– Сомневаюсь. А что?
– Я бы хотел его подбросить и посмотреть, что выпадет – только так можно определить, на чьей стороне на самом деле Данило. Согласен, его жена считает, что ей это известно – но так ли оно в действительности? Сейчас же дело обстоит так, что я мог бы назвать добрую дюжину головорезов, с которыми я бы предпочел прокатиться в глухой ночи вместо племянника Марко.
– Я уже повязан по рукам и ногам, – мрачно пробормотал Вульф. – А ты – нет.
– Пф! Я хочу увидеть то место, где вы появились на свет, чтобы установить там стелу.
Вульф не ответил. Он снова вздохнул, встал с кресла, пересел на софу, потом улегся на спину, подложил под голову подушку и вытянулся. Места не хватило, и он перевернулся на бок. Зрелище было настолько трогательное, что я не выдержал и, отвернувшись к противоположной стене, принялся снова разглядывать картины.
Думаю, что Вульфу удалось подремать. Во всяком случае, когда вернулся Данило, мне пришлось приблизиться к софе и прикоснуться к руке Вульфа, прежде чем он открыл глаза. Вульф обжег меня злобным взглядом, не менее свирепо посмотрел на Данило, свесил ноги, сел и провел пальцами по волосам.
– Мы можем идти, – провозгласил Данило. Он успел облачиться в кожаную куртку.
– Очень хорошо, – Вульф встал. – Рюкзаки, Арчи.
Когда я нагнулся, чтобы взять рюкзаки, из дверного проема послышался голос Меты. Данило ответил, Вульф что-то добавил, а потом обратился ко мне:
– Арчи, миссис Вукчич спросила, не хотим ли мы на прощание взглянуть на детишек, и я ответил, что хотим.
Я с трудом промолчал. В тот день, когда Вульф и вправду захочет подняться по лестнице, чтобы посмотреть на каких-нибудь детей, я босиком вскарабкаюсь на Эверест и побратаюсь со снежным человеком. Я выпрямился и лучезарно улыбнулся Мете. Она провела нас под сводом и первая поднялась по деревянным ступенькам. Мы с Вульфом следовали за ней, а замыкал шествие Данило. На верхней площадке Мета остановилась, что-то приглушенно сказала Вульфу, потом на минуту отлучилась и вернулась, держа в руке горящую свечу.
Мы осторожно вошли следом за ней в детскую – в наших ботинках не так-то легко было не громыхать, но бедняга Вульф так старался не топать, медленно ступая на цыпочках, что ему и впрямь удалось произвести меньше шума, чем табуну мустангов. Диких, само собой разумеется.
Дети лежали в деревянных кроватках, стоявших вдоль противоположных стен. Зоша раскинулась на спине, а ее черные кудряшки разметались по лицу. Во сне девочка скинула одеяло, и Мета заботливо укрыла ее. Иван лежал на боку, свесив ручонку. Когда Мета со свечой повернулась к двери, Данило задержался возле постели спящего мальчугана и нам пришлось подождать его на площадке.
Внизу в гостиной Данило что-то сказал Вульфу, а Вульф перевел его слова для меня.
– Мы выйдем первыми по дороге, которую я знаю, а Данило нас догонит. Не забудь рюкзаки.
Мы попрощались за руку с Метой и вышли в звездную ночь. Было уже за полночь, и окна домов на безлюдной улице темнели, как пустые глазницы. Лишь неподалеку справа сиротливо горел тусклый уличный фонарь. Мы двинулись в противоположном направлении Отойдя от дома шагов на пятьдесят, я остановился и оглянулся.
– Это бесполезно, – проворчал Вульф.
– Будь по-вашему, – согласился я. – Просто я доверяю этому Данило только тогда, когда вижу его, а теперь это, увы, невозможно.
– Тогда тем более нечего оглядываться. Пошли.
Я повиновался. Звезды сияли так ярко, что вскоре я уже приспособился и стал различать предметы, отстоящие от нас футов на тридцать. Пройдя второй перекресток, мы повернули влево, потом еще раз влево и вскоре вышли на проселочную дорогу, испещренную выбоинами. Дома остались позади, но впереди на фоне неба вырисовывался темный силуэт, и я спросил у Вульфа, знает ли он, что это за сооружение.
– Мельница. Машина ждет нас там.
Мне бы его уверенность, подумал я. Впрочем, Вульф не ошибся. Вскоре я уже и сам различил и мельницу, вокруг которой высились штабеля досок и поленницы, и стоявшую на обочине машину. Когда мы подошли вплотную, я разглядел, что это старенький седан-«шевроле», причем внутри никого не было Я потрогал капот – теплый.
– Какого черта? – спросил я. – Куда делся шофер? У меня нет местных карт.
– Придет, – сказал Вульф. Он уже открыл заднюю дверь и принялся втискиваться внутрь. – Нас будет четверо, так что тебе придется сесть рядом со мной.
Я запихнул рюкзаки под заднее сиденье, стараясь не отдавить Вульфу ногу, но сам залезать в машину не спешил. Освободив руки, я с трудом боролся с искушением зажать в одном кулаке «кольт», а во втором «марли». В итоге я пошел на уступку самому себе и переложил «кольт» в боковой карман.
Первым подоспел Данило. Заслышав шаги, я оглянулся и увидел, как он приближается по дороге. Данило молча миновал меня, заглянул в машину, перекинулся несколькими фразами с Вульфом, потом повернулся и произнес какое-то слово, похожее на «Стефан». Тут же откуда-то с неба спрыгнул человек (как оказалось, он прятался на поленнице), который, должно быть, все это время наблюдал за нами. Насколько я мог видеть в темноте, Стефан (если это и впрямь был он) уступал мне в росте, но был плотного телосложения и широкоплечий, с вытянутым узким лицом. Он забрался в «шевроле», который явно знавал лучшие годы, и запустил мотор. Я сел рядом с Вульфом, а Данило уселся спереди.
Про первые три мили или пять километров, что мы протряслись по этому жуткому тракту, рассказать мне вам нечего – тьма была хоть глаз выколи. В конце концов я не выдержал и обратился к Вульфу:
– Если вы велите этому молодчику остановиться я готов вылезти и дальше тащиться за вами пешком.
Я ожидал, что Вульф промолчит, но он ответил. Голос прерывался всякий раз, когда седан проваливался в очередную яму.
– Главные трассы ведут из Подгорики на юг и на север. Это же просто дорога в никуда.
Опять Подгорика! Стефан наконец соблаговолил включить фары, и при их свете я разглядел то, что Вульф только что назвал дорогой, будь даже она вся залита неоновым светом, машина не проваливалась бы реже. Примерно милю спустя тракт пошел в гору, извиваясь, как змея. Вульф сообщил, что мы уже едем вдоль Сийевны – я и сам уже время от времени различал справа от машины белеющие взвихрения стремительной горной речки, но мотор ревел так громко, что заглушал шум потока. Я припомнил, как однажды вечером после ужина Марко с Вульфом вспоминали, как удили форель, причем Марко божился, что выловил рыбу длиной в сорок сантиметров – я перевел их в дюймы и получил аж целых шестнадцать. Я повернул голову и спросил Вульфа, не здесь ли случилось то памятное событие, и Вульф ответил, что да, мол, именно на берегу Сийевны. Однако голос его прозвучал так, что от дальнейших приставаний я воздержался.
Дорога постепенно сужалась, а уклон становился все круче, и вскоре Сийевна исчезла – во всяком случае, различить ее очертания мне уже не удавалось. Стефан уже переключился на вторую передачу и ехал довольно медленно, поскольку повороты следовали все чаще и чаще и преодолевать их приходилось с повышенной осторожностью. Воздух ощутимо посвежел, а кусты и подлесок окончательно исчезли, так что нас окружали теперь только абсолютно безжизненные голые скалы. Я уже начал было думать, что Вульф в детстве обитал в орлином гнезде, когда внезапно впереди открылось довольно широкое и ровное пространство, а невдалеке, в каких-то пятидесяти футах от нашего «шевроле», возникло каменное строение. Стефан резко затормозил, и машина с толчком остановилась. Я как раз пытался убедить себя в том, что перед нами и в самом деле дом, а не причудливая скала, когда Стефан выключил фары, и нас окружила тьма.
Данило что-то сказал на своем тарабарском языке, и мы выбрались наружу. Я прихватил рюкзаки. Стефан зашагал к дому, но вскоре вернулся, неся канистру, приподнял капот, открутил крышку радиатора и залил внутрь воду. Потом залез в машину, которая с визгом и скрежетом развернулась и укатила прочь.
Вульф заговорил:
– Арчи, дай мне, пожалуйста, мой рюкзак.
Если верить фосфоресцирующему циферблату моих наручных часов, то до Йосипа Пашича мы добрались в восемнадцать минут четвертого. Ни тогда, ни после я так и не уразумел, каким образом Вульфу удалось выбраться живым из этой передряги. Конечно, крутых утесов нам покорять не пришлось – как-никак, то, по чему мы карабкались, считалось горной тропой, – но даже я на последних трехстах ярдах раз пятьдесят помогал себе и руками. Данило вел себя как истый джентльмен. Хотя он передвигался в темноте с легкостью и проворством горного козла, всякий раз, как мы отставали, он останавливался и терпеливо поджидал, пока вскарабкается Вульф. А вот у меня такого выбора не было. Я держался за спиной шефа, и в том случае, если бы Вульф сорвался, он бы неминуемо увлек меня за собой.
