— Забудь, — сказал Томми. — Ни один вариант не звучит похоже.
— Схожу-ка я сегодня к фотографу. Пойдешь со мной?
— Нет, — сказал Томми. — Я, пожалуй, искупаюсь.
— Но сегодня холодно.
— Ничего. Мне нужно освежиться, смыть чем-нибудь холодным и бодрящим паутину, части которой, судя по всему, висят у меня на ушах, на шее, и даже забрались между пальцами ног.
— Действительно, грязная работа, — согласилась Таппенс. — Ну, а я загляну к мистеру Даррелу или Дарренсу, если я правильно запомнила фамилию. Но ты не распечатал еще одно письмо, Томми.
— А, я не заметил его. Возможно, в нем что-то есть.
— От кого оно?
— От моего изыскателя, — важно произнес Томми. — Той, которая бегала по всей Англии, постоянно заглядывала в Сомерсет Хаус в поисках дат смерти, браков и рождений, просматривала газетные подшивки и данные переписи. Она очень толковая.
— Толковая и красивая?
— Не очень-то красивая.
— Я рада, — сказала Таппенс. — Знаешь, Томми, теперь, когда ты уже не молод, ты можешь — ты можешь обзавестись опасными идеями насчет красивых помощниц.
— Ты, я вижу, не ценишь верных мужей, — сказал Томми.
— Все мои подруги утверждают, что на мужей нельзя полагаться, — возразила Таппенс.
— И где ты только находишь таких подруг? — удивился Томми.
Глава 5
Разговор с полковником Пайкэвеем
Миновав Риджентс парк, Томми поехал по улицам, по которым не ездил уже много лет. Он вспомнил, как, когда у них с Таппенс была квартира в районе Белсайз парк, они гуляли по Хэмпстед Хис с их тогдашним псом, который обожал прогулки. Пес был удивительно упрям. Выходя из квартиры, он всегда старался свернуть налево, на дорогу, ведущую в Хэмпстед Хис. Попытки Таппенс и Томми заставить его повернуть направо, чтобы пройтись по магазинам, как правило, заканчивались неудачей. Джеймс, терьер с упрямым характером, опускал свое тяжелое, сарделькообразное тело прямо на тротуар, вываливал язык изо рта и всем своим видом показывал, как он устал из-за того, что владельцы прогуливают его не так, как надо. Прохожие при этом, как правило, не могли воздержаться от комментариев: «О, взгляните-ка на эту миленькую собачку. Вон ту, беленькую — похожа на сардельку, не правда ли? Аж запыхался, бедняга. Его хозяева не позволяют ему идти туда, куда он хочет, а он так устал, так устал».
Томми брал поводок у Таппенс и тащил Джеймса в противоположном его желаниям направлении.
«О, Боже, — говорила Таппенс. — Ты не можешь взять его на руки, Томми?»
«Что, взять на руки Джеймса? Он слишком тяжел».
Джеймс, хитроумно изогнув свое сарделькообразное тело, снова выворачивался мордой в желаемом направлении.
«Глядите — ка, бедный маленький песик. Хочешь домой, да, песинька?»
Джеймс натягивал поводок.
«А, ладно, — говорила Таппенс, — потом пройдемся по магазинам. Придется отвести Джеймса туда, куда он хочет. Он такой тяжелый, больше никуда его не заставишь пойти».
Джеймс поднимал голову и махал хвостом. «Я с тобой полностью согласен, — говорил его хвост. — Наконец-то вы поняли. Пошли. Направление — Хэмпстед Хис». Вот так оно обычно бывало.
Томми был удивлен. Последний раз, когда он встречался с полковником Пайкэвеем, тот обитал в Блумсбери, в маленькой задымленной комнатенке. Теперь же у него был новый адрес: маленький, ничем не примечательный домик, глядящий на вересковую пустошь неподалеку от места, где родился Китс. Он ничем не выделялся среди других домов.
Томми позвонил. Дверь открыла старая женщина, очень точно соответствовавшая представлениям Томми о колдунье: с острым носом и острым подбородком, которые почти соприкасались, и враждебным взглядом.
— Могу я увидеть полковника Пайкэвея?
— Не знаю, — ответила колдунья. — А кто вы такой?
— Моя фамилия Бересфорд.
— А, вот оно что. Да. Он говорил о вас.
— Я могу оставить машину на улице?
— Да, пока с ней ничего не сделается. По этой улице смотрители ходят нечасто, желтых линий здесь нет. Но лучше заприте ее, сэр, чтобы чего не вышло.
Томми выполнил ее инструкции и последовал за старой женщиной в дом.
— Один пролет, — сказала она, — не больше. Крепкий запах табака ощущался уже на лестнице.
Колдунья стукнула в дверь, просунула голову в комнату и сказала: «Джентльмен, которого вы хотели видеть, Говорит, вы его ожидаете». Она отошла в сторону, И Томми вошел в хорошо знакомую атмосферу. Дым тут же заставил его поперхнуться. Он усомнился, что смог бы узнать полковника Пайкэвея вне окружения из облака дыма и запаха никотина. В комнате, откинувшись на спинку драного кресла с дырами в подлокотниках, сидел очень старый человек. При появлении Томми он поднял голову.
— Прикройте дверь, миссис Коупс, — сказал он. — Мы ведь не хотим напустить сюда холодного воздуха.
Томми решил было, что хотим, но от него явно не ожидали протестов. Ему остается, полагал он, вдыхать до героического конца.
— Томас Бересфорд, — задумчиво проговорил полковник Пайкэвей. — Надо же. Сколько лет прошло после нашей последней встречи, а?
Томми не стал прикидывать, сколько.
— Давненько, — продолжал полковник Пайкэвей, — приходил ко мне с этим, как бишь его? Ну да неважно, любое имя сойдет. «Как розу ты ни назови, приятным будет аромат». Кажется, это сказала Джульетта? Шекспир иногда заставлял их говорить глупые вещи. Что поделать, поэт есть поэт. Мне никогда особенно не нравилась «Ромео и Джульетта». Самоубийства из-за любви. Их и без того предостаточно, учтите. Даже в наши дни. Садитесь, юноша, садитесь.
Томми слегка поразился тому, что его снова назвали «юношей», но воспользовался приглашением.
— Надеюсь, вы не против, сэр, — сказал он, снимая с единственного подходящего стула большую стопку книг.
— Нет-нет, киньте все на пол. Наводил тут кое-какие справки. Ну-ну, рад видеть вас. Вы выглядите постарше, но вполне здоровым. Не перенесли коронарный тромбоз?
— Нет, — ответил Томми.
— А! Хорошо. Слишком много людей страдают от сердечных пороков, кровяного давления и прочего. Делают слишком много, вот в чем штука. Только и знают, что бегать кругом и всем рассказывать, какие они занятые, как без них ничего не делается, какие они важные и все такое прочее. И вы так же? Думаю, да.
— Нет, — сказал Томми, — я не считаю себя очень важным. Я — ну, я бы с удовольствием насладился отдыхом.
— Что ж, прекрасное желание, — согласился полковник Пайкэвей. — Проблема в том, что люди просто не дадут вам расслабиться. Что привело вас туда, где вы сейчас живете? Забыл название. Напомните-ка мне, а?
Томми повторил свой адрес. — А, да-да. Значит, я правильно подписал конверт.
— Да, я получил ваше письмо.
— Я так понимаю, вы были у Робинсона. Он все крутится. Такой же толстый, такой же желтый и такой же богатый, я так думаю, если не богаче. И все знает. О деньгах, я имею в виду. Что привело вас к нему, юноша?
— Ну, мы купили новый дом, и мой друг подсказал мне, что мистер Робинсон может помочь нам с разгадкой связанной с ним тайны многолетней давности.
— Вспомнил. Я, кажется, не встречался с ней, но у вас умная жена, так? Проделала отличную работу в деле — как его? Напоминает мне катехизм. Н или М, так, кажется?
— Да.
— И теперь вы снова занимаетесь тем же, да? Заподозрили что-то и начали выяснять?
— Нет, — ответил Томми, — совсем нет. Мы переехали туда только потому, что старая квартира нам надоела, а арендную плату постоянно поднимали.
— Паршиво, — заметил полковник Пайкэвей. — Хозяева стали слишком увлекаться. Все им мало. Говорят о дочерях лошадиных пиявок — сыновья лошадиных пиявок ничем не лучше. В общем, вы переехали туда. Надо ухаживать за своим садом, — продолжал полковник Пайкэвей, внезапно перейдя на французский язык. — Пытаюсь снова вспомнить французский, — пояснил он. — Нам ведь теперь приходится участвовать в общем рынке. Кстати, там тоже все не просто. Закулисные дела, знаете ли. Внешне ничего не заметно. Значит, вы переехали в «Ласточкино гнездо». Что вас привело в «Ласточкино гнездо», хотел бы я знать?
— Дом, который мы купили, сейчас называется «Лавры», — сказал Томми.
— Глупое название, — сказал полковник Пайкэвей. — Хотя одно время было популярным. Помню, когда я был мальчиком, все соседи, знаете ли, имели длинные дорожки перед домом. У всех они были покрыты гравием и по обе стороны обсажены лаврами. Иногда зелеными и лоснящимися, иногда пестрыми. Считалось очень красивым. Наверное, люди, которые когда-то — жили в нем, назвали его гак, имя и прилепилось. Верно?
— Да, я так полагаю, — сказал Томми. — Но не те, которые жили в нем до нас. Кажется, последние жильцы назвали его «Катманду» или каким-то другим иностранным названием, потому что они там жили и им понравилось.
— Да-да. «Ласточкино гнездо» — очень старое название. Иногда вот приходится возвращаться в прошлое. Кстати, о возвращении-то я и хотел с вами поговорить.
