— Это, должно быть, неизбежно, — согласился Пуаро. — Всего доброго, мосье.
— Всего доброго, мосье Пуаро. Я рад, что был, вам полезен. Ваше имя… кгм!.. небезызвестно мне.
Он произнес это с милостивым видом человека, делающего лестное признание.
— Все оказалось в точности как вы предсказывали, Пуаро, заметил я, выйдя из конторы.
— Вы могли в этом не сомневаться, мой друг. Единственный возможный вариант. Ну, а сейчас мы с вами отправляемся в «Чеширский сыр», где инспектор Джепп ждет нас к раннему обеду.
Инспектор Джепп из Скотланд-Ярда поджидал нас в условленном месте. Он встретил Пуаро с распростертыми объятиями.
— Сто лет не виделись, а, мосье Пуаро? А я-то думал, вы растите тыквы где-нибудь на природе.
— Пробовал, Джепп, пробовал. Но даже когда выращиваешь тыквы, никуда не спрячешься от убийств. Он вздохнул. Я знал, о чем он вспоминает о странном деле в Ферили Парк. Я очень сожалел, что был тогда в других краях.
— Ба, и капитан Гастингс тут! — проговорил Джепп. — Как поживаете, сэр?
— Благодарю, отлично.
— Так, значит, новые убийства? — игриво продолжал Джепп.
— Вы угадали… новые убийства.
— А вешать голову не годится, старина, — заметил Джепп. — Пусть даже вы кое в чем и не в силах разобраться. Что ж тут такого, в ваши годы нельзя рассчитывать, что каждый раз попадешь в яблочко, как бывало. Все мы с годами изнашиваемся. Пора, знаете ли, уступать дорогу молодым.
— И все же старый пес не обманет, — тихо ответил Пуаро. — У него есть сноровка. Он не бросит след на полпути.
— Э! Мы ведь толкуем не о собаках, а о людях.
— Да велика ли разница?
— А это как посмотреть. Ну и силен же он, а, капитан Гастингс? Всегда был такой. С виду не изменился, только волосы малость поредели на макушке, зато вот метелки вымахали почище прежнего.
— Э? — удивился Пуаро. — О чем это он?
— Он восхищается вашими усами, — успокоительно ответил я.
— О да, они великолепны. — Пуаро самодовольно расправил усы.
Джепп оглушительно захохотал.
— Так вот, — заговорил он немного погодя, — я провернул ваши делишки. Помните, те отпечатки пальцев, что вы мне прислали…
— Ну-ну? — встрепенулся Пуаро.
— Пустой номер. Кто бы ни был этот господин, в наших руках он не побывал. Хотя, с другой стороны, я связался с Мельбурном — там не знают человека с такой внешностью или под такой фамилией.
— Ага!
— Так что в конце концов с ним, может, что-то и не ладно. Только он не из наших. Теперь насчет второго дела, — продолжал Джепп.
— Что же?
— У «Лазаруса и сына» хорошая репутация. Сделки ведутся честно, по всем правилам. Конечно, пальца в рот им не клади, но это уж другой вопрос. В делах иначе невозможно. Но у них все чисто. Хотя они и сплоховали в смысле финансов.
— Да что вы?
— По ним чувствительно ударило падение спроса на картины. И на старинную мебель. Входит в моду всякая современная дребедень, которую привозят с континента. В прошлом году фирма построила новое помещение, ну и… как я уже сказал, считайте, что в долгу как в шелку.
— Я вам очень обязан.
— Пустое. Вы ведь знаете, что собирать такие сведения не по моей части. Но я поставил себе за правило выискивать все, что вам интересно. Мы всегда можем получить информацию.
— Мой милый Джепп, что я стал бы делать без вас!
— О, можете быть спокойны! Всегда рад услужить старому другу. В старину вам, бывало, перепадали от меня недурные дела, а?
Я сообразил, что таким образом Джепп выражает Пуаро свою признательность за то, что тот распутал многие дела, оказавшиеся не по зубам инспектору.
— Да, добрые были времена.
— Я и сейчас порой не прочь поболтать с вами. Может, ваши методы и устарели, но голова у вас работает как надо.
— Ну, а последний мой вопрос? Насчет доктора Мак Эллистера?
— А, этот-то! Он по дамской части. Только не гинеколог. Он лечит нервы. Предписывает спать среди пурпурных стен и под оранжевым потолком, толкует о каком-то либидо — и не велит его обуздывать. По-моему, он порядочный шарлатан, но к дамам у него подход. Они к нему так и льнут. Он часто ездит за границу, кажется, ведет какую-то еще медицинскую работу в Париже.
— Что еще за доктор Мак Эллистер? — изумился я. Эта фамилия была мне совершенно незнакома. — Откуда он взялся?
— Доктор Мак Эллистер — дядя капитана Челленджера, пояснил Пуаро. — Помните, он говорил о своем дяде-докторе.
— Ох, и дотошный же вы человек! — воскликнул я. — Вы что, решили, что он оперировал сэра Мэтью?
— Он не хирург, — заметил Джепп.
— Мой друг, — возразил Пуаро. — Я люблю до всего допытываться. Эркюль Пуаро хорошая ищейка, а хорошая ищейка всегда идет по следу. В том прискорбном случае, когда след пропадает, она обнюхивает все вокруг в поисках чего-нибудь не очень приятного. Таков и Эркюль Пуаро. И часто — ох как часто! — он находит.
— Наша профессия не из приятных, — заметил Джепп. — Это стильтон? Не возражаю… Нет, неприятная профессия. А вам еще хуже, чем мне: вы ведь не официальное лицо — вам куда чаще доводится пролезать тайком.
— Я не маскируюсь, Джепп. Я никогда не маскировался.
— Да вам бы и не удалось, — воскликнул Джепп, — вы ведь единственный в своем роде! Кто раз увидел — в жизни не забудет.
Пуаро взглянул на него с сомнением.
— Только шутка, — пояснил Джепп. — Не обращайте внимания. Стаканчик портвейну?
Вечер протекал в полном согласии. Вскоре мы погрузились в воспоминания. Один случай, другой, третий… Мне, признаться, было приятно вспомнить прошлое. Добрые были деньки. Каким старым и опытным чувствовал я себя сейчас!
Бедняга Пуаро! Судя по всему, орешек оказался ему не по зубам — у него уж не те силы. Я чувствовал, что он потерпит неудачу и что убийца Мегги Бакли выйдет сухим из воды.
— Мужайтесь, друг мой, — проговорил Пуаро, хлопая меня по плечу. — Еще не все потеряно. И не сидите с похоронным видом, прошу вас.
— Не беспокойтесь. Со мной все в порядке.
— Со мною тоже. И с Джеппом.
— Мы все в полном порядке, — радостно возвестил Джепп.
И мы расстались, весьма довольные друг другом.
На следующее утро мы вернулись в Сент Лу. Едва мы прибыли в отель, Пуаро позвонил в лечебницу и попросил к телефону Ник. Внезапно он изменился в лице и чуть не выронил трубку.
— Как? Что это значит? Повторите, прошу вас.
Минуту или две он молча слушал, потом сказал:
— Да, да, я немедленно приеду.
Он повернулся ко мне; лицо его побледнело.
— И зачем только я уезжал, Гастингс! Боже мой! Зачем я уезжал!
— Что же случилось?
— Мадемуазель Ник опасно больна. Отравление кокаином. Добрались все-таки. Боже мой! Боже мой! Зачем я уезжал!
Глава семнадцатая
Коробка шоколадных конфет
По дороге в лечебницу Пуаро не умолкая что-то шептал и бормотал себе под нос. Он не мог простить себе того, что случилось.
— Я должен был предвидеть, — вздыхал он. — Я должен был предвидеть. Хотя что я мог сделать? Ведь я и так принял все меры предосторожности. Она была недосягаема. Кто же ослушался меня?
Нас проводили в комнату на первом этаже, а через несколько минут туда явился доктор Грэхем. Он заметно побледнел и осунулся.
— Все обойдется, — сообщил он. — Можно уже не беспокоиться. Самое трудное было установить, какое количество этой дряни она проглотила.
— Что это было?
— Кокаин.
— Она останется в живых?
— Да, да, она останется в живых.
— Но как это произошло? Как смогли до нее добраться? К ней кого-нибудь впустили? — Пуаро чуть ли не подпрыгивал от возбуждения.
— Никого.
— Не может быть.
— Уверяю вас.
— Но ведь…
— Это была коробка шоколадных конфет.
— О черт! Я же ей говорил, чтобы она не ела ничего, кроме того, что ей дают в больнице.
— Мне об этом неизвестно. Шоколадные конфеты — большой соблазн для девушки. Слава Богу, что она съела всего одну.
— Они все были отравлены?
— Нет, не все. Одну съела мисс Бакли, в верхнем слое были обнаружены еще две. Все остальные были совершенно безвредны.
— Как был положен яд?
— Чрезвычайно примитивным способом. Разрезали конфету пополам, примешивали к начинке кокаин и снова склеивали шоколадом. Дилетантская, так сказать, кустарная работа.
Пуаро горестно вздохнул.
— Ах, если б я знал, если б я знал!.. Могу я повидать мадемуазель?
— Через час, очевидно, сможете, — ответил врач. — Не падайте духом, дружище. Она не умрет.
Весь следующий час мы пробродили по улицам Сент Лу. Я изо всех сил старался успокоить Пуаро, доказывая ему, что в конце концов все обошлось, несчастья не случилось.
Но он только качал головой и время от времени повторял:
— Я боюсь, Гастингс, я боюсь…
Он говорил это таким странным тоном, что меня и самого охватил страх.
Неожиданно он схватил меня за руку.
— Послушайте, мой друг. Здесь все не так. Я заблуждался с самого начала.
