Ознакомительная версия.
Что касается судебного следователя Куэнде, тот был удивлен.
— Как случилось, что вы попросили известить меня? Думаете, это преступление как-нибудь связано с делом нотариуса?
— Такая возможность существует. Чего-то подобного я ожидал. Вчерашний уход Натали через садовую калитку должен был преследовать какую-то цель. Мегрэ повернулся к Лапуэнту:
— Идем?
Народу было слишком много. Он вернется, когда эксперты и сотрудники прокуратуры покинут место происшествия.
Мегрэ вместе с инспектором вошел в привратницкую. Привратница оказалась невысокой, энергичной брюнеткой.
— Давно этот Фазио живет наверху?
— Два года. Жилец был хороший, спокойный, регулярно платил за квартиру. Так как он был один, он попросил меня у него прибираться, и я каждый день в двенадцать поднималась к нему.
— Он бывал у себя, когда вы приходили?
— Чаще всего нет, так как завтракал в ресторане. Я не всегда видела, как он уходит: у меня много дел. Жильцы входят и выходят, и я не обращаю на это внимания.
— Гости у него бывали?
— Нет. Только одна дама…
И это слово она произнесла с уважением.
— Каждый день?
— Почти каждый.
— В котором часу?
— Часа в три дня.
— Они приходили вместе?
— Нет. Первым — он.
— Опишите ее.
— Настоящая дама, сразу видно. Зимой носила меховое манто, их у нее было, по крайней мере, три. Летом чаще всего была в костюме, и костюмы были от первоклассных портных. Я в этом кое-что смыслю.
— Лицо?
— Трудно сказать…
Рыжий кот терся о ноги Мегрэ.
— Молодая?
— Ни молодая, ни старая. Ее можно было бы назвать хорошенькой. И она наверняка была хорошенькой… Я дала бы ей лет сорок, только лицо очень уж потасканное.
— Что вы имеете в виду, когда говорите «потасканное»?
— У нее почти всегда были круги под глазами, лицо осунувшееся, и губы сложены в такую странную гримасу.
— Она с вами заговаривала?
— Нет. Сразу поднималась наверх.
— Она приходила надолго?
— Уходила часов в пять — полшестого.
— Приезжала на машине?
— Нет Я заметила, что приезжала она на такси, но выходила из него на углу, чтобы нельзя было узнать, куда она направляется.
Мегрэ вытащил из кармана каннскую фотографию и протянул ее привратнице, которая отправилась за очками в соседнюю комнату.
— Узнаете ее?
— Не совсем. Эта молоденькая, и рот не такой. Но лицо похоже.
Комиссар протянул ей маленькую фотографию для паспорта.
— А эта?
— Уже лучше. Если учесть двадцать лет разницы.
— Тем не менее вы ее узнаете?
— Кажется, узнаю.
Перед привратницкой прошел комиссар полиции. Мегрэ бросился за ним.
— Врач сумел извлечь пули?
— Это дело судебно-медицинского эксперта — он еще не приехал. Мне кажется, одну пулю нашли она срикошетила от ребра.
— Сходишь за ней, Лапуэнт, ладно?
И, поблагодарив комиссара полиции, Мегрэ вернулся к привратнице.
— Ваш жилец работал?
— Не думаю. Если не считать обеденного времени, он выходил из дому когда вздумается.
— Вечером возвращался поздно?
— Наверное, я ничего не должна скрывать от вас?
— Так лучше для вас, потому что вы будете в числе свидетелей.
— Кроме трехчасовой дамы, как я ее называла, у него была подружка, значительно моложе и красивее. Приходила она чаще всего часа в два-три ночи, одна щш вместе с ним, и оставалась там до утра Однажды я слышала, как он называл ее Жеральдиной.
Мегрэ был непроницаем. Казалось, он ни о чем не думает.
— Где она живет, не знаете?
— Нет. Она, наверное, работает неподалеку, потому что возвращались они всегда пешком.
Лапуэнт принес сверху пулю Мегрэ поблагодарил привратницу и вышел.
— Куда теперь?
— К Гастор-Ренету.
Это был оружейник, который обычно работал экспертом в уголовной полиции. Служащий, находившийся в магазине, отправился за хозяином.
— Ба, да это Мегрэ!
Знакомы они были лет двадцать с лишним.
Комиссар протянул ему пулю.
— Можете приблизительно сказать, из какого оружия был произведен выстрел этой пулей?
Гастор-Ренет, как и привратница, надел очки.
— Знаете, это нельзя назвать экспертизой. Мне нужно было бы побольше времени. Речь, конечно, идет о мелком калибре, что-нибудь вроде браунинга шесть тридцать пять, какие выпускаются в Бельгии. Существуют модели с перламутровой рукояткой. Одной клиентке я продал такую модель, инкрустированную золотом.
— Оружие опасно?
— Только с короткого расстояния. После трех метров кучность теряется.
— Врач предполагает, что выстрелы были произведены из пистолета, дуло которого уперлось в грудь.
— В этом случае, конечно… Сколько выстрелов?..
— Три или четыре: один в сердце, два задели правое легкое.
— Стреляли наверняка, чтобы убить. Кто жертва?
— Некий Джо Фазио, бывший бармен, который стал жиголо[3].
— Рад был снова повидать вас. Пулю я оставляю?
— Я скажу судебно-медицинскому эксперту, чтобы он отправил вам остальные.
— Спасибо. И счастливой охоты! Эта шутка не рассмешила Мегрэ, и он принужденно улыбнулся.
На первом этаже люди из похоронного бюро приводили контору в подобающий скорбному моменту вид, драпируя стены черной материей. Гроб стоял в углу, как будто было неизвестно, что с ним делать.
— Гроб с телом?
— Естественно.
Жан Лёкюрёр вышел из своего кабинета.
— Похороны состоятся завтра в одиннадцать, — объявил он. — Церковь почти напротив. Извещения разосланы. Вы думаете, госпожа Сабен-Левек будет присутствовать на отпевании?
— Уверен, что нет.
— Так, конечно, было бы лучше. Как она себя чувствует? Я совершенно ничего не знаю, что происходит наверху.
— Доктор Блуа собирался зайти ближе к полудню. Я сейчас поднимусь туда…
На лестнице Мегрэ попросил Лапуэнта:
— Постарайся записать все, что будет сказано.
— Хорошо, шеф. Дверь им открыл лакей.
— Где Клер?
— Наверное, в будуаре.
Между тем она уже шла им навстречу.
— Спит? — спросил Мегрэ.
— Нет. Сидит в ночной рубашке на краю постели и с тех пор, как ушел врач, не произносит ни слова. Ванну принять отказалась и не разрешила себя причесать.
— Что вам сказал врач?
— Почти ничего. Наблюдать за ней.
— Она ела?
— Нет. Она только качает головой мне в ответ.
— А сами вы завтракали?
— Я не смогла. Мне кажется, что я присутствую при агонии. Что происходит, комиссар? Судя по всему, гроб принесли вниз…
— Верно. Мне бы очень хотелось, прежде чем я к ней пойду, чтобы вы, если сможете, надели на нее халат.
— Я, конечно, попробую…
Клер больше не проявляла к нему враждебности. Чувствовалось, что она растеряна. Двое мужчин расположились в гостиной, где ждать им пришлось долго. Приблизительно минут через пятнадцать горничная пришла за ними.
— Она в будуаре. Я была вынуждена дать ей ее бутылку.
Мегрэ вошел первым. Натали, как обычно, устроилась в глубоком кресле, в руке она держала бутылку коньяка. Взгляд у нее был решительный, на лице, однако, было написано почти спокойствие.
— Разрешите?
Она сделала вид, что не слышит, и Мегрэ уселся напротив нее. Она гладила бутылку, словно это самое дорогое, что у нее было.
— Я — с улицы Жана Гужона, — тихо произнес Мегрэ, как будто боялся ее напугать.
Натали наконец раскрыла рот и равнодушно произнесла только одно слово:
— Уже!
После чего глотнула из бутылки, как уже проделывала прежде на глазах у комиссара. Ее бледные щеки слегка порозовели, рот начал подергиваться.
— Предполагаю, что это больше не имеет значения, не так ли?
— Вы боялись, что, если его задержат, он выдаст вас как свою сообщницу, так?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, хуже. Он заставил меня прийти к нему вчера только для того, чтобы потребовать очень большую сумму денег, обещая, что затем он оставит меня в покое и вернется в Марсель.
— Вы любили его?
Она ничего не ответила, а в ее взгляде застыло глубокое отчаяние.
— Почему, если вы любили его, вы взяли с собой оружие?
Это, казалось, придало ей мужества.
— Я никогда не питала иллюзий на его счет. Он был моей последней надеждой. Вы, значит, ничего не поняли?
Она попыталась зажечь сигарету, но не сумела — так у нее дрожали руки. Мегрэ наклонился и протянул ей зажженную спичку. Она не поблагодарила.
— Вы всегда были гордячкой, правда?
Она поправила его глухим голосом:
— Я гордая. Вернее, была гордая. Теперь… — Фразу она не кончила.
— Вы чувствовали себя униженной, работая в кабаре, и чувствовали бы себя еще более униженной за прилавком магазина.
Она слушала его. Как только речь заходила о ней, Натали становилось интересно.
— Сабен-Левек влюбился в вас. Вам не потребовалось много времени, чтобы выяснить, кто такой господин Шарль…
Она не шелохнулась, напряжение по-прежнему не покидало ее.
— Вы надеялись на шикарную и блестящую жизнь, на коктейли, приемы, обеды.
Ознакомительная версия.
