Адвокат повернулся к Бергеру:
— Предположим, суду станет известно, что ложные показания дала Ирма Кэрнс. Привлечете ли вы за это к ответственности ее?
— Ирма Кэрнс говорит правду, — уверенно и спокойно ответил прокурор. — Я лично беседовал с ней. Здесь не может быть никаких сомнений.
— Не понимаю, какое отношение имеет ваша перепалка к сути дела, — пожал плечами судья. — Мистер Мейсон, если вы собираетесь вызвать сегодня вашу подзащитную, делайте это и не тяните время.
— Я принимаю вызов, который мне бросило обвинение, — заявил Мейсон. — Пригласите свидетельницу Деллу Стрит.
Делла была приведена к присяге.
— Вспомните вечер второго числа, — сказал ей адвокат. — Свидетельница мисс Кэрнс заявила, что три шпателя были куплены у нее обвиняемой. Вы знакомы с ее показаниями хотя бы в общих чертах?
— Да, — ответила секретарша.
— Опишите, пожалуйста, ваш разговор с мисс Кэрнс.
— Я была в номере у Милдред Крэст вместе с вами. Вы дали мне задание сходить в универмаг «Аркейд новелти» и купить там три шпателя, таких же, как тот, что был в номере. Я зашла в универмаг. За прилавком стояла мисс Кэрнс. Я купила три шпателя. Она сказала мне, что я немного опоздала — еще час назад они продавались по более низкой цене. Когда она пробивала чек, один из шпателей скатился на пол. Я нагнулась и подняла его.
— Можете задавать вопросы, — сказал Мейсон прокурору.
Гамильтон Бергер тяжело встал.
— Мисс Стрит, вы ведь секретарша мистера Мейсона, так?
— Совершенно верно.
— Уже давно?
— Да.
— Вы преданы ему и действуете в его интересах?
— Разумеется.
— В ваши обязанности входит сопровождать его, когда он беседует со свидетелями, и вести стенограмму?
— Да, сэр.
— Вы присутствовали при его беседе с Карлом Хэрродом?
— Присутствовала.
— Я утверждаю, что второго числа вы не были в универмаге «Аркейд новелти», не покупали никаких шпателей и до сегодняшнего дня в глаза не видели мисс Кэрнс. Даю вам последнюю возможность избежать лжесвидетельства. Вы дали ложные показания под присягой. Это уже записано в протоколе. Сейчас вам в последний раз представляется случай сказать правду.
— Мои показания правдивы, — возразила Делла.
— Вопросов больше нет, — сказал прокурор.
— У меня тоже, — отозвался Мейсон.
Делла с невозмутимым видом прошла мимо судьи и заняла место в зале. Ее спокойная уверенность резко контрастировала с замешательством и злобой, обуревавшими прокурора.
Мейсон внимательно смотрел на судью, изучая его позу. Наконец он сказал:
— Ваша честь, я хочу вызвать для дачи показаний обвиняемую мисс Милдред Крэст.
— Пожалуйста, — ответил судья.
По залу внезапно прокатился напряженный шепоток.
— Все в порядке, — шепнул адвокат сидевшей рядом Милдред. — Держитесь уверенно и помните, что вам надо не очаровать их, а убедить в своей искренности. Вперед!
Девушка медленно встала, прошла к скамье свидетелей и приняла присягу.
— Милдред, — сказал адвокат, — расскажите, что произошло двадцать второго числа прошлого месяца, когда вам позвонил Роберт Джойнер. Но сначала объясните суду, кем он вам приходился.
— Я была помолвлена с этим человеком. Носила его кольцо.
— Друзья знали о вашей помолвке?
— Да.
— Понятно. Теперь расскажите о телефонном разговоре и о том, что вы делали после него. Со всеми подробностями, пожалуйста.
Милдред заговорила низким, срывающимся голосом:
— Роберт позвонил мне на работу. Заявил, что наша помолвка расторгнута. Навсегда. Сказал, чтобы я его не искала и постаралась о нем забыть. Он проигрался на скачках, присвоил чужие деньги и решил сбежать. Меня как будто оглушили. Ничего подобного я от него не ждала. Он говорил, что происходит из хорошей семьи…
Звуки собственного голоса придали девушке уверенность, и она заговорила громче и быстрее. Адвокат спокойными, доброжелательными вопросами подбадривал ее, когда она запиналась. Милдред рассказала об аварии, о том, как она не смогла побороть искушение сменить фамилию, о разговорах с Хэрродом и с Китти, о визите Мейсона и, наконец, о том, как Делла купила шпатели, чтобы возместить их нехватку.
Адвокат повернулся к Бергеру:
— Можете задавать вопросы.
Тот с величественным видом встал и заговорил сдержанно, пытаясь даже изобразить какую-то теплоту в голосе:
— Насколько я понимаю, после звонка Джойнера вы пережили тяжелый психологический шок, да?
— Да, так оно и было.
— Вы не подозревали, что он способен на такое?
— Мне это и в голову не приходило.
— Но не могли же вы не заметить, что он живет не по средствам?
— Конечно, замечала. И не только я. Но он говорил, что происходит из богатой семьи, откуда-то с юга, и работает только для того, чтобы изучить делопроизводство. Мы все ему верили.
— Когда вы узнали, что он растратил чужие деньги, вы больше не пожелали иметь с ним дело, так?
— Да, верно.
— Но, несмотря на это, — саркастически улыбаясь, возвысил голос прокурор, — всего через несколько часов после отречения от нечистого на руку жениха вы сами совершили кражу?
— Нет, я этого не делала, — возмутилась девушка.
— Ну как же? — изобразил неописуемое удивление Бергер. — Неужели я плохо разобрался в ваших показаниях? По-моему, вы признались, что взяли сумочку Ферн Дрисколл.
— Да, взяла, но с определенной целью.
— С какой же?
— Чтобы пожить под ее именем, пока хоть немного не приду в себя.
— Только для этого вы и взяли сумочку?
— Да.
— Но ведь там были не только документы, но и деньги. Четыре тысячи долларов. Они тоже были вам нужны, чтобы прийти в себя?
— Нет.
— И все же вы их взяли?
— Они были в сумочке.
— Хм, «были», — передразнил ее прокурор. — Интересно, где они сейчас?
— У меня. Я вынула их из сумочки.
— И что с ними сделали?
— Положила в конверт и написала на нем: «Собственность Ферн Дрисколл».
— В самом деле? А когда это произошло?
— Перед тем, как пришла полиция.
— Понятно, — усмехнулся прокурор. — После визита вашего адвоката.
— Совершенно верно.
— Вы надписали конверт по его совету?
— Да.
— Когда узнали о ранении Карла Хэррода и ожидали полицию?
— Да.
— Чтобы ваши честность и бескорыстие произвели неотразимое впечатление в суде?
— Я тогда не думала, что попаду в суд.
— Вы-то не думали, — насмешливо покачал головой Бергер. — Но адвокат ваш думал.
— Откуда мне знать, что думал мой адвокат?
— Нет, нет, этого вы знать, конечно, не можете. Но вы ведь не отрицаете, что действовали по его совету?
— Не отрицаю.
— И что до его визита ничего не сделали, чтобы отметить принадлежавшие ей банкноты?
— Я их просто отложила.
— Вы хотите сказать, что не начали их тратить?
— Я и не собиралась их тратить.
— Пытались ли вы разыскать наследников Ферн Дрисколл?
— Нет.
— Поставили ли вы в известность власти округа Сан-Диего, где произошла авария, что у вас находятся вещи погибшей?
— Нет.
— Вы говорите, что держали деньги у себя, считая их собственностью Ферн Дрисколл?
— Совершенно верно.
— Несмотря на то, что сами жили под ее именем?
— Да.
— Найдя в сумочке водительские права с ее подписью, вы стали копировать эту подпись?
— Да.
— В том числе и на чеках?
— Да, но чеки я выписывала на свои собственные деньги.
— Зачем же вы копировали ее подпись?
— Рано или поздно мне пришлось бы предъявить ее водительские права.
— Вы что-нибудь знали о Ферн Дрисколл?
— Только то, что было в документах.
— С ее близкими связаться не пытались? Может быть, кто-то до сих пор ждет о ней вестей.
— Не пыталась.
— Вы специально подожгли машину, чтобы ваш обман не был обнаружен?
— Нет, это произошло случайно.
— Пламя вспыхнуло от брошенной вами спички?
— Я ее просто выронила.
— До этого вы уже зажгли одну спичку?
— Да.
— Но пламя не разгорелось. Поэтому вы сделали еще одну попытку, на сей раз удачную.
— Я уже сказала, что огонь вспыхнул случайно.
— Вы чувствовали запах бензина?
— Да.
— Значит, вы знали, что бензобак пробит?
— Догадывалась.
— Следовательно, вам было известно, что пары бензина могли вспыхнуть. Несмотря на это, вы зажгли спичку. А когда пламя не вспыхнуло — еще одну.
— Да, я хотела увидеть, что было на заднем сиденье.
— Потом вы бросили туда спичку, что дало наконец желаемый эффект.
— Я ее просто уронила. Огонь опалил мне пальцы.
— Вам приходилось до этого зажигать спички?
— Разумеется.
— Значит, вы знали, что, если держать в руке спичку слишком долго, можно обжечь пальцы?
— Знала. Но в тот момент я думала о другом.
