Тут полно вещей, которыми с огромным удовольствием завладел бы Которн, подумал Бэрден, усаживаясь в парчовое кресло с подголовником.
— В этот час я обычно пропускаю рюмочку мадеры с сухим печеньем. Не окажете ли честь присоединиться ко мне? — спросил мистер Скэтчерд.
— Как это любезно с вашей стороны, — ответил Бэрден. Он так и не перекусил, к тому же, был расстроен сносом зданий, из-за которого остался без чая, а город лишился своей славы. — С удовольствием.
Добрая улыбка хозяина подсказала ему, что он не ошибся, приняв приглашение.
— Только гранатовый оттенок, — сказал ювелир, когда принесли вино на черном лакированном подносе. — Не рубиновый. Мадера цвета рубина — совсем не то. — В его мелодичный голос закрались жесткие и строгие нотки, присущие речи истинного знатока. — Что вы мне принесли?
— Вот это.
Рука, взявшая зажигалку, была похожа на серую лапу с длинными, но ухоженными ногтями.
— Могла ли эта вещь быть приобретена здесь? Или такими торгуют только в Лондоне?
Мистер Скэтчерд не слушал Бэрдена. Он поднес зажигалку к окну и, качая головой, разглядывал её сквозь увеличительное стекло.
— «Les grappes de ma vigne», — наконец произнес он. Бэрден нетерпеливо приподнялся. — Вы знаете, это название узора. «Виноград с моей лозы». Бодлер, конечно. Возможно, вы не знакомы с его стихами. Прекрасный подарок любимому человеку. — Ювелир довольно улыбнулся и перевернул зажигалку. — Да это и был подарок любимой.
Бэрден понятия не имел, о чем он говорит.
— Эта вещь вам знакома? — спросил он. — Вы видели её раньше?
— Несколько лет назад. — Люстра сверкнула, отбросив на стену розовые, лиловые и зеленые отблески. — Семь или восемь лет прошло. — Мистер Скэтчерд убрал лупу. Он прямо-таки светился от удовольствия. — Я знаю узор и прекрасно помню гравировку.
— Но ведь она была сделана совсем недавно!
— О, нет. Еще до того, как я отошел от дел и мое место занял Джой. — Он скривил губы в насмешливой, чуть пренебрежительной улыбке, прищурился и добавил: — Мой дорогой инспектор, уж мне ли не знать. Ведь я сам продал эту вещицу.
— Кому он её продал? Кэркпатрику?
Бэрден повесил плащ в кабинете и решил больше не надевать его сегодня. Инспектор бросил взгляд на отчеты из лаборатории, которые изучал Уэксфорд, и сказал:
— Этого я не понял. Старый Скэтчерд ничего не продавал уже семь с лишним лет, а в то время Аниты здесь не было. Наверное, она даже не знала о существовании Кингзмаркхема. Кэркпатрик тут тоже не жил. Его дом был построен около года назад. Кроме того, у Скэтчерда прекрасная память для человека его возраста, но он не помнит покупателя по имени Кэркпатрик.
— Слушайте, Майк, — сказал Уэксфорд, неприязненно поглядывая на отчеты, — мы можем найти покупателя этой проклятой зажигалки?
— Скэтчерд просматривает свои записи. Он говорит, на это уйдет часа два. Но, знаете, сэр, я уже начинаю думать, что Анита просто нашла её. Подобрала на улице и взяла себе, потому что в надписи было её имя.
— Нашла! — зарычал Уэксфорд. — Вы думаете, кто-то потерял зажигалку, а Анита нашла её и тоже потеряла у Руби? Не валяйте дурака. Это не ключ и не старый зонтик. Это ценная вещь, я думаю, в ней разгадка всего дела. Если её потеряли, почему растяпа не заявил об этом? Нет, вы пойдете обратно, к старому Скэтчерду, и поможете ему. У вас молодые глаза.
Как и рассчитывал Уэксфорд, Бэрден обрадовался этому поручению.
— Никогда не знаешь, что найдешь, — продолжал старший инспектор. — Зажигалку для Аниты мог купить Которн, или сам Марголис, или даже владелец зеленой машины. В конце концов, мы должны помнить, что, как бы странно ни вел себя Кэркпатрик, зеленой машины у него нет и никогда не было.
Бэрден ушел, и Уэксфорд вернулся к изучению лабораторных отчетов. Подавляя негодование, он старался читать очень внимательно. Никогда прежде не видел он такого туманного документа. Следы на ковре отсутствовали, что делало честь производителям столь любимых Руби моющих средств. Отпечатки пальцев в машине Аниты Марголис полностью совпадали с найденными в её спальне и принадлежали только ей. Оцелотовый полушубок дал ещё меньше сведений. В лаборатории предположили, что духи, которыми он благоухал, называются Guerlain's Chant d'Aromes, но хорошо разбиравшийся в парфюмерии Уэксфорд и сам это знал. В кармане лежал скомканный лист талонов. Наверное, она покупала бензин у Которна. Уэксфорд вздохнул. Кто пригнал машину домой тем утром и где она была накануне вечером? Почему убийца — Кэркпатрик или кто-то другой — назвался Джеффом Смитом? Ведь есть немало имен, звучащих куда как достовернее, да и было бы логичнее вовсе не представляться.
Груда старых книг (некоторые очень древние, и все — в темно-зеленых сафьяновых переплетах) лежала у ног мистера Скэтчерда. Бэрден перешагнул через них и сел в обитое парчой кресло.
— Три последних я изучил очень тщательно, — сказал Скэтчерд, не выказывая ни малейших признаков раздражения. — Возвращаемся в одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмой год.
Он нацепил на свой попугайский нос очки в золотой оправе и с дружелюбной улыбкой посмотрел поверх стекол. Бэрден пожал плечами. Он уже мало что понимал. Девять лет назад Аните Марголис было четырнадцать. Неужели мужчины дарили дорогие золотые (да и любые другие) зажигалки четырнадцатилетней девочке? Бэрден к этому не привык. В том мире, куда его теперь занесло, все шиворот-навыворот. Какой-то несуразный кошмар. Зажигалку продали в Кингзмаркхеме, и здесь же жила девушка, которой её подарили. Здесь же встретила она свою смерть. На первый взгляд все просто, но если принять во внимание возраст, время и многие другие непонятные обстоятельства…
— Я думал, она новая, — сказал Бэрден.
— О, нет. Я знал художника, когорый делал эту зажигалку. Он уже умер, на в свое время был известнейшим золотых дел мастером. Его звали Бенджамин Маркс, но, когда я называл его Беном, мысли мои обращались к другому мастеру. Наверное, вы догадываетесь, кого я имею в виду.
Бэрден растерянно посмотрел на него.
— Челлини, инспектор, — сказал Скэтчерд почти с благоговением. — Великого Бенвенуто. Мой Бен тоже был натуралистом. Его всегда вдохновляла природа. Я помню обычную розу, украшавшую женскую пудреницу. Были видны даже тычинки каждого крошечного цветка. Он делал и зажигалку, и надпись на ней. А заказчиком был мужчина.
— Но кто он, мистер Скэтчерд? Пока я не узнаю этого, мы будем топтаться на месте.
— Мы выясним. Говоря об этом, мне сподручнее вспоминать, — мистер Скэтчерд переворачивал толстые муаровые страницы, пробегая длинными пальцами вдоль полей. — Уже подходим к концу пятьдесят восьмого года. Знаете, всякий раз, когда я приближаюсь к концу книги, на меня накатывает умиление. Вспоминаю Рождество и одно прекрасное кольцо, которое я тогда продал.
Последняя страница. Бэрден увидел напечатанное поверху слово «декабрь». В голову инспектору пришла дикая мысль: если мистер Скэтчерд не обнаружит запись о продаже в этой или следующей книге, то будет продолжать поиски несколько часов, возможно, несколько дней, пока не дойдет до самой первой записи, сделанной его отцом в 1886 году.
Улыбаясь, ювелир поднял глаза, но, поскольку он улыбался постоянно, Бэрден не расценил его улыбку как знак торжества.
— А, да, вот оно, — пробормотал мистер Скэтчерд. — Кольцо, про которое я говорил. С алмазом и сапфиром, для мистера Роджерса из Помфрета. Без сомнения, подарок жене или их бедной дочери. Она была сумасшедшей, если мне не изменяет память. — Важно кивая, он снова углубился в записи. — Я уверен, это было в другой день. Может, на следующий… Ага, инспектор, кое-что мы нашли.
Надежда вернулась к Бэрдену. Он поднялся, чтобы взять книгу, но мистер Скэтчерд не отдал её.
— Вот, — сказал он, на этот раз со сдерживаемым ликованием. — «Золотая зажигалка на заказ, „Les grappes de ma vigne“, Бенджамин Маркс, надпись: „Энн, огоньку моей жизни“. Я боюсь, это не очень-то вам поможет. Такое распространенное имя. Правда, есть ещё адрес.
Бэрден почувствовал жгучее любопытство.
— Какое имя? — с волнением спросил он.
— Смит. Продана пятнадцатого декабря пятьдесят восьмого года мистеру Джеффри Смиту.
Дрейтон серьезно отнесся к своим обязанностям, это несомненно, думал Уэксфорд, направляясь в «Карусель» обедать. В дальнем конце зала он заметил куртку с капюшоном, перекинутую через спинку стула, со свесившимся на на толстый лист пластмассового цветка рукавом. Дрейтон сидел спиной к двери. Судя по напряженным плечам, он был сосредоточен и взволнован. Он вдохновенно, если не сказать пылко, беседовал с девушкой, подавшись к ней. Уэксфорд был немало удивлен, увидев, как Дрейтон поднес сложенную чашечкой ладонь к подбородку девушки, и она тускло улыбнулась. Право же, не будет преувеличением сказать, что они смотрят только друг на друга, подумал Уэксфорд.
