Филип Ломбард кивнул и зашагал вдоль линии закрытых дверей.
Он обнаружил, что Армстронг уже проснулся и аккуратно оделся. Господина судью Уогрейва, как и Блора, пришлось разбудить. Вера Клэйторн была одета. Комната Эмили Брент пуста.
Маленькая группка двинулась по дому. Комната Роджерса, как Филип Ломбард уже удостоверился, была необитаема. В кровати спали; бритва, губка и мыло Роджерса были влажные.
Ломбард заметил:
— Он встал, это точно.
Вера спросила низким голосом, пытаясь заставить его прозвучать твердо и уверенно:
— Вы не думаете, что он… где-то прячется… поджидает нас?
Ломбард ответил:
— Моя дорогая девочка, я готов думать, что угодно, о ком угодно! Мой совет — держаться всем вместе, пока его не найдем.
Армстронг заявил:
— Должно быть, он где-то на острове.
Блор, который присоединился к ним, одетый, но еще небритый, сказал:
— Куда делась мисс Брент — вот вам другая тайна?
Но когда они спустились в холл, появилась Эмили Брент.
На ней был макинтош. Она сказала:
— Море по-прежнему бурное. Не думаю, что какой-нибудь катер сможет сегодня выйти из бухты.
Блор спросил:
— Вы что, одна бродили по острову, мисс Брент? Разве вы не понимаете, что это по меньшей мере глупо?
Эмили Брент сказала:
— Заверяю вас, мистер Блор, что все время была начеку.
Блор фыркнул и спросил:
— Роджерса где-нибудь видели?
Брови мисс Брент поднялись:
— Роджерса? Нет, сегодня утром я его не видела. А почему вы спрашиваете?
Тут спустился господин судья Уогрейв, выбритый, одетый, с фальшивыми зубами в надлежащем месте. Он шагнул к открытой двери столовой и заметил:
— Ха, вижу, он накрыл стол для завтрака.
Ломбард же сказал:
— Должно быть, он это сделал вчера ночью.
Все вошли в комнату, глядя на аккуратный ряд тарелок и ножей. На линию чашек на буфете. На фетровые коврики, готовые для кофейника.
Вера первой заметила это. Она схватила судью за руку, и крепкая хватка ее атлетических пальцев заставила старого джентльмена поморщиться от боли. Она воскликнула:
— Ниггеры! Смотрите!
Посреди стола было только шесть фарфоровых фигурок.
II
Они нашли его почти сразу.
Он был в маленькой прачечной, расположенной во дворе. Он колол жерди для того, чтобы растопить плиту на кухне. В руке у него по-прежнему был маленький топорик. Топор побольше и потяжелее был прислонен к двери — его металл запачкали чем-то тускло-коричневым. Пятно полностью объясняло глубокую рану на затылке Роджерса…
III
— Все ясно, — сказал Армстронг. — Должно быть, убийца подкрался сзади, замахнулся топором и изрубил ему голову, когда он наклонился.
Блор оживленно посыпал ручку топора мукой из сита.
Господин судья Уогрейв осведомился:
— Нужно ли было для нанесения такой раны обладать большой силой, доктор?
Армстронг сурово ответил:
— Женщина могла бы ее нанести, если вы это имеете в виду.
Он быстро огляделся. Вера Клэйторн и Эмили Брент удалились на кухню.
— Девушка запросто могла бы это сделать — она атлетически сложена. Внешне мисс Брент, конечно, хрупкая, но такие женщины часто жилисты и сильны. К тому же следует помнить, что психически неуравновешенный человек всегда силен.
Судья задумчиво кивнул.
Блор со вздохом встал с коленей и сказал:
— Никаких отпечатков. Рукоять потом вытерли.
И вдруг они резко повернулись, услышав смех. Во дворе стояла Вера Клэйторн. Она выкрикнула высоким пронзительным голосом, сотрясаясь от хохота:
— На этом острове разводят пчел? Скажите мне. Куда мы пойдем за медом? Ха! Ха!
Они непонимающе уставились на нее. Казалось, разумная, уравновешенная девушка сходила с ума у них на глазах. Она продолжила все тем же высоким неестественным голосом:
— Не таращьтесь так! Можно подумать, вы считаете меня сумасшедшей. Я задаю вполне разумный вопрос. Пчелы, ульи, пчелы! О, вы не поняли? Разве вы не читали этой идиотской считалочки? Она же во всех ваших спальнях — висит для изучения! Мы бы сразу могли сюда прийти, если бы имели хоть каплю здравого смысла. «Семь негритят раскалывали жердь». И следующий куплет. Я наизусть все знаю! «Шесть негритят стали с ульем играть». Вот почему я спрашиваю: разводят ли на этом острове пчел? Разве это не забавно?.. Разве это не чертовски забавно?..
Она вновь начала дико смеяться. Доктор Армстронг шагнул к ней, поднял руку и наотмашь ударил ее по щеке.
Она раскрыла рот, икнула и сглотнула слюну. Минуту-другую она стояла неподвижно и потом сказала:
— Благодарю вас… теперь я в полном порядке…
Вновь ее голос стал спокойным и контролируемым — голос нормальной учительницы физкультуры.
Она повернулась и направилась по двору на кухню, говоря на ходу:
— Мисс Брент и я приготовим вам завтрак. Не могли бы вы… принести немного жердей, чтобы растопить плиту?
След от руки доктора пылал на ее щеке.
Когда она вошла в кухню, Блор заметил:
— Что ж, вы неплохо справились, доктор.
Армстронг извиняющимся тоном сказал:
— Другого не оставалось! Не хватало нам только истерик.
Филип Ломбард заметил:
— Она не истеричка.
Армстронг согласился:
— О, да. Хорошая здоровая разумная девушка. Просто неожиданный шок. Такое могло случиться со всяким.
Роджерс наколол достаточно дров перед тем, как был убит. Они собрали их и отнесли на кухню. Вера и Эмили Брент занимались приготовлением еды. Мисс Брент разгребала уголь в плите. Вера сдирала шкуру с бекона.
Эмили Брент сказала:
— Благодарю вас. Мы постараемся справиться как можно быстрее — через полчаса или сорок пять минут. Чайник уже закипает.
IV
Экс-инспектор Блор низким хриплым голосом обратился к Филипу Ломбарду:
— Знаете, что я думаю?
Филип Ломбард ответил:
— Так как вы собираетесь мне сообщить, не стоит тратить время и силы на догадку.
Экс-инспектор Блор был серьезным человеком. Тонкости были ему непонятны. Он хрипло продолжил:
— Был один случай в Америке. Старый джентльмен и его жена — оба убиты топором. Прямо утром. В доме не было никого, кроме прислуги и их дочери. Прислуга, как доказали, не могла совершить преступление. Дочь была респектабельной пожилой старой девой. Казалось невероятным, что она совершила преступление. Так невероятно, что ее оправдали. Но другого решения так и не нашли, — он помолчал. — Я вспомнил об этом, когда увидел топор, и потом, когда вошел в кухню и увидел ее, такую аккуратную и спокойную. Глазом не моргнула! Девушка истерику закатила — что ж, вполне естественно, такое можно ожидать. Как по-вашему?
Филип Ломбард лаконично ответил:
— Вполне.
Блор продолжил:
— Но другая! Такая аккуратная и чопорная, и в том фартуке — наверняка фартук миссис Роджерс… и говорит: «Завтрак будет готов примерно через полчаса». Если вы меня спросите, по-моему, эта женщина сумасшедшая, как шляпник[30]. Многие старые девы, в конце концов, свихиваются… я не имею в виду, что начинают страдать манией убийства, но чокаются немножко. К несчастью, и с ней такое случилось. Религиозная мания: считает себя орудием Господа, что-то в этом роде! Знаете, она сидит в своей комнате и читает Библию.
Филип Ломбард вздохнул и заметил:
— Вряд ли это можно считать определенным доказательством неуравновешенной психики, Блор.
Но Блор упорно и настойчиво продолжал:
— И потом, она выходила из дома — в макинтоше, говорила, что смотрела на море.
Ломбард покачал головой и сказал:
— Роджерса убили, когда он колол дрова, а точнее говоря, во время первого же его занятия после пробуждения. Мисс Брент не было надобности бродить потом на улице несколько часов. Если вы меня спросите, по-моему, убийца Роджерса позаботился сразу завалиться в постель и храпеть как можно громче.
Блор сказал:
— Вы не уловили смысла, мистер Ломбард. Если женщина была невиновна, она бы ни за что не набралась храбрости бродить по острову одна. Она бы сделала это только в том случае, если знала, что ей нечего бояться. Точнее говоря, если она сама и есть преступница.
Филип Ломбард сказал:
— Да, неплохой пункт… я как-то и не подумал.
Со слабой ухмылкой он добавил:
— Рад, что вы все еще не подозреваете меня.
Блор немножко стеснительно сказал:
— Я начинал подумывать о вас — тот револьвер… и ваша странная история, которую вы рассказали… или, точнее, не сразу рассказали. Но сейчас, в таком случае, понял, что все было бы слишком просто.
Он помолчал и заявил:
— Надеюсь, вы обо мне того же мнения.
Филип задумчиво произнес:
