Поскольку разговаривать не возбранялось, во время остановок Данило давал Вульфу дополнительные наставления, которые Вульф любезно переводил для меня, если успевал отдышаться. Оказывается, нас вели вовсе не к настоящему тайнику, а к ложному, устроенному для отвода глаз. Оружие и боеприпасы переправили в другое, более безопасное место, а старый, брошенный тайник остался охранять сам Пашич с пятью преданными людьми. Судя по разведывательным данным, нападения можно было ждать со дня на день. Мне это поначалу показалось диким: полдюжины вооруженных до зубов бойцов охраняют пустой склад и ждут, пока их прикончат, но потом, попав на место, я сумел лучше понять, что ими движило.
Мы еще продолжали восхождение – по меньшей мере, это относилось ко мне с Вульфом, – когда Данило остановился и кого-то окликнул. Ему тотчас ответили. Данило сказал:
– Это я. Со мной еще двое, но я подойду один. Можешь посветить фонариком.
Нам с Вульфом пришлось ждать там, где мы оставались. Наконец Данило позвал нас, а сверху тропу осветил яркий луч фонаря.
Когда мы поднялись на неширокий уступ, я увидел в стене скалы зияющую темную пасть – вход в пещеру. Перед пещерой стоял Данило, а рядом с ним незнакомец, которого Данило представил как Йосипа Пашича. В свою очередь, Данило представил нас Пашичу, назвав нас подлинными именами – Ниро Вульфом и Арчи Гудвином. Очевидно, он не мог сказать своим друзьям, что привел к ним Тоне Стару с сыном Алексом, да еще и оправдать наш интерес к Карле. Руку нам Пашич не протянул, как, впрочем, и Вульф, который вообще страдает аллергией на рукопожатия. Данило сказал, что он уже объяснил Пашичу, кто мы такие и с какой целью пожаловали. Вульф в ответ сказал, что хотел бы присесть. Данило ответил, что в пещере есть одеяла, но сейчас на них спят его люди. Я почему-то подумал, что окажись на месте его людей я, я спал бы под одеялами, а не на них. Холод пробрал меня уже до костей.
– Черногорцы сидят прямо на камнях, – произнес Пашич.
Так мы и поступили, рассевшись по камням полукругом. Пашич выключил фонарик.
– Мне нужно только одно, – произнес Вульф. – Я хочу выяснить, кто убил Марко Вукчича. Он был моим самым старым другом. В детстве мы с ним любили лазить по этой пещере. Данило говорит, что вам не известно, кто убил Марко.
– Это правда. Я не знаю, кто убийца.
– Но девять дней назад вы доставили Данило послание от Карлы, в котором говорилось, что убийца находится здесь.
– В послании речь шла совсем о другом.
– Но смысл был такой. Послушайте, мистер Пашич, я не собираюсь мучить вас расспросами. Мне нужно только получить от вас как можно более полные сведения об этом послании и о том, что с ним связано. Данило может за меня поручиться.
– Карла была его дочерью, – подтвердил Данило. – Он имеет право знать.
– Знавал я одного мужика, у которого тоже была дочь, – хмыкнул Пашич. – Только она заложила его полиции.
– Тут дело другое, Йосип. Я сам привел его сюда. Или ты уже и во мне сомневаешься?
Как я ни старался, разглядеть Пашича мне не удавалось. Он был всего лишь расплывчатым пятном в темноте – крупный, повыше меня, голос резкий, озабоченный. Мне показалось, что от него разит потом, но, принюхавшись, я понял, что запах идет от меня – я совершенно взмок от непривычного скалолазания.
– Что ж, – произнес Пашич, – случилось следующее. Карла приехала домой – это большой дом у дороги, который вы видели.
– Знаю, – прервал его Вульф. – Я в нем родился.
– Да, мне уже сказали. Мы не знали, что она приедет, нас не предупредили. Она хотела поговорить с Данило, и я за ним сходил и привел к ней. Они проговорили весь день. О чем они говорили, мне неизвестно.
– Я сказал тебе, о чем мы говорили, – вмешался Данило. – Главным образом, речь шла о том, что Карле удалось выяснить у Марко, что среди вас затесался шпион, и она пыталась выяснить, кто это. В нашем обществе, как в любом другом движении, могут быть шпионы, но, по словам Марко, этот лазутчик приближен к самым сокровенным тайнам. Карле нужно было поговорить с кем-то, кого она знала, и ее выбор пал на меня. Как я тебе уже говорил, помочь я ей не успел. Вот и все.
– Да, я знаю, после твоего ухода, мы тоже с ней разговаривали. И тоже безрезультатно. Она никому из нас не доверяла и поплатилась за это жизнью. – Пашич повернул голову в сторону Вульфа. – Она решила сама разоблачить шпиона, в одиночку. Поскольку вы здесь родились, вам должно быть известно, что всего лишь в двух километрах отсюда проходит албанская граница, а прямо за ней находится старая римская крепость.
– Разумеется. Я гонялся в ней за летучими мышами.
– Сейчас там уже не осталось летучих мышей. Албанцы, которых постоянно понукали русские, вычистили крепость и устроили в башне сторожевой пост, с которого держат границу под наблюдением. Одно время там держали целый взвод, сейчас же там не бывает больше полудюжины. Я сказал Карле, что если к нам затесался вражеский агент, который работает на русских, албанцам должно быть про это известно и они наверняка держат с ним контакт. Теперь я раскаиваюсь в этих словах, потому что они-то и подтолкнули Карлу к этому безрассудному поступку. Она решила, что сама придет в крепость и предложит свои услуги албанцам. Как шпионка. Я уверил ее, что это не просто опасно, но и нелепо, но она меня не послушалась. Тем более что, насколько она знала, я тоже мог оказаться шпионом.
– И она пошла, – сказал Вульф.
– Да. Рано утром в воскресенье. Удержать я ее не смог, но мы кое о чем уговорились. Я достаточно неплохо изучил крепость. В ней есть, где спать и где готовить, но вот канализация полностью отсутствует. Для отправления естественных надобностей у них приспособлена крохотная комнатенка, скорее даже келья, в которую не проникает дневной свет – в ней нет окон.
– Знаю
– Вы, кажется, все знаете. Только в ваше время там, наверное, не стояла деревянная скамья с прорубленными в ней дырами.
– Нет.
– А теперь стоит. Я рассчитывал на то, что если Карле разрешат свободно передвигаться, в эту клетушку она попадет наверняка. В нескольких метрах от уборной по другую сторону коридора расположена другая комната, внешняя стена которой обрушилась, и поэтому комната не используется – впрочем, вам это тоже известно. Мы уговорились, что вечером в девять часов я приду в эту комнату, а Карла пройдет мимо нее в уборную. А дальше – как получится. Решать должна была сама Карла. Мы также договорились, что если она не придет, то я попытаюсь сам выяснить, что ей помешало.
Пашич прокашлялся и продолжил:
– Вскоре после ее ухода – вернее, сразу, буквально по ее пятам – я выслал своего человека, Стана Косора с биноклем. Бинокль, кстати, замечательный – все, что присылал нам из Америки Марко Вукчич, было отменным. Так вот, Стан Косор занял удобный наблюдательный пост на вершине горы и провел там целый день. Сейчас он спит в пещере, но утром вы можете сами поговорить с ним, если захотите. Ничего мало-мальски примечательного он не увидел. Никто в крепость не приехал и, самое главное, никто ее не покидал. Меня просто интересовало, не увезли ли они Карлу в Тирану, до которой от крепости всего полторы сотни километров. Я рассказываю вам все так подробно, потому что вы сами попросили…
– Да, – прервал его Вульф. – Рассказывайте дальше.
– Кроме Стана Косора со мной здесь еще четверо. В воскресенье вечером, едва стемнело, мы спустились по тропе к границе, где нас встретил Косор. Он сказал, что Карла находится в крепости. Мы разулись и дальше шли босиком – не из-за албанцев, которых и пушечным выстрелом не разбудишь, а из-за пса, который, как мы давно выяснили, с наступлением темноты укладывался спать на валуне возле тропы. Я проделал крюк, чтобы обойти валун, и подкрался с подветренной стороны, чтобы пес меня не учуял. Я прирезал его, прежде чем он успел проснуться. Бедняга даже тявкнуть не успел. Потом я приблизился к крепости и прислушался. Свет горел только в четырех окнах, из которых слышались голоса, и мне показалось, что один из голосов принадлежит Карле.
Пашич приумолк, и мы погрузились секунд на десять в самую беззвучную, пустую и давящую тишину, которую я когда-либо слышал. Затем он продолжил:
– После того, как мы избавились от пса, дальше все было просто. Я приблизился к проему в обрушившейся стене и пролез в ту комнату, где мы уговорились встретиться. Девяти еще не было. Я решил ждать до десяти, а потом, если Карла не появится, сходить за своими людьми и привести их на выручку. Насчет албанцев мы не волновались – их было всего трое или четверо.
Однако долго ждать мне не пришлось. Ровно в девять в коридоре послышались шаги и я, заглянув в щель, увидел Карлу, которая приближалась, держа в руке маленький фонарик. Она остановилась напротив двери и шепотом произнесла мое имя. Я отозвался. Она сказала, что все в порядке и что на следующий день она рассчитывает вернуться. После этого она и передала это послание…
