— Вы и раньше это утверждали. Со своей стороны, вы также привязались к нему?
— Да, ведь он хотел вытащить меня оттуда — так он говорил. Убеждал меня, что я несчастная и что он поможет мне начать новую жизнь.
— Он тогда работал?
— Временно.
— Временно! Обращаю на это внимание. Ну-с, а что случилось потом?
— Я ушла из заведения в Марселе, чтобы жить с ним, но вскоре увидела, что денег у него нет, и опять пошла в заведение — в Йере.
— Вы отдавали ему свой заработок?
— Нет. Когда он приходил ко мне, я давала ему понемногу, он ведь часто сидел на бобах, но у меня был другой любовник, который…
— Я не спрашиваю вас о таких подробностях, — поторопился перебить ее следователь. — Правосудия это не касается.
Малыш Луи поднял на него глаза и улыбнулся, вложив в улыбку все свое презрение.
Луиза ни разу не обернулась в его сторону, и он видел только ее профиль.
— Что же произошло дальше?
— Он все настаивал, чтоб я жила с ним и бросила заведение. Как-то раз он пришел ко мне и сказал, что его тетка поселилась в Ницце, что она богатая и помогает ему и что я могу приехать к ним.
— Он сказал — тетка?
— Иначе бы я туда не поехала. А когда я раскусила, в чем дело, то решила смыться: я подозревала, что вся эта канитель добром не кончится.
— Вы уже тогда предвидели» то, что случилось?
— Может, не очень ясно.
— Что вы этим хотите сказать?
— Малыш Луи — парень с заскоками. Никогда не знаешь, что он выкинет. Я чувствовала, что он впутывает меня в какие-то непонятные дела — заставил, например, обедать со старикашкой…
— Прошу вас — повежливее о мертвых.
— Извините, — поспешно проговорила она.
Луи удивленно взглянул на следователя, потому что впервые услышал о смерти Парпена.
— Луи и его мнимая тетушка часто ссорились?
— Случалось.
— Полагаю, из-за денег?
— Наверное. Она не всегда была настолько щедра, как ему бы хотелось.
— Короче говоря, вы предпочли вернуться в заведение, чем оказаться замешанной в делах, которые казались вам подозрительными?
— Вроде бы так.
— Благодарю. Больше вопросов у меня к вам нет.
Подпишите протокол. Надеюсь, Луи Берт, вам нечего возразить на четкие и ясные показания свидетельницы?
Лишь для того, чтобы увидеть лицо Луизы, Луи проворчал:
— Хотелось бы знать, как она могла верить, что это была моя тетка, когда мы спали втроем.
Луиза вздрогнула и, обратившись к следователю, растерянно пролепетала:
— Не понимаю, что он такое говорит.
А чиновник строго отчеканил:
— Не смейте придавать следствию более неприличный характер, нежели это необходимо.
Так. Выходит, все сфабриковано. Луи давно это подозревал, а теперь уж никаких сомнений. Он даже не обернулся, чтобы посмотреть вслед Луизе, которая шла мелкими шажками, подражая приличным барышням.
— Финиш? — спросил Малыш Луи пренебрежительно. — Мне тоже подписывать?
Следователь побагровел и воскликнул:
— Только один человек вправе задавать здесь вопросы! Это я!
— Тогда вы могли бы спросить меня, убил ли я Констанс, потому как я не убивал ее, а вы все время тычете пальцем в небо.
— Молчать!
— Дадут ли мне наконец говорить? В тюрьме держат, а до сих пор сказать не могут, в чем обвиняют.
Следователь стукнул кулаком по столу. Вмешался адвокат:
— Господин следователь, нельзя ли в самом деле спросить моего подзащитного, он ли…
— Простите, мэтр, на суде вы будете спрашивать все, что пожелаете. Здесь же дознание производится мною, и я намерен вести его по своему усмотрению, не обращая внимания на неподобающее поведение этого субъекта.
Луи расхохотался. Он снова сел, всем своим видом говоря: мели сколько влезет, у тебя одна забота — тянуть волынку. В наказание его промытарили еще полчаса:
Моннервиль пошел выпить стакан воды и был перехвачен журналистом.
Тем временем в маленьком баре, неподалеку от Дворца правосудия, Луиза Мадзони встретила Жэна и Чарли, которые поджидали ее и сразу увезли на машине.
Вернувшись, следователь с достоинством произнес:
— Смею надеяться, вы дадите мне закончить допрос как положено. Нам предстоит еще очная ставка обвиняемого с двумя свидетелями. Сначала Лаура Монески, девица легкого поведения из Ментоны, которая двадцать четвертого августа по настоянию Луи Берта отправилась с ним на почту, где с помощью удостоверения личности покойной…
На этот раз адвокат посмел вмешаться и мягко заметил:
— Простите, но еще не доказано, что Констанс умерла, и до сих пор, господин следователь, мы не располагаем свидетельством о ее смерти.
Луи с иронией глянул на молодого человека, у которого не нашлось других возражений.
Ввели девицу Монески. В отличие от Луизы, она вырядилась в ярко-фиолетовый костюм. Толстая и добродушная, Лаура Монески сюсюкала и пускалась в подробности.
— Как увидела я в номере, что он не раздевается, так сразу спросила, зачем пришел. А он мне говорит, что ему охота поболтать со мной. А потом спросил, не хочу ли я заработать пятьсот франков. Если по-честному, говорю, то почему бы нет. И тут он мне поклялся жизнью своей матери.
— Простите, — прервал ее следователь.
— Да правда же! Он поклялся, и я не могла не поверить. У меня дочурка в пансионе в Пьемонте. О ней я и подумала, когда соглашалась.
— Луи Берт, вы признаете эти факты?
— Верно, она помогла мне получить перевод на десять тысяч франков, но я не убивал Констанс Ропике.
— Подпишите, мадмуазель. Вы свободны.
— Так, значит, это не правда?
— О чем вы?
— Мне сказали, что меня засудят, потому как…
— Ваша невиновность установлена. Подпишите еще здесь своим именем. Благодарю.
— Значит, мне можно ехать в Ментону? Потому как надо вам сказать…
— Можете ехать в Ментону. Конвоир, проводите свидетельницу и пригласите мадмуазель.., погодите…
Он поискал имя в своих папках.
— Мадмуазель Нюту Ропичек. Передайте остальным ожидающим свидетелям, что сегодня я их не приму и вызову в ближайшие дни.
Уже по тому, как она вошла, легко было догадаться, что Нюта долго ожидала в приемной и что ей не терпелось встретиться с Луи, поговорить с ним, узнать правду.
На мгновение она задержалась в дверях, увидав, как он изменился: обрюзгший, небритый, в рубашке без воротничка — словом, другой человек. Услышав фамилию девушки, Луи сделался еще угрюмей.
Она пришла с воли, принесла с собой запах улицы, как напоминание о движении трамваев, машин, о толпе, проходящей через перекрестки. На воле было прохладно — уже наступила осень, и Нюта была такая чистая, такая непосредственная. Она решительно приблизилась к арестованному:
— Мсье Луи, я должна сказать вам…
Моннервиль тут же призвал ее к порядку, постучав линейкой по столу:
— Пожалуйста, мадмуазель, я попросил бы вас повернуться ко мне и не обращаться к обвиняемому.
— Но почему вы…
— Будете отвечать, когда я задам вопрос, Следователь, который так благосклонно отнесся к болтливой девице из Ментоны, инстинктивно взъелся на эту взволнованную девочку.
— В полиции вы показали…
— Господин следователь, клянусь вам…
— Спокойней! Вы показали в полиции, что встретили Луи Берта во вторник, двадцать третьего августа, немногим раньше полудня. Он нес большой чемодан и смутился, когда увидел вас.
Пальчики Нюты вздрагивали от нетерпения. Губы раскрылись, она попыталась заговорить:
— Но меня спрашивали…
— Неважно, о чем вас спрашивали. Подтверждаете ли вы свои слова? Вы встретили его двадцать третьего августа?
— Не помню.
И она посмотрела на Луи, как бы прося у него совета, — Прошу вас, подумайте и отдайте себе отчет в важности того, что вы сейчас говорите. Не забывайте, речь идет об убийстве. Есть жертва. Ваши показания…
— Ничего не помню.
— Однако инспектору вы отвечали более определенно.
— Он сам задавал вопросы и сам на них отвечал.
— Вы показали, что в ночь с двадцатого на двадцать первое августа слышали, как ссорились в квартире, занимаемой госпожой Ропике и ее любовником.
Удивленный Луи встрепенулся. Теперь все даты восстановились в памяти. А упомянутая ночь была именно той, которую он провел в Тулоне, в баре сестры.
— Признаете ли вы ваши прежние показания?
— Нет.
— Мадмуазель, еще раз настоятельно прошу подумать о том, что вы делаете.
— Полицейский спросил меня, слышала ли я шум. Но он задавал столько вопросов, что под конец я совсем сбилась с толку.
Каждый раз она поворачивалась к Луи, стараясь уловить малейший знак одобрения.
— Тогда я спрошу вас о другом. Убеждены ли вы, что ваши отношения с обвиняемым были чисто соседские?
Луи презрительно хмыкнул. А Нюта изумленно раскрыла глаза и, когда до нее дошел смысл вопроса, чуть не разрыдалась.
— Скажите, вы живете в Ницце одна, без всякого присмотра? С вами нет никого, кто мог бы следить за вашим поведением? Верно ли, что ваша матушка именно теперь путешествует по Америке? — И, не давая ей времени опомниться, следователь добавил:
