— Не понимаю… — начал инспектор.
— Я тоже некоторое время не понимал, — прервал Эллери. Его лицо стало каменным. — Вывод бесспорен: бесчувственное тело вообще не вытаскивали из окна!
Джозеф Э. Шермен вскочил на ноги с хриплым воплем. По его грязным щекам текли слезы.
— Да! — крикнул он. — Я это сделал! Я все спланировал! Я написал все три записки! Я тайком в разное время принес в квартиру три пары ботинок и спрятал их там! В тот вечер, когда… когда я это сделал, я испачкал подошвы ботинок землей из ящика на окне. Я инсценировал собственное похищение и убил эту проклятую шлюху, потому что она высасывала из меня кровь! Она вынуждала меня развестись с Инид и жениться на ней, а я не мог об этом даже подумать! Я оказался в ловушке. Мое положение…
Миссис Шермен уставилась на мужа остекленелыми глазами умирающего животного.
— Но я ведь знала… — прошептала она.
Шермен стал спокойнее.
— А я знал, что ты знаешь, дорогая, — сказал он. — Но я обезумел.
В глазах инспектора мелькнула жалость.
— Уведи его, Томас, — негромко распорядился он.
— Очевидно, ты все понял прямо на месте преступления, — недовольно сказал инспектор Квин, когда малоприятные формальности в связи с заключением Шермена под стражу были выполнены.
Эллери печально покачал головой:
— Нет. Мои доказательства не были полными до тех пор, пока я не услышал от Шермена, что он находился в бессознательном состоянии. Поэтому я рекомендовал заплатить выкуп и вернуть похищенного. Я хотел выслушать его историю. Когда он сказал, что его в квартире усыпили хлороформом, дело для меня было раскрыто, так как я знал, что из этой комнаты бесчувственное тело не выносили и не вытаскивали через окно. Значит, Шермен лгал, говоря, что его усыпили. Иными словами, никакого похищения не было. А если так, то очевидно, что сам Шермен поскользнулся на полу и захромал, что он создал иллюзию своего похищения бандитами, попутно прикончившими Лили Дивайн, дабы скрыть то, что он сам ее убил. Шермен поскользнулся чисто случайно и, возможно, не осознавал, что оставленные им следы покажут признаки хромоты.
Некоторое время они сидели молча. Эллери курил, а инспектор смотрел в зарешеченное окно своего кабинета. Потом старик вздохнул:
— Мне жаль ее.
— Кого? — рассеянно спросил Эллери.
— Миссис Шермен.
Эллери пожал плечами:
— Ты всегда был сентиментален. Но возможно, самое замечательное в этом деле — его мораль.
— Мораль?
— Мораль, состоящая в том, что даже закоренелый преступник иногда говорит правду. Лили позвонила Макки, очевидно прося его надавить на Шермена, когда тот отказался жениться на ней. Макки задержался и угодил в руки полиции. Но он говорил сущую правду. Поэтому тебе стоит позвонить в следственный изолятор — о чем ты позабыл среди всех треволнений — и предоставить бедному Маку честно заслуженную свободу.
Роджер Боуэн был высоким голубоглазым блондином тридцати лет. Он всегда был готов смеяться, говорил с гарвардским акцентом, часто пил коктейли, курил больше сигарет, чем было полезно для его здоровья, заботился о своей единственной родственнице, пожилой тете, живущей в Сан-Франциско главным образом на его щедроты, и читал равном количестве Сабатини и Шоу.[36] Роджер был адвокатом в городе Корсика, штат Нью-Йорк, с населением в семьсот сорок пять человек, где он родился, воровал яблоки в саду старика Картера, плавал в Мейджор-Крике и ухаживал за Айрис Скотт на веранде танцевального зала под звуки оркестра.
Знакомые, составлявшие сто процентов населения Корсики, считали его «правильным парнем», в котором не было ничего от «чертова высоколобого». Для друзей, которые большей частью делили с ним обиталище — меблированные комнаты Майкла Скотта на Джесмин-стрит, — не было более доброго, веселого и безобидного парня на всем земном шаре.
В течение получаса с момента прибытия в Корсику из Нью-Йорка мистер Эллери Квин смог выяснить отношение корсиканцев к ставшему самым популярным жителю их города. Он узнал кое-что от мистера Крауса, бакалейщика с Мейн-стрит, от безымянного мальчишки, игравшего в шарики у здания окружного суда, от миссис Паркинс, жены корсиканского почтмейстера, а менее всего от самого Роджера Боуэна, казавшегося вполне достойным молодым человеком, хотя явно обиженным и озадаченным.
Когда Эллери Квин, выйдя из окружной тюрьмы, двинулся в направлении меблированных комнат и ближайших друзей Роджера Боуэна, ответственных за его спешное прибытие из Манхэттена, ему казалось в высшей степени странным, что подобный столп добродетелей должен лежать безутешным на койке в тусклой камере с зарешеченным окошком в ожидании суда по обвинению в убийстве первой степени.
— Неужели все так скверно? — осведомился Эллери, раскачиваясь в кресле-качалке на веранде с розовыми портьерами. — Судя по тому, что я слышал о молодом Боуэне…
Отец Энтони стиснул костлявые кулаки.
— Я сам крестил Роджера, — промолвил он дрожащим голосом. — Это невозможно, мистер Квин! Роджер поклялся мне, что не убивал Макгаверна. Я верю ему — он бы не стал мне лгать. И все же… Джон Грейем, лучший адвокат округа, который защищает Роджера, говорит, что с более тяжелыми обстоятельствами он еще не сталкивался.
— Парень и сам так считает, — проворчал Майкл Скотт, щелкая подтяжками на своей могучей груди. — Черт возьми, я бы этому не поверил, даже если бы Роджер признался! Прошу прощения, отец…
— Только глупец может говорить, что Роджер Боуэн застрелил этого черноволосого дьявола из Нью-Йорка, — фыркнула миссис Гэнди со своего инвалидного кресла. — Разумеется, Роджер был один в своей комнате ночью, когда это случилось. Человек имеет право лечь спать, верно? И каким образом там мог быть свидетель, мистер Квин? Бедный мальчик не настолько легкомысленный, как некоторые из моих знакомых.
— У него нет алиби, — вздохнул Эллери.
— Скверно, — проворчал Прингл, шеф полиции Корсики — толстый и крепкий старик. — Лучше бы кто-нибудь был с ним в ту ночь. Нет, я не имел в виду ничего такого, — поспешно добавил он в ответ на негодующий взгляд миссис Гэнди. — Но когда я услышал о том, как он сцепился с Макгаверном…
— Значит, была драка? — спросил Эллери. — И были угрозы?
— Ну, не совсем драка, мистер Квин, — отозвался отец Энтони, — но они ссорились. Это было в тот же вечер — Макгаверна застрелили около полуночи, а Роджер имел с ним крупный разговор примерно за час до того. Вообще-то, сэр, это было не в первый раз. Они ссорились и раньше — достаточно часто, чтобы предоставить удовлетворительный мотив для окружного прокурора.
— Но пуля! — воскликнул Майкл Скотт.
— Да, — печально заговорил доктор Додд, похожий на мышь маленький человечек. — Я коронер округа и по совместительству владелец местного похоронного бюро. Моей обязанностью было обследовать пулю, которую я извлек из тела Макгаверна при вскрытии. Когда Прингл задержал Роджера по подозрению и заполучил оружие парня, мы, естественно, сравнили пулю с нарезкой на канале ствола…
— Вот как? Отличная работа! — Эллери с невольным восхищением посмотрел на шефа Прингла и коронера Додда.
— О, мы полагались не только на собственные суждения, — поспешно сказал коронер, — хотя под микроскопом все выглядело очевидно… Долг есть долг, мистер Квин, а слуга закона обязан соблюдать присягу. Мы отправили пулю и оружие в Нью-Йорк на баллистическую экспертизу. Рапорт эксперта подтвердил наши выводы. Что нам оставалось делать? Прингл арестовал Роджера.
— Иногда существует и высший долг, Сэмюэль, — тихо сказал отец Энтони.
Коронер выглядел удрученным.
— У Боуэна была лицензия на оружие? — спросил Эллери.
— Да, — ответил толстяк полицейский. — Оружие есть у многих — на здешних холмах хорошая охота. Убийство совершено из кольта 38-го калибра — пистолета Роджера.
— Он меткий стрелок?
— Еще бы! — воскликнул Скотт. Его суровое лицо прояснилось. — Конечно, парень умеет стрелять! Уж в этом-то я понимаю. У меня в левой ноге до сих пор сидят шесть осколков шрапнели, которыми фрицы наградили меня в Белло.[37]
— Роджер отлично стреляет, — вздохнул коронер. — Мы с ним часто охотились на кроликов, и я видел, как он не попадал из своего кольта в бегущую цель с пятидесяти ярдов. Ружьем он не пользовался — говорил, что для настоящего спорта это слишком скучно.
— А что сам мистер Боуэн говорит об этой истории? — осведомился Эллери, косясь на дым своей сигареты. — Со мной он вовсе не пожелал разговаривать.
— Роджер говорит, что не убивал Макгаверна, — ответил отец Энтони. — Для меня этого достаточно.
— Но едва ли это убедительно для окружного прокурора, не так ли? — Эллери снова вздохнул. — Раз был использован его пистолет, значит — если только он говорит правду, — кто-то украл у него оружие и тайком вернул после убийства?
