, что в ванной у Фрэнсиса все еще горит свет.
— Вас это не удивило?
— Такое случалось и прежде. Я пошел на студию, где работаю до часу дня, потом пообедал с приятелем. В ресторане «Рида» у меня было назначено свидание с одним американским актером. В четыре я вернулся…
— Ваша жена не выходила из дома?
— Выходила за покупками… Пообедала и снова легла… — Он понял, как комично звучит этот лейтмотив.
— По-прежнему в ванной горел свет?
— Да.
— Вы спустились к ним?
— Нет, я позвонил по телефону, никто не подошел. Должно быть, подумал я, Рикен вернулся, лег спать, потом ушел с женой, а свет забыл погасить.
— Такое с ним бывало?
— Это бывает с каждым… Мы с Жослин пошли в кино на Елисейские поля.
Мегрэ едва не пробурчал: «Она там спала?» О его брюки терся кот.
— Это чей?
— Общий. Все бросают ему из окон кусочки мяса, а живет он на свободе.
— Когда вы вернулись в четверг вечером?
— Около половины одиннадцатого. После кино мы зашли в пивную, и я встретил там приятеля.
— Свет?
— По-прежнему… Но ничего сверхъестественного в этом не было. Рикены могли уже вернуться. Я позвонил. А когда и тут никто не подошел, я немного растерялся.
— Немного?
— Не мог же я заподозрить…
— Итак…
— Смотрите! Он и сейчас его не погасил… Не думаю, что поглощен работой.
— А на следующее утро?
— Конечно, я позвонил снова и еще два раза днем, пока не узнал из газеты, что Софи убита. Я был в Жуэнвиле на студии, делал репортаж со съемок фильма.
— Кто-нибудь подошел к телефону?
— Ответил незнакомый голос. Помолчав несколько секунд, я предпочел повесить трубку.
— Вы не пытались найти Рикена?
Юге замолчал. Потом пожал плечами и снова обстроил шутовскую гримасу.
— Знаете, я все-таки не работаю на набережной Орфевр!
Мегрэ, который машинально смотрел на свет, смягченный матовым стеклом, внезапно направился к квартире Рикенов. Фотограф шел за ним, кажется, поняв, в чем дело. Если Фрэнсис не работал и не спал, а свет горел по-прежнему… Он сильно постучал в дверь.
— Откройте! Это Мегрэ.
Он кричал так громко, что из соседней квартиры вышел человек в пижаме и с удивлением посмотрел на мужчин.
— Бегите к консьержке… Спросите, нет ли у нее отмычки.
— Я как-то спрашивал, когда забыл ключ. Пришлось идти к слесарю.
Для человека, играющего под простачка, у Юге было достаточно хладнокровия. Обернув кулак платком, он с размаху ударил по окну ванной, и оно разбилось вдребезги.
— Быстрее! — крикнул он, заглянув внутрь. Мегрэ заглянул. Рикен, одетый, сидел в ванне. Из крана текла вода и переливалась через край. Вода была розовой.
— У вас есть отвертка?
— В машине.
Сосед надел халат, вернулся и пошел к машине. Вышла его жена, и Мегрэ крикнул ей:
— Позвоните врачу… Есть здесь поблизости телефон?
Она удалилась, а сосед вернулся с домкратом, принялся взламывать дверь.
Сначала она не поддавалась, потом затрещала. Еще два удара — выше, ниже — и дверь распахнулась. Мужчина чуть не ввалился в квартиру.
Остальное произошло как в тумане. Едва Мегрэ вытащил Фрэнсиса из ванны и поволок к дивану, подошел молодой врач, который жил в этом доме.
— Когда это случилось?
— Только что обнаружили.
— Позвоните в скорую помощь.
— Есть надежды, доктор?
— Черт возьми, не задавайте мне вопросов.
Через пять минут во дворе стояла машина «Скорой помощи». Мегрэ сел в кабину рядом с шофером. В больнице он ждал, пока делали переливание крови. Комиссар удивился, увидев там Юге.
— Он выпутается?
— Пока не знаю.
— Зачем он это сделал, как вы думаете? - Комиссар ответил с вопросительной интонацией.
— Может быть, потому, что считал себя слишком умным?
Фотограф, конечно, не понял и посмотрел на него удивленно.
Но сейчас Мегрэ думал о событии менее значительном, но, возможно, более серьезном в судьбе Рикена: о краже своего бумажника.
В одиннадцать Мегрэ был в своем кабинете. Сидя напротив Лапуэкта и Жанвье, он машинально раскладывал по размеру трубки. Быбрав самую длинную, набил ее.
— Как я сказал вчера вечером фотографу? - Инспектора переглянулись, не понимая, о каком фотографе идет речь. — Так вот, он слишком умен. Иногда это так же опасно, как быть чересчур глупым. Ум, не подкрепленный сильным характером. Плохо! Я понимаю, что хочу сказать, хотя не могу подобрать нужных слов. Впрочем, это не мое дело. Пусть этим займутся врачи-психиатры. Я почти убежден, что он идеалист, не способный жить в соответствии со своими идеалами. Понимаете?
Не случалось, чтобы Мегрэ был так многословен и так растерян одновременно.
— Ему хотелось быть необыкновенным во всем, быстро преуспевать, но не испачкать рук.
Комиссар был недоволен собой и с трудом выражал свою мысль.
— Быть лучшим и худшим. Он, наверное, ненавидел Карю, потому что нуждался в нем, но не отказывался от ужинов, которыми угощал продюсер, и смело брал у него деньги в долг. Он этого стыдился, но брал. Он был не настолько наивен, чтобы не понимать, что Софи совсем не та женщина, какой хотелось бы ее видеть, но он в ней нуждался. В конце концов, он даже пользовался ее отношениями с Карю, но отказывался в этом признаться. Не осмеливался. И выстрелил он в нее в среду вечером только потому, что она сказала ему в лицо всю правду. Он выстрелил. Потом оцепенел, потрясенный случившимся и ожидавшими его последствиями. И вот — тут-то я убежден — он решил, что не даст себя арестовать, его мозг заработал. Бродя по улицам, он стал разрабатывать сложный план. Такой сложный, что он почти удался. Он вернулся к ресторану «У старого виноградаря», спросил Карю. Ему были необходимы две тысячи франков, и он знал, что Боб не может одолжить ему такую сумму. Он бросил оружие в Сену, чтобы не возникло вопросов об отпечатках пальцев. Несколько раз заходил в ресторан «Зеро»: Карю не появлялся! Он пил, слонялся по улицам, внося новые детали в свой план. Действительно, у него не было денег, чтобы бежать за границу. Нужно вернуться на улицу Сен-Шарль, сделать вид, что обнаружил тело, сообщить в полицию. И тут он вспоминает обо мне. Он разыгрывает комедию, в которой нормальный человек не нуждался бы.
