отпарировал следователь.
– Рубцову мы, конечно, исключаем, – полувопросительно сказал Дудынин.
Попов промолчал. Он обдумывал свой ответ.
– Я бы не торопился исключать ее, – наконец проговорил он. – Даже ее собственная мать не до конца уверена в ее невиновности.
– Это она вам сказала? – удивился Дудынин.
– Нет, Владислав Анатольевич, но я прочитал между слов.
Наступила пауза, все обдумывали ситуацию.
– Между Рубцовой, Семеновым и Брянцевым я вижу некий любовный треугольник, – медленно проговорил следователь. – Все трое – люди непростые.
– Но это еще не значит, что кто-то из них маньяк, – сказала Мигунова.
– Нет, конечно, – согласился Попов. – Меня удивляет, коллега, еще одно обстоятельство. Почему Рубцова до сих пор работает медсестрой? Ее мама явно не бедная женщина.
– Вы спрашивали об этом у нее?
– Нет, Олег Константинович, я подумал об этом уже по дороге.
– Масса причин может объяснить факт ее работы медсестрой, – пожал плечами Дудынин. – Мне кажется это второстепенная деталь.
– А какая первостепенная? – вскинулся Ермолкин.
– Надо найти орудие убийства, – сказал Дудынин.
– Конечно, надо, – кивнул прокурор. – Еще что-нибудь узнали, Кирилл Александрович?
– Да, Олег Константинович. По словам адвоката Вавилова, который в свою очередь узнал об этом от Лебедева, на берегу реки проживает жена профессора Семенова с молодым человеком, возможно, ее любовником.
– А что же вы молчали?! – воскликнул прокурор. – Вы допросили их?
– Не успел. По вашему указанию, Олег Константинович, сразу же выехал из Ленинграда в Лугу.
– Немедленно допросить, – решил прокурор.
– Есть, Олег Константинович, – с показным пафосом ответил Попов.
Ермолкин снисходительно улыбнулся. Настроение его явно улучшилось.
– Что еще вам поведали в Ленинграде? – миролюбиво спросил он.
Попов в деталях рассказал собравшимся о встрече с Вавиловым и Рубцовой-старшей.
– Ну и каковы ваши впечатления? – откидываясь на стуле и глубоко затягиваясь, спросил Ермолкин.
– Вавилов, думаю, неплохой адвокат, но…
– Вавилов нас не интересует, – перебил следователя прокурор, раскачиваясь на стуле. – Что насчет Рубцовой?
– Рубцова-старшая, – сложный человек, умная, выдержанная, но глубоко несчастная женщина, думаю…
– Меня интересует не мать, а дочь, – сжав зубами трубку и еле сдерживаясь, просипел прокурор.
– Ну, а что, дочь? – растерялся Попов. – Ее не было в Ленинграде.
– Ну как вы бестолковы! – потерял терпение Ермолкин. – Не можете понять вопроса, а потом обижаетесь, когда вас называют… Ладно, формулирую последний раз: какое впечатление о Юлии Рубцовой у вас сложилось из разговора с ее матерью?
– Мать боится либо ее, либо за нее, – вздохнул Попов.
– Что это значит? – не понял Дудынин.
– Сам не знаю, – неуверенно проговорил Попов, с опаской покосившись на прокурора. – Я вам лучше протоколы дам, там всё написано.
– Ну, а что вы думаете о Рубцовой? – спросил следователя Ермолкин.
– Если бы встретил ее на улице, не подумал бы, что она убийца.
– Нет, с вами говорить бесполезно и возмущаться у меня уже нету сил! – махнул рукой прокурор. – Так, будем подводить итоги. Кирилл Александрович, что думаете делать дальше?
– Жду ваших указаний, – беспомощно ответил Попов.
– На этот раз мне нечего вам посоветовать, – признался Ермолкин. – Каких-то вразумительных версий у меня нет. Может Покровская путалась с кем-то помимо Лебедева и мотив убийства – на почве личных отношений. Пожалуй, самое перспективное – искать браконьера и скальпель, но если честно, то вся надежда на Таисию Игнатьевну. Будем уповать, что ее острый глаз безошибочно вычислит маньяка или обыкновенного тривиального убийцу.
– Будем уповать, – эхом откликнулся Попов.
– А что думает Ольга Ильинична? – обратился к коллеге Дудынин.
– Я думаю, что это не связано с браконьерами, – ответила Мигунова. – Аргументы я уже приводила. Надо попробовать поискать фотоаппарат Покровской, хотя возможно он не имеет отношения к этому делу. Покровский сказал, что мог пропить вещь, а потом забыть.
– Покровский много чего сказал, – буркнул следователь.
– Остается только ждать, – закрыл дебаты Дудынин.
– Чего? – мрачно спросил прокурор.
– Откуда же мне знать, Олег Константинович? Развития событий.
– Вы бы, Владислав Анатольевич, капитана хоть активизировали, – предложил Ермолкин.
– У него своя голова на плечах, – отрезал полковник.
Прокурор промолчал, у него было иное мнение на этот счет.
– Еще реплики будут? – на всякий случай спросил Дудынин.
Никто не ответил. Через минуту коллеги, пожав друг другу руки, разошлись.
Пока представители Фемиды заседали в Луге, Полянск жил как обычно. Ленка всё так же сплетничала, Цепкина орала на зятя, Симагина ходила с гнилостной полуулыбкой, Дудкин всё также пил и «играл». Словом, всё как обычно.
Небольшое событие случилось в воскресенье 25 июля. В Полянск приехала Наталья Павловна Савицкая, дочь убитого в прошлом году Павла Ильича Кречетова. Теперь Савицкая снова вышла замуж и носила фамилию Леонтьева. Ее муж Юрий Александрович Леонтьев, врач-педиатр с 15-летним стажем, был внушительный мужчина с окладистой рыжей бородой и смеющимися добрыми глазами. Он носил очки в широкой оправе и не упускал случая похвастать своей белозубой улыбкой. Однако главным хитом оказались вовсе не новоиспеченные супруги, а дочь Савицкой Манюня, успевшая прославиться своей поразительной наглостью и беспардонностью. Все помнили эту девятилетнюю девочку и никто не испытывал особого счастья, увидев в машине до боли знакомое лицо. Уже Мария Николаевна Симагина, прочно занявшая вакантное после смерти Тишкиной место первого заместителя Ленки по сплетням, в присущей ей манере предрекала жителям новые хамские выходки, успевшей в прошлом году так или иначе нагрубить почти всем. Мария Николаевна часа полтора добросовестно исполняла свои приятные обязанности, когда неожиданно появилась «шеф» и полностью дезавуировала своего заместителя. К большому неудовольствию Симагиной, Ленка объявила, что только что в течении получаса общалась с прибывшими и выяснила невероятный факт – Манюня перевоспиталась.
И действительно, Ленка оказалась права. Девочка полностью утратила свою наглость и вседозволенность, став иной – вежливой и послушной.
– Как вы этого добились? – с восхищением глядя на мать и отчима Манюни, спросила Зоя Васильевна Редькина.
– Кнут и пряник, пряник и кнут, – ласково улыбнулись очки Юрия Александровича Леонтьева.
– Мне бы ваши таланты, – пророкотала у него над ухом Пелагея Егоровна Цепкина.
– А в чем дело? – участливо спросил врач-педиатр.
– Да зять мой совсем распустился! – вздохнула «Коробочка».
– Вот-вот, от рук отбился, – тут как тут вылез Дудкин.
– Цыц! – рявкнула Цепкина и музыкант мгновенно исчез.
– Могу помочь, – кратко предложил Леонтьев.
– Ладно, уж как-нибудь сама справлюсь, – расправила плечи «Коробочка». – А вы, случайно, от алкоголизма не лечите?
– Я педиатр, детей лечу, – пояснил Леонтьев.
– Пойдем, Юра, – пресекла пустой разговор Савицкая.
Семейство Бецких гуляло. Нет-нет, это был не загул, а обыкновенная прогулка. Всё было чинно-благородно. Впереди шла Мария Андреевна Бецкая, с гордостью неся свои восемьдесят семь кило и триста девятнадцать грамм, за ней сын Яков Арнольдович и его жена. Они неторопливо двигались по дороге
