– Да нет… то есть я вообще не очень придала всему этому значения.
– Но все же вы подняли мужа и послали его обследовать, что творится в доме?
– Да.
В течение нескольких секунд Трэгг выжидательно молчал, давая миссис Джентри осмыслить значение его вопросов и ее ответов, потом спокойно продолжал:
– Ваш сын спустился вниз в темноте. Он нащупал гаражную дверь, открыл ее и вошел в гараж. Открыл другую дверь и проник в квартиру Хоксли. В поисках на ощупь гаражной двери в темноте он задел пальцами левой руки невысохшую краску. После того как пробрался в квартиру Хоксли, он чиркал спичками, чтобы осветить себе путь. Ваш муж – левша. Ваш сын, напротив, не левша. Он доставал спички из кармана правой рукой и зажигал их тоже правой рукой. Поэтому ничего не касался пальцами левой руки, пока не поднял трубку телефона в квартире Хоксли. Краска на пальцах у него к тому моменту еще не высохла. Очевидно, все это произошло в течение нескольких минут после того, как он задел окрашенную дверь гаража. Когда вернулся, он…
Ребекка судорожно сглотнула, будто у нее вот-вот готово было вырваться восклицание.
Трэгг повернулся к ней.
– Ну? – спросил он спустя некоторое время, так и не дождавшись ее реакции.
– Я только хотела предположить… – начала было Ребекка.
– Не уверена, что лейтенанту Трэггу интересно узнать твою версию, Ребекка, – предостерегающе проговорила миссис Джентри.
Трэгг продолжал все так же любезно улыбаться:
– Так о чем же вы все-таки подумали, мисс?
– Да так. Будто ничего… Но… дверь моей фотолаборатории открывается в подвал. А прямо на входе висит занавеска, так что, когда открываешь дверь, занавеска загораживает свет.
– Вы имеете в виду, что занавеска достаточно далеко от двери, так что можно открыть и закрыть ее, прежде чем пройти за занавеску? – спросил Трэгг.
– Именно так.
– Неплохая у вас фотолаборатория, – ответил Трэгг.
Ребекка так вся и засветилась от гордости.
– В ней отличнейшее оборудование! Причем мы сделали его сами. У меня увеличитель, работающий при дневном свете, так что можно использовать рассеянный свет, делая увеличение фотоснимков и…
– Но ведь вы, мисс, хотели что-то сказать о самой фотолаборатории? – напомнил Трэгг.
– Да, хотела.
– И что же?
– Знаете, – сказала она, – у меня там лежал непроявленный кусок пленки в коробке на полке с отснятыми кадрами, которая уже была готова к проявлению. И я хотела вложить этот новый кусок…
– Она считает, – перебила золовку миссис Джентри, обращаясь к лейтенанту Трэггу, – что ваши люди действовали неосторожно и открыли дверь фотолаборатории, откинули занавеску и засветили…
– Да нет, я не об этом хотела сказать, – холодно посмотрела Ребекка. – Спасибо за подсказку, Флоренс, но я сама знаю, что мне говорить.
– Так что же вы хотели сказать, мисс Джентри?
– Что эти пленки, возможно, были засвечены не днем полицией, а предыдущей ночью кем-то, кто чиркал спичками. Ведь я обнаружила обгоревшую спичку на полу. Тогда-то я и подумала, что кто-нибудь из ваших людей закуривал сигарету. Но теперь склоняюсь к мысли, что, может быть, кто-то искал что-то в темноте и чиркал спичками. Ведь человек не сразу сообразит, что зажечь спичку в темноте все равно что включить электрический свет.
– Это очень интересно, – заметил Трэгг. – И у вас в фотолаборатории много разных материалов, мисс Джентри?
– Да нет, не очень. У меня нет денег, чтобы покупать их.
– Это довольно дорогостоящее времяпрепровождение, – уточнила миссис Джентри.
– Не скажи, Флоренс. Оно окупается.
– Вы работаете на других?
– Случается, – сказала Ребекка.
– Соседи, бывает, просят, – пояснила миссис Джентри.
– Проявляю и печатаю-то я немного, – добавила Ребекка. – На этом не разбогатеешь. А вот увеличивать фотографии иногда приходится. Хотелось бы иметь побольше средств, чтобы не думать о расходах. Я могла бы делать великолепные снимки, если бы у меня было достаточно денег, чтобы приобрести небольшую автомашину. Чтобы выезжать и…
– У нее отлично получается, – согласилась миссис Джентри. – Я всегда ей говорю: надо специализироваться на фотографировании детей.
– Детей! – так и вскинулась Ребекка. – Это в тебе говорит твоя материнская закомплексованность! Ты хочешь, чтобы твоих маленьких карапузиков снимали без конца – на дни рождения, когда они первый раз надели длинные штанишки, новые костюмчики… Но это только захламляет дом и ровным счетом не дает ничего ни уму, ни сердцу.
– Такие фотографии много значат для нас с Артуром, – деликатно заметила миссис Джентри, не желая, видимо, спорить с золовкой.
– А для меня они ничего не значат! Просто лишний расход фотоматериалов. Уж эти мне семейные альбомы, заполненные всякой чепухой, – ища поддержки, обратилась она к лейтенанту Трэггу. – Я же хочу делать снимки такие… С необычными облаками, деревьями, упирающимися в небо, цветы… Я бы уверенно завоевывала призы, будь у меня достаточно средств на машину… А то приходится пользоваться фотоматериалами с истекшими сроками годности.
– Что вы имеете в виду? – спросил Трэгг.
– Да, знаете, лейтенант, пленки годны в течение определенного срока. Вы, наверное, обращали внимание когда-нибудь, что, покупая их, все смотрят на срок изготовления эмульсионного слоя.
– Вы имеете в виду проставленную в штампе дату, указывающую, что она пригодна до определенного числа, месяца, года?
– Совершенно верно, – подтвердила Ребекка.
– Но все же ее можно использовать и после этого срока?
– Конечно. Но это зависит от того, в каких условиях хранилась пленка, в каком месте. Ее вполне можно использовать еще месяцев шесть после истечения указанного срока, а если она хранилась в сухом прохладном месте, то и спустя годы.
– И вы покупаете бумагу и пленку с истекшим сроком годности? – спросил Трэгг.
– Естественно, ведь ее можно приобрести в некоторых магазинах с очень большой скидкой.
Трэгг некоторое время обдумывал услышанное, а затем спросил:
– А что же случается, однако, с пленкой, если она становится слишком старой?
– Ну… разное. Обычно она как бы покрывается налетом, мутнеет.
– Те пленки, – продолжал свою мысль Трэгг, – которые находились в коробке, были старые, то есть просроченные?
– Да.
– Тогда, может быть, ваши пленки помутнели от давности хранения?
– Возможно, – с некоторой неуверенностью подтвердила Ребекка. – Но ведь до этого случая у меня не было проблем с ними. Человек, у которого я их покупаю, никогда не подводил.
– А на этот раз оказались покрытыми налетом?
– Да, и явно.
– Очень интересно, – сказал Трэгг. – Но мы несколько отклонились от темы, а ведь я собирался огорошить миссис Джентри сообщением, что ее сын оказался в очень опасном положении. Он уличен в попытке запутать показания по делу об убийстве. Не исключено, конечно, что он стремится выгородить виновного.
– Не знаю, что заставляет вас так думать, – возмутилась миссис Джентри. – Артурчик – хороший мальчик. Он…
– Почему я вам это говорю, – прервал ее Трэгг, – так это потому, что знаю: ваш сын и в самом деле хороший мальчик. Но я знаю также, что он, однако, очень молод, романтичен и склонен к чрезмерной галантности. Он пытается кого-то выгородить, а это особенно опасно. Так вот, миссис Джентри, думаю, ваш сын – хороший парень, но, по-моему, Опал Санли – и постарше его, и более опытна, и неплохо разбирается в жизни. Мне кажется, их связь никак не назовешь добропорядочной. А уж после совершения убийства совершенно убежден, что связь эта вынуждает вашего сына скрывать от нас что-то очень важное и ставит его самого тем самым в весьма щекотливое положение по отношению к закону.
Миссис Джентри, пряча глаза, едва сдерживала рыдания.
– Он не мог… совершить ничего дурного, – настаивала она еле слышно.
– Дело совсем не в этом, – повысил голос Трэгг. – Если он не скажет всей правды, нам придется принять меры, чтобы он признался во всем. Мне казалось, что к вам необходимо зайти и откровенно поговорить, поскольку вы так озабочены сложившейся ситуацией и так любите его.
– Вот видишь, Флоренс, – упрекнула Ребекка. – Ты не слушала меня. Может быть, теперь ты послушаешь лейтенанта. Когда мальчик что-то скрывает от собственной матери…
– Да что же Артурчик скрывает? – яростно воскликнула миссис Джентри.
– Да многое, – презрительно фыркнула Ребекка. – Они с этой девицей устраивали всякие тайные свидания, о которых он никогда не говорил. Я пыталась тебя предостеречь…
– Мне кажется, – миссис Джентри поджала губы, – лучше, если бы ты немного подождала с этими высказываниями, пока мы не останемся одни, Ребекка. Ты всегда подслушивала, когда дети по телефону назначают свидания, а потом расспрашивала их. Артурчик в том возрасте, когда это неприятно. Он уже не мальчик и становится достаточно зрелым.
