— Ну спасибо.
Она неожиданно расхохоталась, показав нам свои белые зубки. Смеялась она так долго, что на месте Хоррокса я обязательно что-нибудь сказал бы по этому поводу.
— Раз уж, по словам мистера Гудвина, вы хотели меня спасти, так и быть. — Она протянула ему руку. — Между прочим, я вам говорила: не приставайте к американским девушкам, ничего хорошего из этого не выйдет.
Хоррокс зажал ее руки в своих лапах и явно не собирался отпускать.
— Нет, но действительно — глаза усталые. Вы не заболели? Может, я…
Мне пришлось оборвать его на полуслове: в парадную дверь звонили.
— Подождите меня здесь. Я вас закрою и посмотрю, кто там пришел. И ни звука до моего возвращения О'кэй?
Клара Фокс молча кивнула.
— О'кэй, мистер Хоррокс?
— Конечно, как скажете…
Я вышел и запер за собой дверь. Пока я спускался по лестнице, звонок звенел, не переставая: какой-то умник явно прислонился к кнопке. Фриц стоял в прихожей, и вид у него был весьма воинственный: он не выносил, когда баловались со звонком. Я подошел к двери и, отдернув занавеску, выглянул в окошечко. По спине у меня сразу пробежали мурашки: к нам пожаловал целый квартет с лейтенантом Роуклиффом во главе. Это он терзал кнопку звонка. Давненько мне не приходилось встречать таких дорогих гостей. Я снял засов и распахнул дверь на всю длину цепочки.
— Мы тебе что, муравьи, чтоб сюда пролезть? — заорал Роуклифф в щель. — Давай открывай!
— Спокойно. Я тут не хозяин, а всего лишь посыльный.
— Да? Тогда вот тебе послание! — Он развернул бумагу, которую держал наготове.
То, что это был ордер на обыск, я сумел разглядеть и без увеличительного стекла: мне уже доводилось их видеть.
— Чего ты еще ждешь? — продолжал бушевать Роуклифф. — Чтобы я сосчитал до десяти?
— Не суетитесь, лейтенант, — посоветовал я. — Если вы ищете что-то такое, что находится у нас дома, оно никуда не денется: вы же наверняка следите и за черным ходом, и за крышей. Я должен предупредить Вульфа, все-таки он здесь хозяин. Так что подождите минуточку, я сейчас схожу к нему наверх.
Не обращая внимания на крики Роуклиффа, я взбежал по лестнице. На этот раз я прыгал через три ступеньки. Клара Фокс и Хоррокс все еще стояли посреди комнаты.
— Они уже внизу, — сказал я ей. — Собирайтесь. И захватите мистера Хоррокса с собой. Если узнаю, что он к этому причастен, я его пристукну.
Хоррокс всполошился:
— Ну знаете…
— Тихо! Топайте за мисс Фокс.
Из нее и в самом деле вышла бы отличная авантюристка: в решительный момент она не терялась. Пулей бросившись к столу, схватила сумочку и платок, и через секунду уже тащила Хоррокса к выходу. Я окинул взглядом комнату, чтобы убедиться, не осталось ли где следов помады или пудры, подвинул стол к окну, на старое место, и тоже вышел. Снизу доносились вопли Роуклиффа. Клары Фокс и Хоррокса уже и след простыл. Я привел в порядок костюм, спустился и открыл уличную дверь.
— Добро пожаловать. Мистер Вульф просил оставить ему ордер на память.
Они ввалились в прихожую.
— Где Вульф? — взревел Роуклифф.
— Наверху, в оранжерее. До одиннадцати он занимается со своими орхидеями. Кстати, он просил предупредить, что признает ваше право обыскать весь дом, но если ему будет причинен хоть малейший ущерб, городским властям придется возместить все до последнего цента. Если потребуется, Вульф сам пойдет в муниципалитет.
— Не надо меня пугать! Действуйте, ребята. Куда ведет эта дверь?
— В гостиную, — пояснил я. — Здесь кабинет. Кухня. Спуск в подвал. Там у нас выход во двор.
Оглядевшись, Роуклифф повернулся ко мне.
— Слушай, Гудвин. Я же знаю, что ты блефуешь. Зачем терять время? Тащи сюда девчонку, и кончим этот спектакль. Вам же лучше: избавите себя от лишней нервотрепки.
— Фи-и! — презрительно процедил я. — Нет, это я не вам, лейтенант, — у вас приказ, я понимаю. Это я инспектору Кремеру, так и передайте. Над ним будет хохотать весь Нью-Йорк. Он, наверно, решил, что Ниро Вульф настолько глуп, что будет прятать женщин у себя под кроватью. Давайте обыскивайте поскорей и проваливайте.
Он что-то хрюкнул и направился вместе со своим войском в подвал. Я двинулся следом. За ними в любом случае нужно было присматривать, а с другой стороны, поскольку Вульф позволил мне действовать по своему усмотрению, я хотел поиграть у них на нервах. Именно так проще всего было довести Роуклиффа до нужного нам состояния. Короче, я спустился в подвал, и пока они совали везде нос, проверяли полки, открывали сундуки и заглядывали в пустые картонные коробки, я вовсю чесал языком. Роуклифф пару раз попытался огрызнуться, но в конце концов сдался и стал делать вид, что не слышит меня. Я специально открыл дверцы бара и озирался по сторонам, словно ожидая, когда кто-то из них поддастся искушению и потянется за бутылкой виски. Выглянув напоследок через черный ход, они сочли осмотр подвала законченным. Я запер дверь во двор и поднялся за ними на первый этаж.
Роуклифф оставил одного человека у лестницы в подвал и принялся за кухню. Я от него не отставал.
— Поосторожней: здесь в любой момент можно провалиться, — предупредил я его. — В доме полно ловушек.
Роуклифф невольно посмотрел себе под ноги. А я только этого и ждал, чтобы громко расхохотаться.
В кабинете я услужливо предложил:
— Может, открыть сейф? Там у нас маленький кусочек Клары Фокс. Мы ведь очень просто от нее избавились: разрезали на куски и рассовали где попало.
Когда мы поднимались на второй этаж, он уже злился, хотя и не подавал виду. И явно предчувствовал провал операции.
Оставив одного человека на лестничной площадке, Роуклифф зашел в комнату Вульфа. Фриц прибежал помочь мне, побоявшись, как бы тут не перевернули все вверх дном. Однако, надо признать, что при всей тщательности обыскивали они аккуратно. Один из них заметил, что постель чересчур пышная, — у Вульфа было два матраца, — приподнял край черного шелкового покрывала и заглянул под кровать. Роуклифф осмотрел полки стеллажа, определил на глаз размеры, прикидывая, нет ли тут какого-нибудь потайного шкафа, потом отодвинул ширму, на которой висела мишень, и проверил, что за ней спрятано. А я все это время донимал его своими насмешками.
Когда в моей комнате Роуклифф решил убедиться, что за висящей в платяном шкафу одеждой ничего нет, я сказал:
— Знаете, могу предложить хороший вариант. Давайте я надену женскую шляпку — у меня есть одна, в лотерею когда-то выиграл, — а вы отведете меня к Кремеру и скажете, что я — Клара Фокс. Интересно, он догадается или нет?
Роуклифф вынул голову из шкафа, распрямился и заорал, гневно сверкая глазами:
— Заткнись! А то я тебя отведу — в одно место!
Я улыбнулся.
— Бросьте, лейтенант, это несерьезно. Сначала сами ставите себя в дурацкое положение, а потом срываете злобу на мирных гражданах.
Тяжелым шагом Роуклифф вышел на площадку и повел своих бойцов на следующий этаж. Должен признаться, я немного заволновался, когда они вошли в Южную комнату: если человек провел в одном месте десять часов, он обязательно оставит следы. Но фараоны искали не следы, они искали женщину. Ничего такого, что бросалось бы в глаза, в комнате не было: Клара Фокс четко выполнила указания Вульфа. Роуклифф управился здесь всего за две минуты, и столько же ему потребовалось, чтобы обыскать Северную комнату, где провел ночь Сол. Когда они снова вышли на площадку, я открыл дверь перед узкой лестницей, ведущей в оранжерею.
— Теперь крыша, последний этап. Сразу предупреждаю, если вы уроните хоть один горшок с орхидеями, пеняйте на себя — у вас будут крупные неприятности.
Роуклифф уже сломался. Я это чувствовал, хотя он и старался не подавать вида.
— Вульф там, наверху?
— Да.
— Хорошо. Джек, пошли со мной. Остальные ждут здесь.
Придерживая дверь, я пропустил их вперед, и мы друг за дружкой поднялись на крышу. Заметив стоявший с открытыми дверями лифт, Роуклифф высунулся на лестничный пролет и крикнул вниз:
— Эй, Эл! Поднимись сюда на лифте, проверишь шахту.
Оранжерея Вульфа приводила в изумление и более подготовленных людей, чем лейтенант Роуклифф. Например, Пьера Фракара, президента Французского общества растениеводства. Я заходил сюда сто раз в день и то не переставал поражаться, хотя и напускал на себя равнодушный вид. Конечно, в феврале орхидеи впечатляли куда больше, чем в октябре, но Вульф с Хорстманом научились каким-то образом менять время цветения, и теперь оранжереей можно было любоваться практически круглый год. Зайдя в первое отделение, где у нас росли гибриды одонтоглоссума, онцидиума и мильтонии, Роуклифф и его парень просто остолбенели. На стеллажах, сверкающих серебряной краской и никелированными уголками, на скамейках и полках красовались три тысячи орхидей, радуя глаз всеми оттенками зеленого, голубого, желтого и красного. Хотя период наиболее пышного цветения уже прошел, все равно тут было на что посмотреть.
