– Доброе утро, мистер Мейсон, могу ли я быть вам чем-нибудь полезной?
Мейсон кивнул.
– Она свидетельница обвинения, – предостерег Голкомб.
Мейсон в упор глядел на полицейского.
– То, что окружной прокурор вручил кому-то повестку, еще не значит, что этот человек должен быть напуганным, – ответил он. – Долг свидетеля – говорить правду! Когда дело будет назначено к разбирательству, я сам вручу повестки нескольким свидетелям. Кстати, сержант, мне нужно побеседовать с мисс Хаммер наедине.
Голкомб возразил:
– Вы не должны говорить ей, какие давать показания.
– А вы не должны указывать мне, что делать, говоря вашими словами – влиять на меня, – отрезал Мейсон. Он взял Эдну под руку. – Думаю, мы поговорим у вас в комнате, Эдна.
Они прошли вниз по коридору. Голкомб ринулся к телефону.
– Что он собирается делать? – спросила она.
– Звонить окружному прокурору, – ухмыляясь, ответил Мейсон. – Давно он здесь?
– С половины восьмого.
– Вы звонили ему?
– Да, и мне не следует держаться с вами слишком по-дружески, не так ли? – осведомилась Эдна. – Мы же не хотим, чтобы они нас заподозрили?
Мейсон кивнул и спросил:
– Положили нож, все нормально?
– Да.
– Когда это было?
– Около одиннадцати.
– Ящик заперли?
– Да!
– Где ключ?
– У меня.
– Уверены, что ключ только один?
– Ну… конечно!
– С каких пор вы запираете ящик?
– Со следующего дня, как нашла нож под подушкой.
– Откуда вы знаете, что от ящика больше нет ключей?
– Потому что ключ находился в замочной скважине. Я вынула его и стала запирать им замок. Другого ключа в ящике не было.
– И ящик никогда не запирался в дневное время?
– Нет.
– Но вы уверены, что он был заперт всю ночь?
– Да, конечно, ведь вы же сказали мне запереть его!
– Вас никто не видел?
– Нет, конечно нет! Почему вы спрашиваете об этом?
– Думаю, вдруг дворецкому в буфете что-нибудь могло понадобиться?
– Вряд ли. Было слишком поздно. Он уже ушел спать.
– О’кей, – сказал ей Мейсон. – Теперь обождите, когда Голкомб отойдет от телефона, затем отодвиньтесь немного от меня и окликните его. Скажите ему, что предпочитаете, чтобы он присутствовал при нашем разговоре, потому что не хотите нажить неприятностей. Держитесь естественно и старайтесь выглядеть как можно более убедительно!
– О, я люблю притворяться. Мне нравится разыгрывать роль, особенно такую.
– Тогда валяйте, – приказал он ей.
Она подождала несколько минут, пока сержант Голкомб не закончил беседу по телефону и не стал наблюдать за ними, испытывая ярость от собственного бессилия. Внезапно Эдна Хаммер резко отшатнулась от Перри Мейсона, сделала два быстрых шага назад, остановилась и уставилась на адвоката как бы в изумлении. Мейсон двинулся к ней. Она отошла еще на шаг, при этом импульсивно повернулась и окликнула сержанта Голкомба:
– Сержант, можно поговорить с вами?
Стремительный стук каблуков Голкомба, с которым он ринулся вперед, был красноречивей любого ответа. Когда он приблизился, она сказала:
– Мистер Мейсон думает, что он вправе говорить со мной, но вы, по-видимому, с этим не согласны. Не будет ли лучше, если вы послушаете?
– Он здесь не нужен, – сердито заявил Мейсон. – Я могу задавать вам вопросы, какие пожелаю, а ему следует держаться подальше.
– Но он, по-видимому, полагает, что ему следует находиться там, где он сможет слышать то, что вы говорите.
– То, что он полагает, не имеет никакого значения, – возразил Мейсон. – Вы же хотите сотрудничать со мной, не так ли? Ведь вы же любите своего дядю?
– Да, люблю, но не знаю, что делать.
– Последовать моему совету.
Сержант Голкомб встал возле нее.
– Если вы желаете, чтобы я присутствовал, – заявил он, – никакая сила на земле не сможет мне в этом помешать. Вы довольно ясно дали понять, что хотите этого. Следовательно, не обращайте никакого внимания на то, что он говорит. Вы совершенно правы!
Она застенчиво улыбнулась Мейсону:
– В самом деле, мистер Мейсон, думаю, так будет лучше. В конце концов, ведь вы не собираетесь говорить мне ничего такого, о чем бы нельзя было знать сержанту Голкомбу, разве не так?
– Так-то так! Но дело в принципе.
– Тогда, если в том, что вы намерены мне сказать, нет тайны, то говорите при сержанте, я вас слушаю. – Ее глаза были широко открыты, голос – сама невинность.
Сержант Голкомб насмешливо фыркнул.
Мейсон свирепо произнес:
– Я хотел бы выяснить все об этом ящике буфета и о том, где вы держите от него ключ.
– На резинке, привязанной к запястью.
– Почему бы вам не держать его в сумочке или в каком-нибудь другом месте?
– Я могу случайно забыть отпереть его утром, и это вызовет ненужные разговоры. Кстати, сейчас я как раз забыла отпереть ящик, но это только из-за волнения, вызванного вашим приходом. Видите ли, я сняла резинку с ключом, когда принимала душ, положила в сумочку и забыла. Обычно первое, что я делаю, когда просыпаюсь утром, – это открываю ящик буфета.
– Поэтому, – торжествующе заявил сержант Голкомб, – абсолютно невозможно, чтобы кто-то взял разделочный нож из ящика после того, как вы отправились спать. Конечно, если нет другого ключа и если не взламывать замок.
Она кивнула.
– Отсюда следует, – сделал вывод Мейсон, – что нож был в ящике, когда вы запирали его на ключ.
– Если же его там не было, – продолжил мысль Голкомб, – значит, Кент взял его оттуда до того, как отправиться в постель, или достал его потом, не важно как.
– Я бы хотел взглянуть на ключ, – сказал Мейсон.
Эдна открыла сумочку и вынула из нее большой ключ, весьма необычный на вид.
– Вы так и таскаете его с собой повсюду? – спросил адвокат.
– Да, для верности.
– А сейчас ящик заперт?
– Да, я заперла его прошлой ночью.
– Почему?
– Даже не знаю, наверное, из-за нервов. Мысль о том, что кто-то бродит вокруг… Возможно, дальше мне лучше не продолжать.
– Давайте взглянем на замок, – предложил Мейсон.
– Если это вас успокоит, – заметил сержант Голкомб, – могу сказать, что полиция вас уже опередила. Замок был осмотрен экспертом, и он не обнаружил никаких следов взлома. На замочной скважине не оказалось никаких царапин, свидетельствующих о том, что в нее вставляли какие-то острые предметы. На дереве нет никаких вмятин, которые остаются, когда пытаются отжать собачку.
Мейсон пожал плечами:
– Все равно я хотел бы на него взглянуть.
Все трое направились к встроенному в стене буфету. Мейсон тщательно осмотрел замок, затем встал на одно колено, чтобы взглянуть на нижний край ящика.
– Откройте, пожалуйста, – попросил он. – Я хочу осмотреть его изнутри.
Сержант Голкомб стоял, засунув руки в карманы, на его лице играла снисходительная улыбка. Эдна Хаммер вставила ключ в замочную скважину, повернула со щелчком и выдвинула ящик. Мейсон, наблюдая за лицом сержанта Голкомба, заметил, с каким трудом ему удалось сдержать усмешку, зато Эдна Хаммер раскрыла рот от изумления. Открытый ящик представил их глазам два отделанных бархатом отделения для ножа и вилки. На месте находилась только вилка. Мейсон наклонился как бы для того, чтобы получше все рассмотреть. Сержант Голкомб тоже наклонился, но затем, чтобы не позволить Мейсону к чему-либо прикоснуться. Пальцы Эдны Хаммер вцепились в руку Мейсона.
– Вы заглядывали в ящик, перед тем как его запереть? – спросил Мейсон, пытаясь говорить небрежным тоном.
Она утвердительно кивнула; было видно, что она ничего не понимает.
– Ну, – произнес адвокат, – думаю, пожалуй, это все, что мне здесь было нужно. Теперь я хотел бы поговорить с некоторыми свидетелями.
– Например?
– Дунканом и Мэддоксом.
– Им вручены повестки для явки в суд на сегодня.
– Это одна из причин, почему я хочу побеседовать с ними до заседания.
– Вы сможете говорить с ними, если только они сами пожелают.
– Естественно. Я и спрошу их, не желают ли они…
Сержант Голкомб прервал его:
– Я сам спрошу у них, пожелают ли они разговаривать с вами. Если они согласятся, пожалуйста. Если нет – ни о какой беседе не может быть и речи! – И он широкими шагами направился к левому крылу дома.
Мейсон, схватив за плечо Эдну Хаммер, развернул ее лицом к себе.
– Разве вы его туда не положили? – спросил он хриплым от волнения голосом.
– Положила.
– Хотите сказать, что он был там, когда вы прошлой ночью запирали ящик?
– Да, именно так!
– Видел ли кто-нибудь вас за этим занятием?
– Никто.
– Но кто-то должен был взять нож из ящика!
В ответ на его слова она покорно кивнула, ошеломленная происходящим.
– Тот, кто знал о моем замысле и кто решил расстроить его! – воскликнул Мейсон.
– Честное слово, мистер Мейсон, я никому не говорила.
– Видел ли кто-нибудь, как вы положили нож в ящик?
– Уверена, что никто не мог видеть.
