Молодой окружной прокурор устроился на стуле возле камина, наслаждаясь теплом и комфортом. Мужчины протянули ноги к огню, и сразу от их ботинок и брюк стал подниматься пар.
В Инес Селби всегда привлекала какая-то особая женственность. Днем, возможно, она действительно была способным адвокатом, деловым партнером или противником, но вечерами, дома, превращалась в грациозную, уравновешенную, красивую женщину.
Инес весело предложила:
— Я только что сварила кофе, хотите?
Брэндон благодарно посмотрел на нее:
— Инес, ты не просто умница, ты ясновидящая!
Она рассмеялась, но глаза ее были обращены к Селби.
— Я так и не слышала твоего ответа, Дуг.
— Конечно, хотим! А мы тебя не слишком обеспокоим лишними хлопотами?
— Ты же не частый гость в моем доме, Дуг.
Как только Инес вышла на кухню, Брэндон, понизив голос, сказал:
— Это собака миссис Грайнс. Ты видел, как вел себя Фидо? Она сидела на этом месте.
Селби кивнул.
— Я могу сказать тебе еще кое-что, — продолжал Брэндон. — Женщина не была добра к собаке. Фидо обрадовался, что его хозяйка была здесь, но не сделал попытки выследить ее по запаху. Так, случайный интерес. Нет, она его не баловала.
— Все можно объяснить иначе, Рекс.
— Как же?
— Собака жила у нее недолго — недельку, дней десять самое большее.
— Это мысль!
Появилась Инес с подносом, на котором стояли две большие чашки с ароматным кофе, молочник со сливками, сахар и печенье.
— Сахар можете не экономить, берите, сколько хотите.
Повторять дважды ей не пришлось. Они положили и сахар, и сливки.
Глаза Инес Стэплтон светились спокойным удовлетворением — и она почти не сводила их с лица Дуга Селби. Она закурила сигарету и села возле него.
— Дуг, ты промочил ноги.
— Пустяки, ботинки намокли только снаружи.
— Неправда, они пропитаны водой. Тебе надо носить галоши.
— Ну да, и каждый раз их то снимай, то надевай?
— Носи ботинки на каучуке. Тебе столько приходится ходить пешком!
— Ну, не так уж и много. Десяток шагов сюда, десяток — туда. В основном по лестницам… Инес, когда я смогу поговорить с миссис Грайнс?
— О чем?
— Хочу задать ей несколько вопросов.
— Каких?
Селби заколебался, но все же ответил:
— Не могу тебе сказать.
— Ты думаешь, что я вставляю тебе палки в колеса, Дуг, но это не так…
— Что ты имеешь в виду?
— Ты не сможешь ее увидеть.
Селби поставил кофейную чашку на стол. Он был искренне удивлен:
— Почему?
Инес ответила:
— У нее нервное расстройство в кавычках.
— Могу я узнать, что с ней случилось?
— Тебя интересует, что вызвало расстройство?
— Ну, в конечном итоге это одно и то же.
Она улыбнулась:
— Верно, только моя формулировка звучит лучше.
— Пусть будет так: что вызвало это ее расстройство в кавычках?
— Некий джентльмен по имени А.Б. Карр.
— Какой вездесущий тип!
— На самом деле, правда?
Брэндон собрался было сказать что-то еще, но передумал и занялся своим кофе.
Инес спохватилась:
— Пойду приготовлю кофе. Чтобы не пропало ни капли…
Она убежала на кухню, и скоро принесла серебряный кофейник. Налила горячий кофе обоим мужчинам. Снова ушла в кухню, а вернувшись, сказала:
— Дуг, просто не представляю, что делать с А.Б. Карром!
— А в чем, собственно, дело?
— Он представляет Первиса Грайнса.
— Вижу, ты следишь за ходом событий!
— Верно.
— Могу я спросить, как ты об этом узнала?
— Почему тебя это интересует?
— Ведь они договорились всего какой-то час назад.
Инес улыбнулась:
— Мне сообщил сам Карр.
— Когда?
— Минут тридцать назад в этой самой комнате.
— Предлагал компромисс?
— Можно так сказать, но по сути требовал львиную долю для себя и своих клиентов, оставляя моей клиентке всего двадцать пять процентов.
— И это явилось причиной ее так называемого нервного расстройства?
— Нет. Причина расстройства возникла тогда, когда он заявил о своем намерении получить показания моей клиентки под присягой. Тут я подумала, что Карр — большой специалист по организации нервных заболеваний.
— Ну и как он отнесся к известию о плохом самочувствии твоей подопечной?
— С плохо скрываемой злобой. Старина АБК не любит, когда его собственное оружие обращается против него. Я с самым серьезным видом объяснила ему, что моя клиентка не в состоянии подвергаться расспросам, она расстроена точно так же, как в свое время Кармен Фрилмен, и ей посоветовали прибегнуть к такому же лечению: отправиться в санаторий, где ее никто не сможет потревожить.
— Как он отреагировал?
— Осатанел и стал мне угрожать.
— Чем?
— Сама не знаю. Скорее всего, хотел напугать молодого адвоката.
— Но он угрожал?
— Он сказал, что на протяжении последних десяти лет моя клиентка не была ни образцово-показательной женой, ни респектабельной вдовицей. Конечно, выражался он туманно, но дал понять, что группа частных детективов сумеет найти в ее прошлом такие моменты, которые превратят перекрестный допрос в настоящую пытку.
— И поэтому потребовал проведения допроса под присягой, чтобы она поняла, что ее ждет впереди?
— Нет. Я точно знаю, чего он ждал от этого допроса. Он вел бы себя изысканно вежливо и предупредительно, задавал бы ей самые невинные вопросы: где она жила в 32-м году, где — в 33-м, и так далее, записал бы адреса, место работы, узнал бы, чем она занималась.
А потом и на самом деле направил бы по адресам детективов, которые бы обнаружили — ну, я не знаю, что именно они могут обнаружить…
— Но ты уверена, что они что-нибудь непременно узнают?
— А как ты думаешь? Неужели за десять лет жизни одинокой женщины не произошло ничего такого, что можно преподнести в нужном свете, что-то добавив и о чем-то умолчав, и действительно поставить ее в неловкое положение? С другой стороны, клиент АБК — брат умершего, мне-то нельзя отплатить той же монетой… Лично я уверена, что такие методы запугивания моей клиентки, имеющей законные права на деньги мужа, несовместимы со званием юриста. Так или иначе, но я посмотрела ему в глаза и сказала, что, к несчастью, моя клиентка перенесла точно такой же удар, как Кармен Фрилмен, которой он самолично рекомендовал отправиться в санаторий, где ее никто не будет тревожить расспросами. И добавила, что, Бог даст, моя клиентка поправится так же быстро, как миссис Фрилмен, которая уже через несколько дней по доброй воле явилась в полицию давать показания, но я не хочу вселять беспочвенных надежд, потому что состояние миссис Грайнс весьма серьезное.
Селби ухмыльнулся. Брэндон откровенно захохотал.
— Дал бы четыре монеты по десять центов, чтобы превратиться в муху на стене этой комнаты и поглядеть на его физиономию! И что же он сделал?
— Физиономия его и правда побагровела, — улыбнулась Инес. — Он пригрозил, что получит распоряжение суда, позволяющее его врачу осмотреть миссис Грайнс и доложить о состоянии ее здоровья.
— Что ты ответила?
— Ответила, что пойду в суд с прошением поручить осмотр врачу, который осматривал Кармен Фрилмен, и буду настаивать, чтобы он в письменной форме указал, в чем именно состояние моей клиентки отличается от состояния миссис Кармен Фрилмен.
— Что было после этого?
— Он тут же ушел.
— Отлично, — засмеялся Селби, — такой урок, будем надеяться, пойдет Карру на пользу. Он и правда слишком распоясался. Но я тоже хочу видеть твою клиентку.
— Прости, Дуг, но это невозможно. Если ты ее допросишь, Карр будет иметь основание требовать того же самого. По правде говоря, ей действительно сильно досталось. Она перенесла эмоциональную встряску и чувствует себя подавленной. У меня есть два врача, которые это подтвердят официально. Сейчас ей прописаны снотворное и полный отдых.
Селби сказал:
— Я в ином положении, нежели Карр. Пока он не добьется постановления суда, он бессилен что-либо предпринять. А я — нет.
— Совсем недавно, — вмешался Брэндон, — мы объясняли одному непонятливому человеку, что существуют простые способы заставить отвечать на вопросы, но есть и более сложные.
Инес заморгала глазами, но подбородок ее был упрямо вздернут.
— Весьма сожалею, но вам придется идти сложными путями. Я на время отстраняю миссис Грайнс от дел.
— Могу я спросить почему? — спросил Селби.
— Я уже объяснила. Она подавлена.
— Оттого, что не все, ею рассказанное, согласуется с фактами?
— Ничего подобного! Если бы дело обстояло так, я бы немедленно отказалась представлять ее… Очень сожалею, Дуг, но это окончательное и бесповоротное решение.
Селби допил кофе и подождал, пока Брэндон поставит пустую чашку на блюдце.
— Ладно, — сказал он, — чтобы не было недоразумений, помни: я тебя предупредил. Еще раз повторяю: я намерен ее допросить.
