– Колонка – это только для начала, – сказал я. – Мне понадобится по крайней Мере страница. Но в данном конкретном случае, исходя из состояния дел, я полагаю, нужна передовица. Сейчас пятница. К воскресенью ты должен сочинить статью по делу Орчарда. Это пока актуально и читателям все еще интересно. Но…
– Я не редактор, я репортер.
– Я знаю и говорю просто так. Наверняка твоя газета поместит в воскресенье передовицу об Орчарде, но что в ней будет написано? Она будет называться «На страже порядка», и речь в ней пойдет все о том же, так что даже один из тысячи читателей не продвинется дальше первой строки. Тьфу!
Если бы это зависело от меня, я бы назвал статью «Слишком стар или слишком толст» и речь была бы не о полицейских. Я не упоминал бы имени Ниро Вульфа. Я бы напомнил о лучах рекламы, в которых некий известный частный сыщик взялся за дело Орчарда, и о том, какие надежды это вселило. Судя по его послужному списку, надежды не казались необоснованными. Теперь мы видим, как ошибались, поскольку за десять дней он ничего не разгадал.
Причина может заключаться в том, что он стал слишком старым или слишком толстым или что в действительно трудных случаях он пасует. Каковы бы ни были истинные причины, это доказывает нам, что в защите от опасных преступников мы должны полагаться на наших умелых и хорошо обученных полицейских, а не на так называемых блестящих гениев. Я сказал, что не буду упоминать о полицейских, но думаю, что в самом конце я все же сделал бы это. Может быть, я добавил бы фразу, что, даже если они и завязнут в деле Орчарда, это все равно храбрые люди, которые охраняют устои нашего общества от сам знаешь чего.
Лон, прожевав большой кусок отбивной, собрался заговорить, но я остановил его.
– Они должны прочесть это. Обязательно. Я знаю, что ты не редактор, но ты лучший работник газеты и тебе разрешено разговаривать с редакторами, не так ли? Я был бы очень доволен, если бы появилась такая передовица, хотя бы в порядке эксперимента. Настолько доволен, что, если бы газета опубликовала это, я захотел бы выразить свое восхищение, дав ей возможность первой откусить лакомый кусочек от одной очень интересной темы.
Лон поднял брови.
– Если не хочешь, чтобы меня одолела скука, переверни все вверх ногами: пусть эта интересная тема окажется наверху.
– Запросто. Ты хочешь об этом поговорить?
– Почему бы нет?
Я подал знак официанту снова наполнить наши стаканы.
Я бы отдал все на свете, по крайней мере в пределах сорока центов, чтобы узнать, прочитал ли Вульф эту статью до того, как я показал ему ее вечером в воскресенье. Думаю, что да. Он всегда проглядывает передовицы в трех газетах, одна из которых «Газетт» и если он заметил ее, то должен был прочитать. Она называлась «Ложная тревога» и содержала идею, которую я изложил Лону.
Я, конечно, знал, что Вульф не начнет брызгать слюной, и должен был ожидать, что он не подаст никакого знака и никак не будет комментировать статью. Тем не менее ближе к вечеру я забеспокоился. Если он не читал ее, надо подсунуть ему газету, а это рискованно. Надо проделать это правильно, иначе он унюхает неладное. Поэтому я обдумал, какой должна быть моя естественная реакция, если я случайно наткнусь на эту статью.
Я поступил так: развернул кресло, улыбнулся ему и небрежно спросил:
– Вы не видели передовицу в «Газетт» под названием «Ложная тревога»?
– О чем? – проворчал он.
– Прочтите лучше сами. – Я поднялся, подошел к его столу и положил газету. – Забавно, но у меня такое чувство, будто я сам ее написал. Это единственная статья за последние несколько недель, с которой я абсолютно согласен.
Он взял газету. Я снова сел и уставился на него, но он закрыл газетой лицо, и мне не было ничего видно. Читает он медленно, и, хотя времени ушло достаточно, чтобы прочитать всю статью дважды, он сделал бы точно так же, если бы уже знал ее наизусть.
– Ба!. – Он бросил газету. – Писака, у которого разгулялась язва и вынудила его сесть на диету.
– Да, видимо, так. Крыса. Презренная вошь. Если бы он только знал, как вы потеете и волнуетесь, не спите ночами.
– Арчи, заткнись!
– Да, сэр.
Я очень надеялся, что выглядел естественно.
На этом все и кончилось, но я не чувствовал себя побежденным. Я и не надеялся, что он начнет рвать на себе волосы или расхаживать взад и вперед по комнате. Немного позже к нам зашел его старый приятель Марко Вукчич, чтобы скоротать воскресный вечер с легкими закусками: пять сортов сыра, желе гуаявы, жареные каштаны и миндальные пирожные. Мне было любопытно, покажет ли Вульф статью Марко, поскольку это было бы плохим знаком. Он не показал. После того как Марко ушел обратно в ресторан Рустермана – лучший ресторан в Нью-Йорке, потому что он им управлял, – Вульф снова уселся с книгой. Он не прочитал и десяти страниц, когда загнул уголок страницы, закрыл книгу и бросил ее на дальний конец стола. Затем поднялся, прошел через комнату к глобусу, остановился около него и стал изучать географию.
Похоже, что это обрадовало его не больше, чем книга, поэтому он подошел к приемнику и включил его. Настроившись поочередно на восемь разных станций, он пробормотал что-то, вернулся в свое кресло, сел в него и нахмурился. Я наблюдал за всем этим лишь краем глаза, поскольку был якобы настолько глубоко погружен в журнал, что даже не знал, что он в комнате.
Он заговорил первым:
– Арчи!
– Да, сэр?
– Прошло девять дней.
– Да, сэр.
– С того дня когда ты великолепным способом доставил эту самую мисс Шеперд.
– Да, сэр.
Он был тактичен. Он имел в виду, что прошло девять дней с тех пор, как он совершил чудо, обнаружив полоску на бутылке и расстройство желудка у мисс Фрейзер, но он вычислил, что если бросит мне кость, то я не буду огрызаться и злорадствовать.
– Тогда было бы логичным предположить, что потребуется обычная работа. Но события этих девяти дней не подтвердили этого предположения.
– Да, сэр.
– Соедини меня с Крамером.
– Как только дочитаю абзац.
Я выждал несколько секунд, хотя должен признать, что не видел ни одного слова, затем подошел к телефону. Я ожидал, что удастся поговорить с кем-нибудь из подчиненных инспектора, поскольку был воскресный вечер, и надеялся, что Вульф это понимает. Однако Крамер был на месте, Вульф взял трубку и пригласил его зайти к нам.
– Я занят, – голос Крамера звучал устало. – У вас есть чтонибудь новенькое?
– Что?
– Не знаю. Я не буду знать до тех пор, пока не поговорю с вами. После того как мы поговорим, вы сможете тратить усилия более продуктивно.
– Ерунда! Я буду через полчаса.
Все это меня не обрадовало. Дело оставалось для меня таким же темным.
Неужели я убил целый вечер и потратил двадцать долларов на выпивку и еду для Лона Коэна только для того, чтобы заставить Вульфа пригласить Крамера и перекинуться с ним парой слов. Что касается того, что у Вульфа что-то есть, – это абсолютная ложь. Все, что у него было, это ослиное нежелание нарушать свое расслабленное, комфортное состояние.
Поэтому, когда прибыл Крамер, я не пускал от радости пузырей. Он, кстати сказать, тоже. Он прошел в кабинет, кивнул в знак приветствия, упал в кресло из красной кожи и прорычал:
– Мне искренне жаль, что вы не бросили свои эксцентричные привычки и не начали больше двигаться. Я очень занят, но я здесь. В чем дело?
– Замечание, которое я сделал по телефону, – спокойно сказал Вульф, – могло показаться непонятным, но имело под собой основание.
– Какое замечание?
– О том, что ваши усилия могут быть потрачены более продуктивно. Вы добились какого-нибудь прогресса?
– Нет.
– За неделю ничуть не продвинулись?
– Я продвинулся к дню своей отставки, это точно. В остальных смыслах
– нет.
– Тогда я хотел бы задать несколько вопросов о той женщине, Бьюле Пул, которая была найдена мертвой в своем кабинете утром в пятницу. В газетах пишут, что вы назвали это убийством. Это так?
Я вытаращил на него глаза. Этого я абсолютно не понимал. Когда он неожиданно резко сворачивает в сторону от дороги, нельзя понять, либо он находится в тупике, либо он очень умен, либо старается показать мне, насколько я глуп. Затем я заметил блеск в глазах Крамера. Это показывало, что даже он оставил меня далеко позади. И все, что я смог сделать, – это вытаращить глаза еще сильнее.
Крамер кивнул.
– Да, это было убийство. А что, вы ищете других клиентов, чтобы я заработал для вас гонорар?
– Вы не знаете, кто это сделал?
– Нет.
– Никаких догадок? Расследование началось удачно?
– Никак не началось, ни хорошо ни плохо.
– Расскажите мне об этом.
– Большая часть фактов напечатана в газетах, – проворчал Крамер. – Мы скрыли от журналистов одну или две детали. – Он глубже уселся в кресло, так, как будто решил остаться дольше, чем предполагал. – Вам не кажется, что сначала вы могли бы мне рассказать, что вас заинтересовало
