— Довольно большой список прилагательных, — заметил Мейсон.
— Это сложный человек. Он добивается успехов в делах, потому что мало кто может сопротивляться силе, с которой он бросается на дело, или постоянному натиску, с которым он действует позже. В нем нет спокойствия, и потому люди, с которыми он имеет дело, тоже не могут быть спокойны.
— Могу себе представить, что значит быть его женой.
— Не так трудно быть его женой — по-настоящему трудно перестать ею быть.
— Продолжайте.
— Этот человек очаровал меня — своей страстью, своим постоянным желанием быть первым во всем. До этого я никогда не встречала кого-либо подобного. Уже одно это было плохим признаком, потому что мне казалось, что я знаю все типы людей и могу классифицировать любого в течение пятнадцати минут.
— Мистер Ридли не поддавался классификации? — спросил Мейсон.
— Не в течение пятнадцати минут.
— Но теперь вы его уже классифицировали?
— Да.
— И он вам уже надоел?
— Это не совсем так. Мне кажется, что я никогда не любила его. Я была просто восхищена его личностью. Как каждый, кто с ним встречался, я была поражена силой его характера. Он пожелал меня с той самой минуты, как впервые увидел, а когда он чего-то хочет, то сразу же начинает убирать препятствия.
— Результатом было то, что вы вышли за него замуж, — сказал Мейсон. — Все эти ваши размышления появились после свадьбы.
— Нет, это попытка объяснить то, что произошло позже.
— А что произошло?
— Приблизительно шесть месяцев назад я влюбилась. Влюбилась по-настоящему, впервые в жизни.
— И что вы сделали?
— Я совершила самую большую ошибку, которую может совершить женщина.
— Но весьма распространенную, — заметил Мейсон.
— Вы меня совершенно не поняли, — нетерпеливо тряхнула она головой. — Я не это имела в виду. Я пошла к Орвилу и сказала ему, что встретила человека, который мне нужен, что я хочу развода и что хотела бы все устроить по-доброму, без скандалов.
— Это и была ваша ошибка?
— Несомненно. Мне нужно было сказать Орвилу, что, выходя за него замуж, я не была уверена в том, что эта связь будет постоянной, что только сейчас я поняла, как он мне нужен, и что я хочу остаться с ним до конца жизни, — он сам бы постарался со мной расстаться. Конечно, я знала, что у него есть какие-то увлечения, трудно ожидать, что такой мужчина сможет долго удовлетворяться одной женщиной. Это не означает, что он не интересовался мной. Это была его страсть завоевателя, которая давала себя знать при виде каждой новой женщины. Если бы я действовала тогда разумно, сделав выводы из знания его характера, то была бы свободна.
— Следовательно, вы пошли к мужу и рассказали ему чистую правду? И что произошло?
— Если бы вы его знали, то сразу бы сказали, что нетрудно было предвидеть его реакцию. Я была его женой, его личной собственностью, и он не намеревался от меня отказываться. Ведь он — великий Орвил Ридли. Я должна была его любить. Я не могла любить никого, кроме него. Преступлением было думать, что, пользуясь его вниманием, можно позволить себе заинтересоваться другим мужчиной. И произошло то, чему и следовало произойти. Он стал вдруг относиться ко мне враждебно, и так же враждебно он настроен к мужчине, который угрожает его собственности.
— Ему известно, кто этот человек?
Ее губы решительно сжались, она тряхнула головой.
— Этого Орвил никогда не узнает, — сказала она. — Не сможет узнать.
— И однако, если вы просили его о разводе, — продолжал Мейсон, — и если вы ему откровенно сказали, что вы любите другого, то мне кажется, он должен был знать, о чем идет речь.
— Я не совсем глупа. Я совершила одну ошибку, но остереглась в совершении еще большей глупости — сообщить имя этого человека. Любимого человека. Я хотела вести себя честно по отношению к Орвилу и поняла, что это именно то, чего с ним делать нельзя. Но я знала его слишком хорошо, чтобы догадываться, насколько опасным было бы, если бы он узнал, кто это человек.
— Опасно? — переспросил Мейсон. — Вы имеете в виду физическую угрозу?
— Не знаю… Вероятно, нет. Понятия не имею, какое бы оружие выбрал мой муж, физическое или… какое-нибудь другое. Человек, которого я люблю, уязвим с разных сторон. Он не Самсон, и при этом его финансовое положение не из самых лучших.
— Но вы его любите?
— Да. Я люблю его! Может быть, потому, что чувствую себя необходимой ему, может, это материнский инстинкт. Значительную роль в моих чувствах играет желание помогать ему, потому что он слаб, а я сильная. Потому что, как я сказала, он не слишком крепок физически, и я представляю себе, как легко было бы довести его до нервного срыва. Он очень впечатлителен — не только в мелочах, но и в столкновении, например, с несправедливостью. Всевозможные конфликты заставляют его отступать, и каждый раз он тяжело все переживает. У него мечтательная натура, большое воображение, которое позволяет ему жить будущим. Сейчас его финансы в шатком состоянии, но я верю, что когда-нибудь он станет богатым человеком.
— Короче говоря, — улыбнулся Мейсон, — вы его любите. И это его ваш муж пытался обнаружить с помощью детективов?
— Он всевозможными способами старался узнать, кто это. В последнее время, решив использовать еще один шанс, он нанял детективов. В этот момент я была в отчаянии. Я не верила, что нам удастся долго сохранять тайну, когда частные детективы начнут систематическое наблюдение. Я решила, что есть только один выход.
— Вы пригласили на свое место двойника?
— Даже больше того. Я создала старательно разработанную мистификацию. Я знала, что мой муж слишком горд, чтобы лично приблизиться ко мне. Его план состоял, между прочим, в том, чтобы я прибежала к нему с плачем. Я должна была бы сделать это из-за отсутствия денег. Он считал, что деньги будут для меня важнее, чем чувство собственного достоинства. Но я скорее умру с голоду, чем вернусь к нему.
— Вы не выглядите изголодавшейся, — снова улыбнулся Мейсон.
Не обращая внимания на его замечание, она продолжала:
— Когда я покидала мужа, у меня почти не было собственных денег, и он прекрасно знал об этом. Но я решила поосторожничать, не обращать внимания на то, сколько у меня осталось денег, не тратить экономно, столько-то каждый месяц, глядя, как мои деньги тают. Я начала…
— Вы начали играть.
— Да. Я играла.
— Вы спекулировали, или это был просто азарт?
— Самый обычный азарт. И я выиграла. А потом перестала рисковать. Я не перестала играть, но уже не делала большие ставки. Я выиграла достаточно, чтобы кое-что отложить. Поняла, как выгодно вкладывать деньги в недвижимости, и стала… ну, у меня нет сейчас желания развивать эту тему, потому что я еще не чувствую себя достаточно крепко, понимаете? Если бы муж узнал о моих доходах и средствах их добывания…
— Меня не интересуют ваши финансовые операции, но я хотел бы выяснить, каким образом вы узнали, что ваш муж собирается приставить к вам детективов.
— Это просто, — улыбнулась молодая женщина. — Я сказала вам, что Получила деньги благодаря игре — моя первая ставка была значительной, а потом я перестала играть на большие суммы. Тогда я приобрела дружбу и уважение того человека, с которым играла. Видите ли, многие пытаются сорвать банк, но очень немногим это удается.
— Ваш муж играет? — спросил Мейсон.
— Да, но не в тех же местах, что я. Он завзятый покерист и любит играть на крупные суммы в избранном обществе, часть из них профессиональные игроки — честные, но чрезвычайно хитрые, и отличные психологи. Во время партии покера Орвил спросил у одного из игроков об адресе хорошего детективного агентства, в которое он мог бы обратиться с уверенностью, что сыщиков не подкупит противная сторона. Этот игрок посоветовал ему «Калифорнийское следственное агентство». Этого было достаточно — только один вопрос. Но это случилось, когда мой приятель сидел за этим же игровым столом. Он пришел ко мне и сказал, что подозревает, что мой муж хочет приставить ко мне частных детективов.
— А Хайнс? — спросил Мейсон. — Каким образом он оказался замешанным во все это?
— Хайнс — игрок малого калибра. Он сам не ставил, но мог поставить за кого-нибудь. Я узнала его ближе, потому что его девушка жила в том же доме, где я сняла квартиру. Он все сделал бы за деньги и в определенном смысле был очень полезен.
— И вы обратились к нему с предложением?
— Да. Он, конечно, не знал всей подоплеки. Он бывал в доме, не будучи там официальным съемщиком, и оказался для меня идеальным помощником. Он заверил меня в том, что не составит никакого труда найти подходящую брюнетку, которая могла бы заменить меня. Если бы кто-то из знакомых пришел с визитом, что было маловероятно, поскольку я предупредила всех, чтобы не навещали меня без предварительной договоренности по телефону, то ему бы сказали, что я вышла, а если бы кто позвонил, то услышал бы заверения, что я перезвоню через полчаса. Затем Хайнс сообщал мне, кому я должна позвонить.
