– Вполне вероятно, он и знал. Вполне вероятно, что эта женщина уже покушалась на его жизнь, переодевшись для этой цели мужчиной. Рэтчетт мог догадаться, что она снова прибегнет к этому трюку, и поэтому велел Хардману следить за мужчиной. Однако на всякий случай упомянул о писклявом, как у женщины, голосе.
– Вполне возможно, – сказал мсье Бук. – И все же…
– Послушайте, мой друг. Я думаю, пришло время рассказать вам о некоторых неувязках, подмеченных доктором Константином.
И Пуаро подробно рассказал мсье Буку о тех выводах, к которым они с доктором пришли, анализируя характер ранений. Мсье Бук застонал и схватился за голову.
– Понимаю, – сказал Пуаро сочувственно. – Отлично понимаю вас. Голова идет кругом, правда?
– Да ведь это настоящий кошмар! – завопил мсье Бук.
– Вот именно! Это нелепо, невероятно и попросту невозможно. И я то же самое говорю. И все же, мой друг, это так. А от фактов никуда не денешься.
– Но это безумие!
– Вот именно! Все это настолько невероятно, друг мой, что меня иногда преследует мысль, будто разгадка должна быть предельно проста… Впрочем, это только наитие, так сказать.
– Двое убийц, – застонал мсье Бук. – В Восточном экспрессе! – он чуть не плакал.
– А теперь, – сказал Пуаро бодро, – дадим волю фантазии. Итак, прошлой ночью в поезде появляются двое таинственных незнакомцев. Проводник спальных вагонов, внешность которого описал Хардман, – его видели Хильдегарда Шмидт, полковник Арбэтнот и мистер Маккуин. И женщина в красном кимоно – высокая, стройная женщина, которую видели Пьер Мишель, мисс Дебенхэм, Маккуин, я и которую, если можно так выразиться, унюхал полковник Арбэтнот. Кто она? Все пассажирки, как одна, утверждают, что у них нет красного кимоно. Женщина эта тоже исчезает. Так вот, она и мнимый проводник – одно и то же лицо или нет? И где сейчас эти двое? И, кстати, где форма проводника и красное кимоно?
– А вот это мы можем проверить, – мсье Бук вскочил. – Надо обыскать багаж пассажиров.
Пуаро тоже встал:
– Я позволю себе сделать одно предсказание.
– Вы знаете, где эти вещи?
– Да, у меня есть наитие и на этот счет.
– Ну, так говорите же, где?
– Красное кимоно вы обнаружите в багаже одного из мужчин, а форму проводника спальных вагонов в багаже Хильдегарды Шмидт.
– Хильдегарды Шмидт? Значит, вы думаете…
– Совсем не то, что вы думаете. Я бы сказал так: если Хильдегарда Шмидт виновна, форму могут найти у нее в багаже, но если она невиновна – форма наверняка будет там.
– Но как же… – начал мсье Бук и остановился. – Что за шум? – воскликнул он. – Похоже, что сюда мчится паровоз.
Шум нарастал: пронзительные женские вопли чередовались с сердитыми возгласами. Дверь вагона распахнулась, и в ресторан ворвалась миссис Хаббард.
– Какой ужас! – кричала она. – Нет, вы подумайте только, какой ужас! В моей сумочке. Прямо в моей умывальной сумочке. Огромный нож, весь в крови.
Она покачнулась и упала без чувств на грудь мсье Бука.
Глава четырнадцатая. Улики: оружие
Мсье Бук не так учтиво, как энергично подхватил бесчувственную даму и посадил, переложив ее голову со своей груди на стол. Доктор Константин кликнул официанта-тот немедленно примчался на помощь.
– Придерживайте ее голову, – сказал доктор, – и, если она придет в себя, дайте ей немного коньяку. Ясно? – и выбежал из комнаты вслед за остальными. Он живо интересовался преступлением, но никак не пожилыми дамами в обмороке.
Вполне вероятно, что суровое обращение помогло миссис Хаббард быстро, прийти в себя. Спустя несколько минут она уже сидела, вполне самостоятельно, потягивая коньяк из стакана, принесенного официантом, без умолку трещала:
– Вы не представляете себе, какой это ужас. Нет, нет, вам этого не понять! Я всегда, с самого детства, была оч-чень, оч-чень чувствительной. От одного вида крови – брр – да что говорить, меня еще теперь трясет, как вспомню!
Официант опять поднес ей стакан:
– Encore un реи?
– Вы думаете, стоит выпить? Вообще-то я спиртного в рот не беру. Ни вина, ни коньяку в жизни не пила. И в семье у нас все трезвенники. Но из медицинских соображений…
И она снова отхлебнула из стакана.
Тем временем Пуаро и мсье Бук, а за ними, ни на шаг не отставая, доктор Константин мчались в купе миссис Хаббард.
Впечатление было такое, будто все до одного пассажиры высыпали в коридор. Проводник с перекошенным от отчаяния лицом старался водворить их в купе,
– Mais il nу a nen a voii, – он раздраженно повторял это соображение на разных языках.
– Разрешите пройти, – сказал мсье Бук, ловко раздвинул кругленьким животиком толпу пассажиров и вошел в купе. Пуаро протиснулся следом за ним.
– Очень рад, что вы пришли, мсье, – сказал проводник, вздохнув с облегчением. – Все, буквально все рвутся сюда. Эта американка так визжала, можно подумать, ее режут. Я тут же прибежал, а она визжит, как ненормальная, кричит, что ей срочно нужно вас увидеть, несется по вагону, кого ни встретит, всем рассказывает, что с ней стряслось. – И, взмахнув рукой, добавил: – Вот он, мсье. Я ничего не трогал.
На ручке двери, ведущей в соседнее купе, висела прорезиненная сумочка в крупную клетку. Кинжал в псевдовосточном стиле – дешевая подделка с чеканной рукояткой и прямым сужающимся лезвием – лежал на полу под ней, там, где его и уронила миссис Хаббард. На клинке виднелись пятна, по виду напоминающие ржавчину.
Пуаро осторожно поднял кинжал.
– Да, – пробормотал он, – ошибки тут быть не может. Вот вам и недостающее оружие, верно, господин доктор?
Доктор обследовал кинжал, осторожно держа его кончиками пальцев.
– Напрасно стараетесь, – сказал Пуаро. – На нем никаких отпечатков пальцев не будет, разве что отпечатки миссис Хаббард.
Осмотр оружия занял у доктора мало времени.
– Это тот самый кинжал, сомнений нет, – сказал он. – Им могла быть нанесена любая из этих ран.
– Умоляю вас, мой друг, не торопитесь с выводами.
Доктор удивился.
– В этом деле и так слишком много совпадений. Два человека решили прошлой ночью убить мистера Рэтчетта. Было бы слишком невероятно, если бы каждый из них выбрал при этом и одинаковое оружие.
– Что до этого совпадения, то оно не столь невероятно, как может показаться, – сказал доктор. – Эти кинжалы в псевдовосточном стиле изготовляют большими партиями и сбывают на базарах Константинополя.
– Вы меня отчасти утешили, но лишь отчасти, – сказал Пуаро.
Он задумчиво посмотрел на ручку двери, снял с нее сумочку и подергал за ручку. Дверь не открылась. Дверной засов, расположенный сантиметров на тридцать выше ручки, был задвинут. Пуаро отодвинул засов и снова толкнул дверь, она не подалась.
– Вы же помните, мы закрыли дверь с той стороны, – сказал доктор.
– Вы правы, – рассеянно согласился Пуаро. Похоже было, что мысли его витают где-то далеко. Лоб его избороздили морщины – судя по всему, он был озадачен.
– Все сходится, не так ли? – сказал мсье Бук. – Преступник решил выйти в коридор через это купе. Закрывая за собой дверь в смежное купе, он нащупал сумочку и сунул туда окровавленный кинжал. Потом, не подозревая, что разбудил миссис Хаббард, преступник выскользнул через дверь, ведущую в коридор.
– Да, конечно. Очевидно, все так и было, как вы говорите, – пробормотал Пуаро.
Но лицо его все еще выражало недоумение.
– В чем дело? – спросил мсье Бук. – Что-то в этой версии вас не устраивает?
Пуаро быстро глянул на него:
– А вы этого не заметили? Очевидно, нет. Впрочем, это сущая мелочь.
В купе заглянул проводник:
– Американская дама возвращается.
Вид у доктора Константина был виноватый: он сознавал, что обошелся с миссис Хаббард довольно бесцеремонно. Но она и не думала его упрекать. Ее пыл был всецело направлен на другое.
– Я вам скажу прямо и без церемоний, – выпалила сна, едва появившись в дверях. – Я в этом купе ни за что не останусь! Хоть вы меня озолотите, а я тут не засну!
– Но, мадам…
– Я знаю, что вы мне ответите, и я вам скажу сразу: я на это не пойду! Лучше просижу всю ночь в коридоре, – она заплакала. – Знала бы моя дочь, видела бы она, да она бы…
Пуаро решительно прервал ее:
– Вы меня не поняли, мадам. Ваша просьба вполне обоснована. Ваш багаж немедленно перенесут в другое купе.
Миссис Хаббард отняла платок от глаз:
– Неужели? Мне сразу стало лучше. Но ведь в вагоне все купе заняты, разве что кто-нибудь из мужчин.
– Ваш багаж, мадам, – вмешался мсье Бук, – перенесут из этого вагона в другой. Вам отведут купе в соседнем вагоне – его прицепили в Белграде.
– Это просто замечательно! Я, конечно, не истеричка, но спать здесь, когда рядом, за стеной, труп… – Она вздрогнула.
– Нет, это выше моих сил.
