– Чепуха! Никакого риска нет, и вы об этом знаете. Вы просто пытаетесь сделать так, чтобы никто не заподозрил вас в гуманности. Вы проявили доброту по отношению к человеку и не хотите этого признать. Мысль о том, что этот несчастый идет домой ужинать со своей гиеной, слишком задела ваше большое и доброе сердце. И вы обрекли себя на то, чтобы дать ему немного коньяка, который существует в Соединенных Штатах в количестве девятнадцати бутылок, и все они стоят в вашем шкафу.
– Ерунда! Он встал. – Ты можешь сделать сентиментальной даже таблицу умножения. – Он направился в кухню, чтобы сказать Фрицу о госте и вдохнуть ароматы съестного.
После ужина Фриц принес в кабинет вторую порцию кофе, а также бутылку коньяку и пузатые рюмки. Большая часть предшествовавших двух часов прошла не на З5-й улице в В НьюЙорке, а в Египте. И Вульф, и его гость когда-то провели там некоторое время и охотно задержались на этой теме, даже немного поспорив.
Доктор Майклз, удобно раскинувшись в кресле из красной кожи, поставил чашку с кофе, зажег сигарету и пигко похлопал себя по груди. Он выглядел так, как должен выглядеть преуспевающий доктор с Парк-авеню: средних лет, хорошо сложенный, элегантно одетый, обеспокоенный, но уверенный в себе.
После первого часа, проведенного за столом, усталость и обеспокоенность прошли, но сейчас, когда он закурил и поднял взгляд на Вульфа, на его лбу снова появились морщины.
– Это было великолепно, – заявил он. – У меня есть десятки пациентов, которым бы я прописал поужинать с вами, но боюсь, что посоветовал бы вам не выполнять этого предписания. – Он рыгнул и, будучи хорошо воспитанным, не пытался этого скрыть. – Так. Теперь я перестаю притворяться гостем и перехожу к своей непосредственной роли, жертвы.
– У меня нет ни намерения, ни желания потрошить вас как дичь, – возразил Вульф.
Майклз, улыбнулся.
– Именно это и говорит хирург, делая первый разрез. Давайте закончим с этим делом. Моя жена звонила вам, писала или приходила?
– Ваша жена? Вульф широко открыл глаза с невинным видом. – Разве кто-то упоминал вашу жену?
– До настоящего момента только я сам. Оставим это. Я думаю, что вам пришлось поклясться честью – забавная старая фраза «клянусь честью» – Он передернулся. – Честно говоря, я не был удивлен, когда вы спросили по телефону об этом шантаже. Я только на какое-то время смутился. Я ожидал чего-то подобного. Я, правда, думал, что это будет полиция. Все оказалось чуть лучше.
Вульф слегка наклонился вперед, принимая комплимент.
– В конце концов это может дойти и до полиции, доктор. Может случиться так, что этого нельзя будет избежать.
– Я понимаю. Я только надеюсь, по этого все же не произойдет. Она отдала вам анонимные письма или просто показала их?
– Ни то, ни другое. Кстати, это вы сказали «она» а не я. У меня нет документальных свидетельств. Я их не видел, однако, если они существуют, я могу, без сомнения, их получить. – Вульф вздохнул, откинулся и прикрыл глаза. – Будет проще, если вы внушите себе, что я ничего не знаю, и расскажете все сами.
– Пожалуй, черт возьми! – Майклз отпил немного коньяку, подержал его во рту, чтобы насладиться вкусом, проглотил и поставил рюмку. – С самого начала?
– Да, пожалуйста.
– Так… Это было летом, девять месяцев тому назад. Тогда я впервые узнал об анонимных письмах. Один из моих коллег показал мне такое письмо, которое пришло ему по почте. В нем прозрачно намекалось, что я хронически виновен в м-м-м неэтичном поведении по отношению к пациенткам. Некоторое время спустя я заметил значительное изменение в отношении ко мне моей старейшей и наиболее состоятельной пациентки. Я попросил ее честно объяснить, в чем дело. Она получила два подобных письма. На следующий день моя жена показала мне два письма такого же содержания, пришедшие к ней.
На лбу у него снова появились морщины.
– Вряд ли нужно объяснять, что может произойти с доктором, если происходит подобное. Конечно, я подумал о полиции, но был слишком велик риск, что в результате полицейского расследования дело получит огласку, поползут слухи. Подобные же соображения помешали мне нанять частного детектива. Затем, на следующий день после того, как жена показала мне письма – нет, два дня спустя – у меня дома раздался телефонный звонок.
Уверен, что моя жена подслушивала разговор по параллельному аппарату у себя в комнате. Впрочем, вас это не интересует, а жаль. – Майклз дернул головой, как будто услышал какой-то звук. – Так что я собирался рассказать?
– Понятия не имею, – пробормотал Вульф. – Телефонный звонок?
– Звонила женщина. Она была краткой. Она сказала, что понимает людей, которые получают письма обо мне, и если это раздражает меня и я хочу положить этому конец, то я легко могу это сделать. Если я подпишусь на год на издание под названием «Чего ожидать» она дала мне адрес, – писем больше не будет. Цена десять долларов в неделю, и я могу платить еженедельно, ежемесячно или за год вперед, как мне больше нравится. Она заверила меня, по возобновления подписки не потребуется, что письма сразу же прекратятся и что их больше никогда не будет.
Муйклз развел руками.
– Вот и все. Я подписался. В течение восьми недель я посылал по десять долларов в неделю. Потом я послал чек на 440 долларов. С тех пор, насколько мне известно, писем больше не было…
– Необычайно интересно, – пробормотал Вульф.
– Да, – согласился Майклз. – Я понимаю, что вы имеете в виду. Так говорит доктор, когда сталкивается с чем-то необычным, например легким, вросшим в ребро. Но если он достаточно тактичен, он не скажет этого в присутствии пациента.
– Вы абсолютно правы, сэр. Приношу свои извинения. Но ото действительно очень редкий мучай. Замечательно! Если исполнение было столь же блестящим, как и задумка… Письма были отпечатаны на машинке?
– Да. Простые конверты и простая дешевая бумага, но отпечатаны великолепно.
– Вы сказали, что послали чек. Так разрешалось поступать?
Майклз кивнул.
– Она ясно дала это понять. Или чек, или деньги переводом. Наличные также принимались, но из-за ненадежности почты это было нежелательно.
– Да? Восхитительно! Что вы можете сказать о ее голосе?
– Среднего тембра, ясный и четко произносящий слова. Это была образованная женщина, я имею в виду хорошую дикцию и грамматику, и говорила она убедительно. Как-то я позвонил в это издание – как вы, вероятно, знаете, его номер есть в телефонной книге – и попросил к телефону мисс Пул. Говорившая сказала, что она и есть мисс Пул. Я обсудил с ней статью в последнем номере. Она была умна и знала, о чем идет речь, но у нее было нервное сопрано, ничего общего с голосом, который объяснял мне, как избавиться от писем.
– Так и должно быть. Вы звонили, чтобы выяснить это?
– Да. Я думал, что это принесет мне какое-то удовлетворение, поскольку в этом не было риска.
– Лучше было бы сэкономить двадцать пять центов, – Вульф скорчил гримасу. – Доктор Майклз, я хочу задать вам один вопрос.
– Задавайте.
– Я не стал бы этого делать, но этот вопрос очень важен, хотя и затрагивает ваши личные дела. Не будет никакого смысла задавать его, если я не Буду абсолютно уверен в том, что вы ибо ответите искренне, либо вовсе не будете отвечать. Если вы захотите прибегнуть к уверткам, возможно, у вас это получится, но мне этого не нужно. Обещайте мне, что ответите искренне или промолчите.
Майклз улыбнулся.
– Тишина – это так ужасно. Я дам вам прямой ответ или скажу, что не буду отвечать.
– Хорошо. Насколько обоснованны были намеки о вашем поведении в тех письмах?
Доктор посмотрел на него, задумался и наконец кивнул головой.
– Да, это действительно касается лично меня, но вы говорите, что это важно. Вам нужен подробный ответ?
– Настолько подробный, насколько это возможно.
– Тогда я прошу, чтобы это осталось между нами.
– Обещаю вам.
– Принимаю ваше обещание и не требую клясться честью. Под этими намеками не было никаких оснований. Никогда со своими пациентками я и не думал переходить границу профессиональной этики. Но в отличие от вас я глубоко и постоянно ощущаю необходимость в женском обществе. Думаю, что именно поэтому я так рано и так несчастливо женился. Возможно, ее деньги меня тоже привлекали, но я это категорически отрицаю, хотя в моем характере есть плохие черты. Как бы там ни было, у меня есть близкая мне женщина, но это не моя жена. Она никогда не была моей пациенткой. Когда ей нужен медицинский совет, она идет к другому врачу. Ни один врач не возьмет на себя ответственность за здоровье того, кого он любит – или кого ненавидит.
– Близкая вам женщина не могла послужит поводом для намека в письмах?
– Не вижу, каким образом. В письмах речь шла о пациентках, во множественном числе.
– Приводились ли какие-нибудь имена?
– Нет, имен не было.
