— Но это не имеет отношения к тому, что интересовало полицию. Это не имеет никакого отношения к преступлению.
— Откуда вам это известно? — спросил судья Страус.
— Мы знаем, что произошло.
— У мистера Мейсона может быть совершенно другая версия. Суд представляет защите максимальную свободу действий во всем, что связано с перекрестным допросом. Свидетель может ответить на вопрос.
— Я вас слушаю, — обратился Мейсон к свидетелю. — Что вы сказали полицейским о женщине из двенадцатого номера?
— Я сказал им, что она проникла в номер.
— Вы употребили слово «проникла»?
— Кажется, да.
— Что еще вы им сказали?
— Сказал, что разговаривал с этой женщиной.
— Вы сообщили полиции о том, что она вам сказала?
— Ваша честь, я снова должен возразить. Мы получим показания с чужого голоса. Какая-то женщина, возможно, сказала что-то свидетелю, а он пересказал это что-то полицейским. Это, безусловно, показания с чужого голоса.
— Я не против этого вопроса при перекрестном допросе, — решил судья Страус. — Отвечайте на вопрос.
— Я сказал, что, по словам этой женщины, она подруга клиентки, снявшей этот номер. Та попросила ее подождать, если ее не окажется на месте.
— Вы можете описать эту женщину? — спросил Мейсон.
— Возражаю против вопроса как не правомерного, несущественного, не имеющего отношения к делу, — заявил Хэдли.
— Возражение принято, — согласился судья Страус. Мейсон улыбнулся.
— Вы описывали ее внешность полицейским во время своего разговора с ними?
— Да, сэр.
— Как вы ее описали?
— Возражаю, — заявил Хэдли.
— Возражение отклоняю, — улыбнулся судья Страус. — Это часть разговора, которую мистер Мейсон имеет право услышать.
— Я сказал полиции, что ей двадцать восемь — тридцать лет. Брюнетка с темно-серыми глазами. Довольно высокая. Я имею в виду для женщины. Длинные, стройные ноги. Особая осанка, королевская, я бы сказал...
— Не смейте описывать ее внешность, — взорвался Хэдли. — Перескажите лишь то, что вы сказали полиции.
— Да, сэр. Я сказал полиции то, что говорю сейчас, — ответил Бремс и затем снисходительно добавил:
— Конечно, после все прояснилось, все оказалось в порядке.
— Я хочу уточнить, что последнее высказывание не является ответом на вопрос и должно быть зафиксировано как добровольное заявление свидетеля, — сказал Мейсон.
Судья Страус согласился с ним.
— У меня больше нет вопросов, — сказал Мейсон. Рассерженный Хэдли подверг свидетеля вторичному прямому допросу.
— Вы сказали полиции, что считали ее посторонней?
— Да, сэр.
— Затем вы установили, что ошибались, не правда ли?
— Выражаю протест, — заявил Мейсон, — против этого вопроса как необоснованного, несущественного и не относящегося к делу.
— Возражение принято, — согласился судья Страус.
— Но, — буквально закричал вышедший из себя помощник окружного прокурора, — потом вы заявили полиции, что все разъяснилось, не так ли?
— Протестую против не правильного ведения повторного допроса. Вопросы не вытекают из разговора, который уже был воспроизведен свидетелем в своих показаниях.
Судья Страус помедлил, посмотрел на свидетеля.
— Когда вы сказали полицейским об этом? — спросил он.
— На следующий день.
— Возражение принято!
— Вы разговаривали с женщиной из двенадцатого номера об этом в тот же вечер?
— Возражаю против вопроса как не правомерного, не относящегося к делу и несущественного, который толкает свидетеля к даче показаний с чужих слов, к пересказу разговора, при котором обвиняемый не присутствовал.
— Возражение принято, — объявил судья Страус. Хэдли сел на свое место и стал шепотом совещаться с Гамильтоном Берджером. После этого попытался подойти к делу с другой стороны.
— Вы заявили полиции в тот же вечер, что после беседы с этой женщиной вы успокоились, убедившись, что все благополучно и она сказала правду.
— Да, сэр, — ответил свидетель.
— Все, — торжественно заявил Хэдли.
— Одну минуту, — остановил свидетеля Мейсон, когда тот приготовился покинуть свидетельское место. — Еще один вопрос в порядке повторного перекрестного допроса. Вы характеризовали ее полиции как постороннюю в том же самом разговоре?
— Думаю, да. Да, сэр. Тогда же.
— Вы употребили слово «посторонняя»?
— Да, сэр.
— Повторный перекрестный допрос окончен, — Мейсон улыбнулся и посмотрел на Хэдли.
— Вызывайте следующего свидетеля, — распорядился судья Страус.
Хэдли вызвал управляющего агентством по прокату автомобилей.
Тот показал, что машина была взята напрокат, а при ее возвращении клиент не явился за разницей между задатком и стоимостью проката.
— Вопросов нет, — заявил Мейсон.
Следующим свидетелем был служащий агентства. Он сказал, что видел, как машина остановилась у агентства шестого апреля около десяти часов вечера. За рулем сидела молодая женщина. Она вышла из машины и направилась к конторе. Больше он ее не видел.
— Перекрестный допрос, — объявил Хэдли.
— Вы можете описать эту женщину? — спросил Мейсон.
— Это была очень симпатичная молодая женщина.
— Можете ли вы описать ее чуть подробнее? — спросил Мейсон.
Некоторые из присяжных заулыбались.
— Конечно. Ей чуть за двадцать. Она была... такая... Он очертил в воздухе женскую фигуру.
— Что вы имеете в виду? — спросил судья Страус.
— У нее была хорошая фигура, — быстро поправил себя свидетель.
— Какого цвета ее волосы?
— Блондинка.
— Теперь я хочу задать вам вопрос. Прежде чем отвечать, прошу вас хорошенько подумать. Не вынимался ли из машины багаж после того, как она поставила ее на место?
Свидетель отрицательно покачал головой.
— Нет, сэр. Она вышла из машины и ничего из нее не доставала.
— Вы уверены?
— Уверен.
— Вы видели, как она выходила из машины?
— Да, видел.
В зале суда раздался легкий смешок.
— Все, — заявил Мейсон.
— Вопросов больше нет, — сказал Хэдли. Хэдли вызвал дактилоскописта, который засвидетельствовал, что вечером шестого апреля и утром седьмого обследовал пятнадцатый и шестнадцатый номера мотеля «Стейлонгер» на предмет обнаружения отпечатков пальцев. И представил несколько снятых им отпечатков, которые квалифицировал как «значительные».
— Почему вы считаете их значительными? — последовал вопрос Хэдли.
— Потому что я обнаружил идентичные отпечатки пальцев в автомобиле, о котором говорил предыдущий свидетель.
Отвечая на последующие вопросы Хэдли, свидетель заявил, что отпечатки пальцев в автомобиле идентичны отпечаткам из пятнадцатого и шестнадцатого номеров и часть из них, несомненно, принадлежит Стюарту Г. Бедфорду.
— Перекрестный допрос, — объявил Хэдли.
— Кто оставил другие обнаруженные вами идентичные отпечатки пальцев? — таков был вопрос Мейсона.
— Предполагаю, молодая блондинка, которая вернула машину в агентство и...
— Предполагаете, но не знаете?
— Нет, сэр. Не знаю. Знаю, что несколько отпечатков пальцев в пятнадцатом и шестнадцатом номерах мотеля и в автомобиле под номером СХУ 221 совпадают с отпечатками пальцев, которые были сняты у Стюарта Г. Бедфорда в полиции и значатся на его регистрационной карточке.
— И вы предполагаете, что обнаруженные вами в номерах пятнадцать и шестнадцать другие отпечатки пальцев принадлежат молодой блондинке?
— Да, сэр.
— Где вы их обнаружили?
— На зеркалах, на стаканах и на дверной ручке.
— Идентичные отпечатки были обнаружены вами в автомобиле?
— Да, сэр.
— Другими словами, — продолжал Мейсон, — эти отпечатки могли быть оставлены убийцей Бинни Денэма?
— Протестую, — вмешался Хэдли. — Вопрос требует от свидетеля сделать заключение.
— Это свидетель-эксперт, — сказал Мейсон. — Я прошу его сделать заключение, основанное на его собственных наблюдениях.
После некоторого колебания судья Страус сказал:
— Разрешаю свидетелю ответить на этот вопрос.
— Как мне представляется, любой из них мог быть убийцей.
— Или убийство могло быть совершено кем-то другим? — спросил Мейсон.
— Да. Так.
— Благодарю вас. У меня все, — сказал Мейсон. Гамильтон Берджер попросил вызвать следующего свидетеля. Судебный пристав вызвал к свидетельскому месту Ричарда Джадсона.
Джадсон, стройный, широкоплечий, с тонкой талией и низким голосом, был полицейским. Холодными голубыми глазами он взирал на мир, подобно банкиру, определяющему сумму займа под недвижимость. Десятого апреля он посетил дом Бедфорда.
— Что вы делали в доме Бедфорда? — спросил Гамильтон Берджер.
— Осмотрел все вокруг.
— Что именно?
— Двор и гараж.
