— А вы не могли случайно положить его в тайник?
— Куда, куда?
— Ваша горничная Эллен говорит, что у вас в гостиной или в библиотеке есть какой-то тайник за панелью.
— Чушь, — ответила Ник. — Впервые слышу. Эллен так говорила?
— Ну, конечно. Она, кажется, служила в Эндхаузе, когда была молодой девушкой, и кухарка показывала ей тайник.
— Впервые слышу. Я думаю, что дедушка не мог не знать о нем, но он мне ничего не говорил. А он бы обязательно рассказал. Мосье Пуаро, а вы убеждены, что она не сочинила всю эту историю?
— Отнюдь не убежден, мадемуазель! Мне кажется, в ней есть нечто странное, в этой вашей Эллен.
— О! Странной я бы ее не назвала. Уильям-слабоумный, их сын — противный звереныш, однако Эллен вполне Нормальна. Она воплощенная респектабельность.
— Вчера вечером вы разрешили ей выйти из дому И поглядеть на фейерверк?
— Конечно. Они всегда ходят. А убирают после.
— Но ведь она осталась дома.
— Да ничего подобного.
— Откуда вам известно, мадемуазель?
— Э… да, пожалуй, ниоткуда. Я ее отпустила, она сказала спасибо… Ясное дело, я решила, что она пойдет.
— Наоборот, она осталась в доме.
— Но… Боже мой, как странно!
— Вам кажется, что это странно?
— Еще бы. Я убеждена, что она никогда раньше так не делала. Она объяснила вам, что случилось?
— Ничуть не сомневаюсь, что настоящей причины она мне не открыла.
Ник вопросительно взглянула на него.
— А это имеет какое-то значение?
Пуаро развел руками.
— Право, не знаю, мадемуазель. Любопытно. Вот все, что я пока могу сказать.
— Теперь еще новое дело с этим тайником, — задумчиво заговорила Ник. — Странная какая-то история… и неправдоподобная. Она вам показала эту нишу?
— Она сказала, что не помнит места.
— Уверена, что все это вздор.
— Весьма возможно.
— Эллен, бедняжка, должно быть, выживает из ума.
— Да, у нее явная склонность к фантазиям. Она еще говорила, что Эндхауз недобрый дом.
Ник поежилась.
— А вот в этом она, может быть, и права, — медленно выговорила она. — Мне и самой по временам так кажется. В нем испытываешь какое-то странное чувство…
Ее глаза расширились и потемнели. В них появилось обреченное выражение. Пуаро поспешил переменить разговор.
— Мы уклонились от темы, мадемуазель. Завещание. Последняя воля и завещание Магдалы Бакли.
— Я так и написала, — не без гордости сказала Ник. — Я написала так и велела уплатить все долги и издержки. Я вычитала все это в одной книге.
— Вы, стало быть, писали не на бланке?
— Нет, у меня не было времени. Я торопилась в больницу, к тому же мистер Крофт сказал, что с бланками мороки не оберешься. Лучше написать простое завещание и не ввязываться во всякие формальности.
— Мосье Крофт? Так он был при этом?
— Конечно. Ведь это он меня и надоумил. Самая ни за что бы не додумалась. Он мне сказал, что если я умру без завещания, то государство почти все загребет себе, а это все-таки обидно.
— Как он любезен, этот превосходный Крофт!
— Да, очень, — с жаром подтвердила Ник. — Ион привел Эллен и ее мужа, чтобы, они были свидетелями. О Господи! Что я за идиотка!
Мы удивленно посмотрели на нее.
— Я просто законченная идиотка. Заставила вас шарить по всему Эндхаузу. Оно же у Чарлза! У Чарлза Вайза, моего кузена.
— О! Вот оно в чем дело!
— Мистер Крофт сказал, что завещании положено хранить у адвоката.
— Он совершенно прав, этот милейший Крофт.
— Мужчины бывают иногда полезны, — заметила Ник. — У адвоката или в банке, вот что он мне сказал. И я решила, что лучше у Чарлза. Мы сунули его в конверт и тут же отослали.
Со вздохом облегчения она откинулась на подушки.
— Мне очень жаль, что я была такая дура. Но теперь, слава Богу, все в порядке. Завещание у Чарлза, и, если вы действительно хотите с ним познакомиться, Чарлз, конечно, его покажет.
— Если на то будет ваша санкция, — с улыбкой произнес Пуаро.
— Какая глупость!
— О нет, простая осмотрительность, мадемуазель.
— А по-моему, глупость. — Она взяла со столика, стоявшего у изголовья, листок бумаги. — Так что же надо писать? Покажите гончей зайца?
— Как?
Он был так изумлен, что я невольно рассмеялся.
Затем он начал диктовать, и Ник послушно писала под его диктовку.
— Благодарю, мадемуазель, — сказал он, принимая у нее листок.
— Мне совестно, что я вам задала столько хлопот. Но я правда забыла. Знаете, как это бывает, вдруг раз — и выскочит из головы.
— У человека с последовательным и методическим складом ума так не бывает.
— Как бы мне не пришлось лечиться, — сказала Ник. — Вы прямо развиваете у меня комплекс неполноценности.
— Ни в коем случае. До свидания, мадемуазель. — Он обвел взглядом комнату. — Ваши цветы очаровательны.
— Правда? Красную гвоздику принесла Фредди, розы — Джордж, а лилии — Джим Лазарус. А вот еще…
Она сняла обертку с большой корзинки винограда.
Пуаро изменился в лице.
— Вы его уже пробовали? — спросил он, бросаясь к ней.
— Нет. Еще нет.
— Не трогайте его. Вы не должны есть ничего из того, что вам приносят знакомые. Ничего. Вы поняли, мадемуазель?
— О Господи!
Она впилась в него глазами, и краска медленно отхлынула от ее щек.
— Я поняла. Вы думаете… это с тем делом еще не покончено? Вам кажется, они все еще не угомонились? — прошептала она.
Он взял ее за руку.
— Не думайте об этом. Здесь вы в безопасности. Только помните — не пробовать ничего.
Мы вышли, но ее бледное испуганное лицо долго еще стояло у меня перед глазами.
Пуаро взглянул на часы.
— Прекрасно. Мы как раз успеем захватить мосье Вайза в его конторе, прежде чем он отправится обедать.
Как только мы появились, нас почти сразу же провели к Чарлзу Вайзу.
Молодой адвокат поднялся нам навстречу. Он, как всегда, был сух и официален.
— Доброе утро, мосье Пуаро. Чем могу служить?
Пуаро без предисловий протянул ему записку Ник. Тот взял ее, прочел и, продолжая держать в руках, растерянно уставился на нас.
— Прошу прощения. Но я, право же, ничего не понимаю.
— Разве мадемуазель Бакли пишет недостаточно ясно?
— В этом письме, — он постучал по письму ногтем, — она просит меня дать вам завещание, которое в феврале сего года она написала и отдала мне на хранение.
— Да, мосье.
— Но, дорогой мой сэр, мне никто ничего не передавал!
— Как?
— Насколько мне известно, моя кузина вообще не делала завещания. Я, во всяком случае, для нее такового не составлял.
— Как я понял, мадемуазель Бакли сама написала его на листке почтовой бумаги и отослала вам по почте.
Адвокат покачал головой.
— В таком случае мне остается лишь сказать, что до моей конторы оно не дошло.
— Но, право же, мосье Вайз…
— Я не получал никакого завещания, мосье Пуаро.
Воцарилось молчание, затем Пуаро встал.
— Ну что ж, мосье Вайз, тогда наш разговор окончен. По-видимому, произошло какое-то недоразумение.
— Да, явное недоразумение. — Он тоже встал. — Всего доброго, мосье Вайз.
— Всего доброго, мосье Пуаро.
— Ну вот и все, — заметил я, когда мы снова очутились, на улице.
— Именно так.
— Вы думаете, он лжет?
— Попробуй угадай. Его ничем не прошибешь, даже той кочергой, которую он проглотил, если судить по его осанке. Одно мне ясно: он будет намертво держаться за свое. Он не получал никакого завещания. И с этого его уж никуда не сдвинешь.
— Но ведь у Ник должно быть извещение о доставке.
— Эта малютка, да разве она станет забивать себе голову такими вещами? Отправила, и дело с концом. Вот и все. К тому же в тот день ее клали в больницу на операцию аппендицита. Я думаю, ей было не до этого.
— Что же нам теперь делать?
— Черт возьми, мы повидаемся с мосье Крофтом. Возможно, он что-нибудь вспомнит. Ведь вся эта история, можно сказать, его рук дело.
— Ему это ни с какой стороны невыгодно, — заметил я с сомнением.
— Да, я не представляю, чем бы он здесь мог поживиться. Возможно, что он просто хлопотун, из тех, кто обожает устраивать дела своих соседей.
Я был уверен, что мистер Крофт таков и есть.
Доброжелательный всезнайка, способный натворить немало бед в нашем мире.
Мы застали его в кухне. Он был без пиджака и что-то помешивал в кипящей кастрюльке. По флигельку распространялся дразнящий, аппетитный запах.
Он с готовностью отставил свою стряпню, явно сгорая от желания потолковать об убийстве.
— Минуточку, — проговорил он. — Идемте наверх. Матери тоже ведь любопытно. Она нам не простит, если мы будем разговаривать внизу. Куй, Милли! К тебе идут двое друзей. Миссис Крофт сердечно поздоровалась с нами и засыпала нас вопросами о Ник. Она мне нравилась гораздо больше мужа.
— Бедная девочка, — говорила она. — Так, стало быть, она в больнице, вот оно что. Еще бы ей не заболеть после такого потрясения! Жуткое дело, мосье Пуаро, просто кошмар. Подумать только, взяли и застрелили ни в чем не повинную девушку. Вспомнить страшно И ведь не в какой-нибудь Богом забытой глуши, а в самом центре Англии. Я глаз нынче не сомкнула, всю ночь не спала.
