Протянулась волосатая лапа.
— Дайте сюда.
— Нет, не дам, мистер Прайам.
— Это мне прислали. Давайте!
— Извините, мистер Прайам.
В глазах вспыхнуло красное знамя гнева.
— Не смейте забирать чужое!
— Я его забирать не намерен. Просто хочу посмотреть, что внутри. Вернитесь, пожалуйста, в комнату, мы войдем, побеседуем, как нормальные люди.
Эллери не сводил с него бесстрастного взгляда. Прайам испепелил его ответным взглядом, но взялся за колеса каталки, развернулся со скрипом.
Китc плотно закрыл за собой дверь, привалился спиною и замер, наблюдая за Прайамом.
Эллери стал развязывать бечевку.
Без спешки.
Руки Прайама неподвижно лежали на колесах. Он подался вперед, полностью уделяя внимание процессу распаковки. Борода на груди вздымалась и опадала. Красный флаг опустился, оставив после себя какую-то серую пустоту вроде туманного неба.
Лорел напряглась.
Юный Макгоуэн беспокойно переминался с одной босой ноги на другую.
Делия Прайам стояла неподвижно.
— Как считаете, лейтенант, — вдруг спросил Эллери, развязывая последний узелок, — что мы тут обнаружим?
— После дохлых лягушек и гадать не стану, — хмыкнул Китc, не сводя глаз с Прайама.
— Да кончайте возиться с узлами! — вскричал Кроув. — Открывайте!
— Никто больше не хочет высказать догадку?
— Я вас умоляю! — воскликнула Лорел.
— Мистер Прайам?
Тот не шевельнулся. Губы и борода только дрогнули. Не прозвучало ни слова. Эллери поднял крышку.
Роджер отшатнулся, чуть не опрокинув кресло. Заметив, как все испуганно вскинулись от неожиданности, потянулся за стаканом с виски, выпил, запрокинув голову, не сводя глаз с коробки.
В ней виднелся лишь кусок белой ткани.
— Вы так дрогнули, мистер Прайам, — в тоне дружелюбной беседы заметил Эллери, — точно ждали, что оттуда выскочит проголодавшаяся гремучая змея, еще что-нибудь не менее живое и неприятное. Чего боитесь?
Прайам со стуком поставил стакан. Руки ожили.
— Ничего не боюсь! — крикнул он, брызнув слюной и расправляя грудь. — Ничего! Хватит ко мне приставать, или, богом клянусь…
Он слепо махнул рукой, задел графин, тот упал с полки, разбился на полу.
Эллери высоко поднял предмет, держа за края меж ладонями, развернул лоскут.
В глазах у него и у Китса читалась усмешка.
В предмете ничего страшного не было.
Это был просто бумажник, предназначенный для нагрудного кармана мужского костюма, из кожи аллигатора прекрасной выделки, лесного зеленого цвета. Без зловещих пятен, без прошлого. Новенький, как с иголочки. Дорогой, с золотой отделкой по краям.
Эллери его раскрыл. Кармашки пустые. В коробке ни записки, ни карточки.
— Дайте-ка посмотреть, — попросил Китc. Совершенно незачем мужчине шарахаться, а женщине бледнеть.
— Без инициалов… Вообще ничего, кроме названия фирмы-изготовителя. — Он поскреб подбородок, вновь оглядываясь на Прайама.
— Какого, лейтенант? — поинтересовалась Лорел.
— Чего «какого», мисс Хилл?
— Как называется фирма-изготовитель?
— «Лезерленд, инкорпорейтед», Голливуд, Калифорния.
Борода Прайама упала на грудь.
Пожалуй, сильней побелеть невозможно. Однако при виде бумажника глаза Делии Прайам выскочили буквально на лоб, все краски схлынули с лица. Потом веки закрылись, словно отгородившись от призрака.
Настоящее потрясение. Но от чего? От страха? Страх, конечно, присутствует, только он не предшествовал потрясению, а пришел после него.
Эллери вдруг понял, в чем дело.
Они оба узнали бумажник.
Он растерянно задумался. Бумажник совсем новый. Не могла она его раньше видеть. Разве что… Если на то пошло, Прайам его тоже видеть не мог. По одной ли причине они испугались? Сомнительно — реакция разная. В обоих ударила молния, но, если Прайам отреагировал как метеоролог, понимающий природу явления, его жена оставалась непросвещенным наблюдателем, пораженным громом. Я придаю этому слишком большое значение, думал Эллери. Истину не разгадаешь по внешним приметам… Бесполезно сейчас с ней беседовать. Он почему-то радовался. Поразительно, как легко грязный факт губит страсть. Глядя на нее, ничего не чувствовал, даже отвращения. Подташнивало от презрения к самому себе.
— Делия, вы куда?
Она уходила.
— Мама! — Кроув тоже увидел, рванулся, поймал ее у дверей. — Что случилось?
— Очень глупо, милый, — с усилием проговорила Делия. — Для меня это слишком. Красивый бумажник… кто-то, должно быть, прислал в подарок ко дню рождения Роджера. Пусти меня, Кроув. Надо отдать распоряжения миссис Гуттьерес насчет обеда.
— Ох, конечно, — успокоился Мак.
А Лорел…
— Одно меня интересовало бы… — протянул Китc, — то есть на месте мистера Прайама…
Лорел внимательно разглядывала вещицу.
— …на кой черт ему нужен бумажник? Все равно что газонокосилка на линкоре.
Лорел просто разглядывала вещицу, но при мимолетном взгляде на Делию ее собственное лицо приобрело ошеломленное выражение. Вновь ошеломляющая догадка. Но не насчет бумажника. Она догадалась, что Делия догадалась. Цепная реакция.
— Если остановиться и подумать, известные нам до сих пор приношения имеют одно общее…
— Общее? — переспросил Эллери. — Что же именно, Китc?
— Мышьяк, дохлые лягушки, бумажник для человека, который никогда не выходит из дому… Все это абсолютно никому не нужное, черт побери.
Эллери рассмеялся:
— В ваших силах, мистер Прайам, подтвердить или опровергнуть теорию. Первая посылка тоже была абсолютно никому не нужной? Та, что пришла в первой картонной коробке?
Прайам не поднимал головы.
— Мистер Прайам, что было в первой коробке?
Тот словно не слышал.
— Что означают все эти вещи?
Он не отвечал.
— Можно взять бумажник на исследование? — спросил Китc.
Прайам просто сидел и молчал.
— По-моему, одно веко дернулось, мистер Квин. — Китc тщательно завернул бумажник в лоскут и уложил обратно в коробку. — Заброшу вас домой, отвезу в лабораторию.
Они оставили Роджера Прайама, застывшего в полном смятении.
Китc медленно ехал, обхватив руль руками, вглядываясь вперед, словно там лежали ответы, жуя, как козел, сигарету.
— Что ж, я ошибся в Прайаме, — рассмеялся Эллери. — Великолепный кремень!
Китc проигнорировал прилагательное.
— В чем ошиблись?
— Ждал, что он потеряет голову и проговорится, получив четвертое предупреждение. А он вместо того под землю ушел. Будем надеяться, временно.
— Уверены, что это предупреждение?
Эллери рассеянно кивнул.
— А я нет, — пожаловался Китc. — Ничего не пойму. Все равно что ловить гуппи голыми руками. За мышьяк еще можно было уцепиться, да он тоже меня ни к чему не привел. А все прочее…
— Невозможно отрицать все прочее, Китc. Мертвый пес вполне реален. Первая посылка Прайаму была реальной, равно как и ее содержимое, что бы там ни было. Нет ничего фантастического в дохлых лягушках и жабах, в содержимом нашей коробки. Или, если на то пошло, — пожал плечами Эллери, — в том, с чего все вообще началось — с записки, присланной Хиллу.
— Ну да, — проворчал детектив.
— Что «ну да»?
— Что мы о той записке знаем? Ничего. У нас не записка, а копия. Даже этого точно не скажешь. Может, нам только так кажется. Может быть, вообще все сам Хилл выдумал.
— Хилл не выдумал мышьяк, лягушек и бумажник, — сухо заметил Эллери, — учитывая его нынешнее состояние и местоположение. Нет, Китc, вы поддаетесь искушению логических рассуждений. Тогда как у нас безрассудное дело. Фантастика требует веры. — Он устремил взгляд прямо перед собой. — Что-то связывает четыре «предупреждения», по выражению сочинителя записки, связывает в единый ряд. Они составляют группу.
— Какую? — Во все стороны полетели табачные крошки. — Отравленная еда, убитые лягушки, бумажник за семьдесят пять долларов! И черт знает что в первой коробке, судя по дальнейшему, вполне возможно, костюм Хопалонга Кэссиди[22] третьего размера или календарь на 1897 год с рекламой бочкового немецкого пива. Эти вещи не свяжешь, мистер Квин. Они никак не связываются. — Китc взмахнул руками, машина вильнула. — Насколько я понимаю, каждая сама по себе. Мышьяк означает: помнишь, как ты пытался меня отравить? Небольшое напоминание. Лягушки означают… Ну, мысль вы уловили.
Но Эллери покачал головой:
— Во всем этом деле я твердо уверен в одном: предупреждения имеют общий смысл. А общий смысл связан с прошлым Прайама, Хилла и их врага. Больше того, Прайаму смысл известен, и это его убивает. Пока не поздно, лейтенант, мы должны расколоть либо Прайама, либо загадку.
