Но и Сперлинг был человеком многогранным. Казалось бы, его яростная вспышка не могла погаснуть так быстро, но, когда я заскочил вперед Вулфа открыть для него дверь, Сперлинг заявил:
— Объявлять этот чек недействительным не буду!
Сверток доставили в среду, незадолго до полудня.
Наша жизнь не вернулась в привычную колею, поскольку в оранжерее еще орудовала маленькая армия, но во многих отношениях все пришло в норму. Вулф ходил в чистой рубашке и свежих носках, питание было регулярным и на привычно высоком уровне, с улицы вымели разбитое стекло, а мы вовсю старались наверстать потери по части сна. Чтобы выполнить обещание Вулфа и расследовать смерть Рони, не было сделано почти ничего, но мы провели дома всего четырнадцать часов, и девять из них — в постели.
Потом появился сверток. Вулф после утренних часов в оранжерее находился со мной в кабинете, проверяя накладные и квитанции на все подряд, от фибрового картона до оконной шпаклевки. Дверь на звонок открыл я, посыльный передал мне сверток размером с небольшой чемоданчик и попросил расписаться; сверток я оставил в холле, решив, что это очередной компонент для восстановительных операций наверху. Но в кабинете мне пришло в голову, что на свертке нет фамилии поставщика, а это было весьма странным, и я вернулся в прихожую разобраться. На плотной оберточной бумаге не было никаких следов, кроме фамилии и адреса Вулфа. Сверток был надежно перевязан крепким шнуром. Я поднял его — примерно шесть фунтов. Приложил к уху и на полминуты затаил дыхание, но ничего не услышал.
Что ж, где наша не пропадала… я перерезал шнур и вспорол бумагу. Дальше шла мягкая картонная упаковка, клапаны были прихвачены клейкой лентой. Я снова насторожился, по периметру взрезал клапаны и приподнял один уголок. Но увидел всего лишь газету. Я всунул острие ножа и подпорол ее… то, что я увидел, заставило меня приподнять брови. Отвернув клапаны и газету и видя все то же, я сунул сверток под мышку, проследовал с ним в кабинет и спросил Вулфа:
— Ничего, если я это распакую прямо на вашем столе? В прихожей сорить не хочется.
Он запротестовал, но я положил сверток на стол и начал вытаскивать из него пачки двадцатидолларовых банкнотов. Купюры были старые, ни одной новой, судя по краям, не попадалось, в каждой пачке их было по пятьдесят штук, то есть по тысяче зелененьких на пачку.
— Это что за чертовщина? — удивился Вулф.
— Деньги, — объяснил я. — Не прикасайтесь к ним, вдруг это ловушка? Вдруг они все покрыты микробами? — Я принялся раскладывать пачки, по десять в стопку, и стопок получилось пять. — Любопытное совпадение, — заметил я. — Можно, конечно, пересчитать, но, если никакой ошибки нет, здесь ровно пятьдесят тысяч. Интересно.
— Арчи, — Вулф сердито смотрел на меня. — Что за дурацкие выходки? Я сказал тебе перевести чек на наш счет, а не превращать в наличные. — Он показал на сверток: — Заверни и отнеси в банк.
— Да, сэр. Но прежде чем… — Я подошел к сейфу, достал оттуда банковскую книжку, открыл ее на последней заполненной странице и показал Вулфу. — Как видите, чек на наш счет я перевел. Так что это никакая не выходка, а всего лишь совпадение. Вы слышали, как позвонили в дверь, видели, как я пошел открывать. Посыльный передал мне сверток, попросил расписаться в получении… курьерская служба, Западная Сорок седьмая улица, дом двадцать восемь. Я решил, вдруг это часовая бомба, и открыл сверток в прихожей, подальше от вас. Об отправителе на свертке или в нем ничего не сказано. Единственный ключ — газетная обертка, это вторая часть «Нью-Йорк Таймс». У нас есть знакомые, которые читают «Таймс» и у которых есть свободные пятьдесят тысяч для розыгрыша? — Я сделал приглашающий жест рукой. — Ответьте на этот вопрос — и шутник в наших руках.
Вулф все еще метал сердитые стрелы, но теперь не в меня, а в стопки денег. Он взял одну пачку, провел пальцем по краям, положил назад.
— Убери это в сейф. И сверток тоже.
— Может, сначала сосчитаем? Вдруг в одной пачке не хватает двадцатки?
Ответа не последовало. Он откинулся на спинку кресла и какое-то время сидел неподвижно, если не считать губ, которые он вытягивал и втягивал, вытягивал и втягивал. Я поступил, как было велено: сначала переложил товар в картон, чтобы сэкономить место, потом сходил в холл за упаковочной бумагой и шнуром и все вместе положил в сейф. Я сел за свой стол, пока губы Вулфа придут в состояние покоя, и спросил: — Как насчет повышения? Лишние двадцать долларов в неделю мне явно не помешают. Пока мы на этом деле заработали сто пять тысяч и триста двенадцать долларов. Если вычесть накладные расходы и стоимость ущерба…
— А триста двенадцать долларов откуда?
— Из бумажника Рони. Они у Сола. Я вам говорил.
— Тебе, конечно, известно, кто прислал сверток.
— Не совсем. Д, С, В или А, но кто именно? Едва ли его прислал сам Икс?
— Сам? Нет, — Вулф покачал головой. — Деньги я люблю, но эти мне не нравятся. Жаль, что ты не можешь ответить на мой вопрос
— Я отвечал на миллионы вопросов. Можете рискнуть.
— Я уже рискнул. Кто в субботу подсыпал снотворного в стакан — тот, что предназначался для мистера Рони и из которого выпил ты?
— Да. Вопрос вопросов. Я сам себе его задавал вчера весь вчерашний день, да и сегодня с утра… ответа не нашел.
Вулф вздохнул:
— Это и не дает нам покоя, заставляет предполагать, что произошел не несчастный случай, а умышленное убийство. Если бы не это, я, может быть, и уговорил бы себя, что дело закрыто, даже при том, что я обманул мистера Арчера, — он еще раз вздохнул. — Выходит, мы должны подкрепить наше предположение доказательствами, либо его окончательно опровергнуть, но как? Это известно одному Господу. Телефон наверху уже работает. Я стал проверять его и решил заодно поговорить с мистером Лоуэнфельдом из полицейской лаборатории. Он был весьма любезен, но ничем особенно не помог. Он сказал, что если машина идет чуть под уклон со скоростью двадцать пять миль в час, передом сбивает стоящего человека и проезжает по нему колесами, весьма вероятно, что на машине от удара останутся вмятины или другие видимые следы, но не обязательно. Я сказал, что важно определить следующее: когда мистера Рони ударила машина, он стоял или лежал? Мистер Лоуэнфельд ответил, что отсутствие следов на переде машины позволяет кое в чем усомниться, но определяющей уликой считаться не может. Он спросил также, почему меня до сих пор интересует смерть Луиса Рони. Вообще полицейские жутко любят сплетничать, прямо как женщины. К вечеру пройдет слух, что я почти готов изобличить в убийстве этого продажного писаку Пола Эмерсона. Если бы это была правда. — Вулф глянул на настенные часы. — Кстати, я позвонил доктору Волмеру, скоро он будет здесь.
Значит, я был не прав: кое-какие шаги, чтобы выполнить свое обещание, Вулф предпринял.
— Поездка за город пошла вам на пользу, — заявил я. — Энергия в вас бьет ключом. Вы не заметили, что «Газетт» опубликовала заявление Кейна полностью?
— Заметил. И обнаружил в нем слабое место, которое ускользнуло от моего внимания, когда текст читал мистер Сперлинг. Он ведь взял мою машину, машину гостя, которого он едва знал, и это представлено как нечто вполне естественное. А когда я прочитал текст глазами, сразу увидел фальшь. Я сказал мистеру Сперлингу, что заявление было составлено здорово, но в этой части он дал промашку. Надо было придумать объяснение получше и выразить его в одном кратком предложении. Я мог бы…
Он остановился, потому что зазвонил телефон. Я потянулся к трубке:
— Кабинет Ниро Вулфа.
— Можно попросить к телефону мистера Вулфа?
Где-то в нижней части позвоночника я ощутил легкое покалывание. За тринадцать месяцев этот голос не изменился ни капли.
— А кто его спрашивает? — задал я вопрос, надеясь, что и мой голос остался прежним.
— Скажите ему: по личному делу.
Прикрыв трубку ладонью, я сказал Вулфу:
— Икс.
Он нахмурился:
— Что?
— То самое. Икс.
Он взял трубку у себя на столе. Не получив никакой команды, я остался на линии.
— Ниро Вулф слушает.
— Здравствуйте, мистер Вулф. Гудвин сказал вам, кто я? Или вы узнаете мой голос?
— Узнаю.
— Да, это совсем несложно. Вы оставили без внимания совет, который я вам дал в субботу. Вы также оставили без внимания воскресную демонстрацию силы. Могу ли я сказать, что это меня не удивило?
— Вы можете сказать что угодно.
— Это меня не удивило. Надеюсь, более наглядная демонстрация нам не потребуется. Жить гораздо интереснее, если знаешь, что где-то в мире существуете вы. Вы открыли сверток, который вам недавно доставили?
— Да.
— Наверное, нет нужды объяснять, почему я решил компенсировать нанесенный вам ущерб. Или есть?
