Вэл дважды моргнул. Однако он не дрогнул, и тон его голоса не изменился.
— Я не состою в этом обществе.
— А что, многие сотрудники компании «Каллахен» принадлежат к серорубашечникам?
— Из тех, кого я знаю, никто. Я в этом точно уверен — никто.
— Послушайте меня. — С этими словами Уорделл подался вперед. — Говоря неправду, вы причините себе один только вред. Я уже знаю ответы на некоторые из вопросов, которые задаю вам. Ответы на остальные прояснятся к концу разговора. Даже при самом поверхностном размышлении единственное, что вам остается, — это говорить мне правду, и не какую-то ее часть, а всю правду.
— Да, сэр.
— Давно ли вы стали серорубашечником?
— Я уже сказал вам. Я никогда им не был.
— А когда вы познакомились с секретарем президента Гарри Браунеллом?
— Я не знаю этого человека. Никогда его не видел.
— Ерунда. Он арестован, сейчас сидит в тюрьме и уже дал показания. Вы будете настаивать на том, что не знаете его?
— Не только не знаю, я даже никогда не видел его.
Понятия не имею, кто он такой.
Уорделл откинулся на спинку кресла:
— Ну хорошо. А вы можете рассказать мне о том, что вчера утром произошло у Белого дома?
— Да, сэр, — сказал Вэл и моргнул. — Я прибыл туда без десяти девять и доставил три корзины с бакалейными товарами и овощами и еще одну корзину с мясом. Это все, что находилось в грузовике. В кладовой Белого дома оказалось несколько пустых корзин, которые мне нужно было забрать, и я бросил их в кузов. Обе дверцы были открыты; дело в том, что задние дверцы этого грузовика — двойные. Я задвигал корзины в глубину кузова; в это время послышался какой-то шум, и я хотел обернуться, но тут кто-то сильно ударил меня по голове.
Уорделл уставился на Вэла с недоверием:
— И это все, что вы помните?
— Да, сэр.
— И вы хотите, чтобы я поверил в это?
— Да, сэр. — С этими словами Вэл Оркатт поднял левую руку и осторожно провел ею по повязке, а потом потер лоб. — Это все, что я помню. Немногим раньше, до тех пор пока не пришла мама, я не помнил даже этого. Думаю, меня ударили деревянной дубинкой. Она рассекла кожу, но не проломила череп.
— Кто ударил вас? Вы видели его?
— Нет, сэр.
— Вообще не видели?
Вэл хотел было отрицательно покачать головой, но, скривившись от боли, передумал.
— Да, сэр, — сказал он, — не видел. Я только слышал шум.
— Кто доставил вас в больницу?
— Не знаю. То есть я хочу сказать, что не помню.
Мне говорили, что «скорую помощь» для меня вызвал какой-то полисмен. Это все, что я знаю.
— А где этот полисмен обнаружил вас?
Вэл нахмурился и опять потер лоб. Миссис Оркатт посмотрела на сына и перевела взгляд на Уорделла:
— Если хотите узнать, спросите у меня. В больнице мне все рассказали. Весь окровавленный он шел по газону вдоль берега Потомака, и, когда полисмен остановил его, Вэл не мог вспомнить, ни как его зовут, ни чего-либо еще…
— В какое время это было?
— Утром, примерно в одиннадцать часов. Полисмен вызвал «скорую помощь», а в больнице решили, что он получил ранение в одной из уличных потасовок, и сперва врачи подумали, что он просто не хочет говорить, как его зовут, потому что он — коммунист или кто-то там еще. Так или иначе, они не обратили особого внимания на это, потому что приемный покой был битком набит пострадавшими. И только сегодня утром доктор обнаружил, что Вэл и в самом деле потерял память.
Когда он не пришел домой прошлым вечером, я встревожилась, а тут еще около девяти часов стали приходить какие-то люди и наводить справки. А позже пришли еще какие-то люди; они задавали миллионы одних и тех же вопросов мне и моему мужу, одних и тех же, снова и снова. Потом два человека остались дежурить у парадного подъезда моего дома и еще двое — у черного хода.
Они находились там всю ночь. Я полагаю, они и сейчас там дежурят. Как только рассвело, я собралась на поиски Вэла и велела мужу оставаться дома на случай, если Вэл вернется, пока меня нет. Те мужчины, что дежурили у парадного подъезда, сперва не хотели выпускать меня, а потом один из них решил отправиться вместе со мной. Я пошла в полицейский участок, жена тамошнего лейтенанта — моя подруга. Однако лейтенант сказал, что поисками Вэла уже занято более сотни мужчин и что он, лейтенант то есть, ничем не может мне помочь. Я попробовала связаться с мистером Кемпнером, это управляющий компании, где работает Вэл, но того не было дома, и мне не удалось его найти.
Я обошла несколько больниц, а потом отправилась в морг, где мне пришлось участвовать в опознании четырех мертвых мужчин. Потом я направилась в больницу Святого Эразма, и здесь, в отделении «Скорой помощи», и оказался Вэл. Он только смотрел, но никак не узнавал меня. Я стала задавать ему разные вопросы, но он не понимал, о чем я толкую. Поэтому я заставила его высморкаться.
Миссис Оркатт сделала паузу, чтобы перевести дух.
— Итак, — нетерпеливо сказал Уорделл, — вы заставили его высморкаться.
— Да, сэр. У Вэла был нормальный цвет лица, и мне сказали, что завтракал он с большим аппетитом. Поэтому мне стало ясно, что с ним ничего серьезного не произошло, ему только нужно прочистить мозги. Я прижала платок к его лицу и, как это было, когда он пешком под стол ходил, велела ему изо все сил выбить нос. Санитарка кричала мне, чтобы я этого не делала, но я заставила его высморкаться. Вэл кричал, что от этого дела у него болит голова, но потом он посмотрел на меня и сказал:
«Мама», и я заплакала. Санитарка позвала врача, и тот сказал, что это просто удивительно.
— Да, — согласился с ней Уорделл, — просто удивительно, несомненно. Скажите, наверное, ваш сын хорошо умеет притворяться?
— Нет. Вэл не притворяется. С вашей стороны жестоко спрашивать его, является он серорубашечником или нет. Ему улыбался президент и даже разговаривал с ним.
Вам бы послушать, какого Вэл высокого мнения о президенте, как он восхищается им, как…
Уорделл перебил ее:
— Вы же сами сказали — он прикидывался, что не понимает, о чем вы толкуете.
— Ну, вы-то, полагаю, понимаете, о чем я толкую. Я говорю о том, что в голове у него не было ясности.
— Вы хотели сказать, что он притворялся. Вы сами сказали, что он вполне здоров.
Миссис Оркатт протестующе замахала руками, словно хотела оттолкнуть Льюиса Уорделла. Потом она снова сложила их на коленях и произнесла с некоторой долей презрения в голосе:
— Какой смысл с вами говорить, коли вы ничего не понимаете.
Уорделл мрачно посмотрел на нее и нажал кнопку на письменном столе. Вошедшему секретарю было поручено прислать в кабинет трех агентов. Не прошло и десяти секунд, как они уже стояли у стола. Одному из них Уорделл приказал отправиться в больницу Святого Эразма и доставить сюда врача и медсестру, у которых Оркатт находился на излечении, другому было велено поехать в дом Оркаттов и привезти отца Вэла, а третий получил задание найти полисмена, который подобрал Вэла в Потомак-парке. Агенты ушли.
Начальник секретной службы Скиннер завозился в кресле, устраиваясь поудобнее, — теперь он полусидел-полулежал, засунув руки в карманы, опустив подбородок на грудь и подняв брови; при этом глаза его, вопрошающие и не находящие ответа, неотрывно смотрели в красное мальчишеское лицо Вэла. Уорделл бросил взгляд на Скиннера:
— Ну а вы что скажете?
— Да ничего, продолжайте, — отозвался начальник секретной службы, не сводя глаз с Вэла, — в недостатке любознательности вас трудно обвинить. Просто я тут подумал, что, если надавить на то место, по которому он получил дубинкой, не сможет ли это действие заставить его вспомнить побольше о том, что там происходило? Например, вдруг он вспомнит, что его ударили той тяжелой тростью, которую всегда берет с собой президент? Она ведь, как вы помните, тоже числится пропавшей. Но с другой стороны, хотя бы ради смеха, вы могли бы сделать вид, что думаете, будто он говорит правду.
Уорделл оглядел Вэла Оркатта и сказал:
— Если надавить на рану на вашей голове, это ведь будет новая разновидность допроса третьей степени, не так ли?
— Да, сэр.
— Мы подумаем об этом. Значит, президент улыбался вам и говорил с вами. Когда это было, вчера?
— Нет, сэр. Такое случалось несколько раз, в основном прошлым летом.
— Вы видели его вчера?
— Да, сэр.
— Вот как! Где вы его видели?
— Когда я проезжал, он стоял на газоне возле кустов.
Он смотрел, как они цветут. Это были рододендроны.
— Он говорил с вами?
— Нет, он смотрел на цветы.
— А что еще вы видели?
— Только часового у ворот.
— А садовников?
— Нет, не видел, сэр.
— Но они там были.
— Должно быть, они возились с цветами в оранжерее, я не видел их.
— И охранников не видели?
— Никого, за исключением часового. Как правило, охранники редко стоят у проезда к дому.
— А когда вы уезжали оттуда, вы заметили часового?
