Возвращаясь с Двадцать первой улицы, я остановился на углу у табачного киоска и приобрел парочку сигар «Голд Лейбл Бонита» (кстати, только с третьей попытки – в двух других киосках этих сигар не оказалось) по шестьдесят пять центов за штуку, так что мы с Вульфом как следует налюбовались на них. Средней толщины, длиной четыре и три четверти дюйма, довольно тупые с обоих концов. Каждая сигара упакована в целлофановую трубочку, на которой значится «Голд Лейбл» и никакой «Бониты». Слово «Бонита» красуется только на коробке. Я закурил одну из сигар и несколько раз затянулся, но ни Вульф, ни я не смогли бы поклясться под присягой, что, войдя в прокуренную комнату, мы распознали бы аромат именно «Голд Лейбл Бониты». Вторую сигару я бросил в ящик, после чего дословно передал Вульфу наш разговор с Реймондом Торном десятидневной давности.
Пригубив рюмку с бренди, Торн заявил, что было бы совершенно изумительно заснять крупным планом Вульфа за столом, усыпанным орхидеями, для минутного рекламного ролика. Сам-то он рекламами не занимается, но вот его приятель сделал бы из нее просто конфетку! Вульфу пришлось почесать губы костяшкой пальца, чтобы подавить слова, которые рвались наружу. Как-никак, Торн еще мог ему пригодиться, чтобы отыскать убийцу.
– Мой приятель с удовольствием зайдет и обсудит с вами этот вопрос, – закончил Торн.
– Это может подождать, – сдержанно ответил Вульф. – Сейчас я слишком занят расследованием. От имени мисс Деново хочу поблагодарить вас за то, что вы согласились прийти ко мне. Я знаю, что вы сказали мистеру Гудвину что вряд ли сможете нам помочь, но зачастую оказывается так, что люди располагают какими-то важными сведениями, но даже не подозревают об этом. Однажды мне целых три дня пришлось допрашивать одну молодую женщину по совершенно пустячному, как ей казалось, вопросу и в итоге я выудил из нее один факт, который сразу изобличил убийцу.
– Боюсь, что не смогу потратить на это целых три дня, – сказал Торн, отпивая бренди. – Замечательный коньяк. Кстати, судя по этому объявлению, вам известно больше, чем мне. Это ведь ваше объявление в «Таймс», верно?
– Да.
– Только при чем здесь какая-то Карлотта? Фамилия Элинор была Деново, и дочь ее – Эми Деново.
– К сожалению, я не могу ответить вам на этот вопрос, мистер Торн. Юридические разговоры клиента с нанятым им частным сыщиком не защищены, но тем не менее они зачастую носят конфиденциальный характер.
– Гудвин сказал мне по телефону, что вы зашли в тупик.
– Да, мы просто приперты к стенке.
– Но вы по-прежнему считаете, что Элинор убили преднамеренно?
– Мисс Деново считает так, как рассказал вам мистер Гудвин десять дней назад. А я? Я тоже, но причины могут показаться вам неубедительными. Но вас я пригласил сюда не потому, что слепо мечусь в темноте или пытаюсь отыскать иголку в стоге сена. Вполне логично предположить, что убийство было спровоцировано неким событием, свидетелем которого вы могли вольно или невольно быть. Кстати, как вы обращались к ней при разговоре – мисс Деново или Элинор?
– Элинор.
– А сколько еще людей называли ее Элинор?
– А зачем… Одну минутку… Трое. Нет, четверо.
– Их имена.
– Послушайте. – Торн взмахнул рукой. – Это уже какая-то околесица Если так пойдет, то нам и за три недели не управиться, не говоря уже о трех днях. Гудвин сказал, что в этом деле может быть замешан кто-то из тех, кто знал ее по работе, а я заявляю вам со всей ответственностью, что это абсолютно невозможно. Личных отношений с ней не было ни у кого. Даже у меня. Мы часто обедали и ужинали вместе, даже иногда завтракали, но разговаривали только на деловые темы. – Он повернулся ко мне. – Я уже говорил вам, что у нее были определенные правила, переступать через которые не позволялось. – И снова Вульфу: – Я, конечно, назову вам имена, но еще раз говорю – это совершенно бесполезно.
– Возможно. Тогда попробуем по-другому. Когда и где вы видели Элинор в последний раз?
– В ту пятницу на студии, примерно в полдень. Я собирался лететь на встречу с одним сценаристом.
– На какой студии?
– На моей, разумеется.
– Она не говорила, что собирается делать вечером?
– Говорила. Она собиралась на просмотр одного фильма, чтобы поглядеть на игру актера, которого мы хотели тоже использовать.
– А где была эта премьера? В кинотеатре?
– Нет, на студии в Бронксе. Поэтому она и взяла машину. Впрочем, полиция уже все это проверяла. Элинор ушла со студии в начале одиннадцатого.
– Кто еще ездил с ней на этот просмотр?
– Никто. – Торн допил бренди, поставил рюмку на столик и потянулся было к бутылке, но потом отнял руку. – Да, замечательный коньячок.
– Пожалуйста, наливайте еще. У меня девять бутылок такого. Давайте начнем с той пятницы. Много ли вы общались с Элинор в то утро?
– Нет. С утра у нас было совещание, но Элинор не досидела до конца – ее вызвали. Потом я…
– Кто ее вызвал?
– Женщина из агентства по поводу одной жалобы своего клиента. Обычное дело. Клиентам этих агентств вечно что-нибудь не нравится. Потом я надиктовал ей несколько документов. Правда, и у меня и у нее в то время были свои секретарши, но некоторые бумаги мы по-прежнему готовили вместе. Она была поразительная женщина. Ей предлагали жалованье в три-четыре раза выше, чем у меня, но она неизменно отклоняла все предложения, даже самые соблазнительные.
– Почему?
– Не знаю. Возможно, потому, что ценила независимость, которую я ей предоставлял.
– Если я попрошу вас повторить все, что она говорила в то утро, вы сможете?
– Господи, нет, конечно! К тому же мы говорили только о делах. Знаете, может быть, я больше смогу для вас сделать, если вы объясните, почему считаете, что Элинор убили преднамеренно. Гудвин сказал мне, что так подсказала Эми ее интуиция.
– Да. Я рад был бы выполнить вашу просьбу, мистер Торн, но не имею права раскрывать сведения, которыми располагает полиция. Каких-то пять часов назад высокий полицейский чин, который расследует это дело, сказал: «Должно быть, водитель решил закурить сигару в ожидании своей жертвы, но тут она внезапно появилась». Если бы я был вправе сказать вам больше, я бы сказал. Пожалуйста, налейте себе еще бренди. Арчи, принеси мне, пожалуйста, пива.
Вот вам яркий пример, как можно наврать с три короба, говоря одну только правду. Сущая правда, что Вульф не имеет права раскрывать сведения, которыми располагает полиция. Правда и то, что фразу эту произнес высокопоставленный полицейский чин. Сложите же обе правды вместе и получите отъявленнейшую ложь.
Впрочем, это была единственная ложь, к которой прибег Вульф за четыре долгих часа, пока Торн сидел в красном кожаном кресле и наполовину опустошил бутылку «замечательного коньячка». А бренди было и впрямь восхитительное – однажды Вульфу предложили целых пятьдесят зеленых за одну бутылку.
К половине второго ночи бренди уже настолько развязало Торну язык, что он совершенно потерял ощущение времени. Да и с памятью у него вдруг стало получше – тут нам просто повезло. Четверг он помнил даже лучше, чем пятницу, а к тому времени как они добрались до начала той недели, Торн начал уже припоминать такие подробности, что я даже заподозрил, не привирает ли он. Во время беседы он припомнил, что когда-то подрабатывал тем, что писал сценарии, так что сочинять ему было не в новинку.
Впрочем, самое главное он явно не выдумал. То, ради чего Вульф так старался. Я едва не пропустил это мимо ушей. Я сидел с ними уже больше трех часов, слушая нуднейшую галиматью и с величайшим трудом подавляя зевки – а ведь я пил молоко, а не бренди. Торн как раз рассказывал о том, как в понедельник они с Элинор спешили на обед и как секретарша остановила Элинор и сказала, что опять приходил Флойд Вэнс и что ей пришлось пригрозить, что она вызовет полицию, если он не уйдет. Секретарша добавила, что Вэнс, возможно, поджидает Элинор в вестибюле. Элинор поблагодарила ее, и они с Торном ушли. Естественно, Вульф поинтересовался, кто такой этот Вэнс, но Торн ничего о нем не знал, сказал, что, возможно, это какой-то психопат, который хотел продать им для шоу какую-нибудь бредовую идею за миллион долларов. От графоманов, по его словам, у них постоянно отбою не было.
Как я сказал, я едва не пропустил это мимо ушей. Я осознал это несколько позже, поскольку в ту секунду мои челюсти буквально сводило от зевка в спираль. И тут я допустил ошибку. Желая не показывать вида, что Торн проговорился, я принял слишком непринужденную позу и перестарался. Торну-то было все равно – он так разомлел после выпитого бренди, что не обратил бы внимания, даже если бы я вдруг начал прядать ушами и вилять хвостом.
А вот Вульф – другое дело. Именно из-за этого он прекратил беседу, которая в противном случае продолжалась бы до тех пор, пока Торн окончательно не выдохся бы. Так что стрелки часов показывали половину второго, а они с Торном добрались до середины понедельника, когда Вульф кинул взгляд на часы и сказал, что они слишком устали думать, что мистеру Торну тоже пора отдохнуть. Мисс Деново будет крайне признательна мистеру Торну за помощь и так далее. Когда Торн, опираясь обеими руками о подлокотники кресла, привстал, я решил было, что мне, чего доброго, придется самому отвозить его на нашем «героне», но Торн оказался молодцом. Лишь однажды он качнулся в прихожей, но удержался на ногах, а потом без особых хлопот спустился с крыльца на тротуар. Я постоял и посмотрел ему вслед, пока он не отошел шагов на тридцать. Вроде бы все в порядке.
