на большее его не хватило, а Ридли и так знает, что порядок – это не то слово, которое способно описать произошедшее на твоих глазах самоубийство. Они с секунду помолчали друг подле друга, а потом лорд Каннинг, перешептывающийся с супругой на другом краю комнаты, громко поинтересовался:
– Так это Джонс убил Розмари Хорн? Признаться, мне не понятны мотивы...
– Мотивы, – повторил за ним инспектор Ридли, взглянув на утирающую слезы горничную, забившуюся в самый угол, – именно мотивы и не давали мне спокойно спать. А потом без перехода: – Мисс Грин, вы узнаете этот флакон? – он извлек из кармана Джекову находку.
Горничная пискнула, подобно вспугнутой котом мыши, и отрицательно замотала головой.
– Никогда его не видела.
Ридли поджал губы.
– Точно так же, как вы не видели ухода мисс Хорн, хотя слышали, как утверждали, ее легкие шаги и щелчок захлопнувшейся двери? – осведомился он спокойным голосом. – Так вот, мисс Грин, полагаю, вы лжете... – Девушка снова пискнула, и Ридли продолжил в том же безапелляционном тоне: – Все было несколько иначе, не так ли: в тот злополучный день мисс Хорн, вернувшись в дом по поручению своей хозяйки, попросила у вас чая, и вы приготовили ей большую чашку, сдобрив его порядочной порцией жидкости из этого самого флакона. – Анис молчала, выпучив безумные глаза. – Полагаю даже, что вкус чая мисс Хорн не понравился и сразу же после выпитого ей стало дурно... Тогда-то вы и предложили ей подняться наверх и немного полежать, и там же напоили ее второй чашкой отравленного чая, который, якобы, должен был помочь ей справиться с дурнотой. Скажите, я правильно излагаю?
Анис молчала, и леди Каннинг вступилась за горничную:
– Это не может быть правдой. Зачем вы наговариваете на бедняжку? – И менее возмущенным голосом: – Мисс Хорн никто не желал зла – ее все любили, не так ли, Анис?
Несчастная девушка утерла покрасневший от непрекращающихся рыданий нос и выдала односложное:
– Я… – которое Ридли подкрепил предупреждающим:
– Запирательство лишь усугубит степень вашей вины. Подумайте об этом, мисс Грин!
И тогда горничная просипела, почти с надрывом:
– Я не собиралась ее убивать. Это вышло случайно...
Ридли молча кивнул, словно именно этих слов он от нее и ждал.
– Это правда, – подтвердил он слова девушки. – Убийство не было преднамеренным. – И, снова продемонстрировав зажатый двумя пальцами флакон темного стекла, произнес: – Мисс Грин, покупая его у какой-нибудь милой старушки, даже не подозревала, что в состав этого... абортивного средства входит, помимо прочего, сок аконита, ядовитого растения, о содержании которого ее, конечно же, не предупредили. Я прав, мисс Грин, все так и было?
Слова лорда Каннинга опередили кивок зареванной девушки:
– Абортивное средство? – спросил он дрогнувшим голосом. – То есть Розмари... то есть она была... Я не понимаю...
– Я все объясню, – отозвался на это инспектор Ридли и кликнул: – Дрискоул. – Дверь мгновенно отворилась, и на пороге появился названный констебль. – Дрискоул, – повторил инспектор, – выведите, пожалуйста мисс Грин и присмотрите за ней некоторое время. Она обвиняется в непреднамеренном убийстве Розмари Хорн, компаньонки леди Каннинг, и подлежит судебному разбирательству, которое и решит ее дальнейшую судьбу.
Если констебль Дрискоул и был удивлен таким поворотом событий, то вида не подал, только поддел вздрагивающую от рыданий горничную под локоток и молча повел из комнаты.
– Миледи, – взмолилась та на пороге, – прошу вам, миледи, – а потом дверь закрылась, и голос девушки мгновенно затих, словно задутая на ветру свеча.
– А теперь, – произнес Ридли, полуобернувшись к лорду Каннингу, – я отвечу на ваш вопрос, милорд. И, боюсь, он может вам не понравиться...
– Боюсь, ничто из случившегося за последние два дня не нравилось мне в достаточной степени, – парировал тот жестким голосом. – Поэтому не думаю, что вам удастся меня удивить, инспектор... Говорите.
Пальцы его супруги, вцепившиеся в руках мужнина сюртука, походили на пальцы мраморной статуи. Белые и до странности неподвижные.
Ридли извлек из внутреннего кармана стопку любовных писем, полученных им от этой женщины, и удостоил ее саму одним быстрым, коротким взглядом:
– Это письма Розмари Хорн, полученные ею от некого Кристофера Торнтона, приходского судьи и весьма уважаемого человека, в доме которого она работала до приезда в Лондон...
– К чему все это, инспектор? – лорд Каннинг нетерпеливо повел плечами. – Нам были предоставлены рекомендации, и мы с супругой прекрасно осведомлены о ее прошлом рабочем месте.
– Осведомлены ли вы также и о содержании этих писем? – поинтересовался Ридли бесстрастным голосом.
И Каннинг вскинулся:
– Боюсь, я не имею привычки читать чужие письма, инспектор. – И более выдержанно: – Какое отношение имеют эти письма к смерти бедняжки мисс Хорн?
– Боюсь, самое непосредственное, – отозвался инспектор Ридли, – поскольку именно они объясняют мотивы случившегося с вашей компаньонкой, миледи Каннинг. – И глядя прямо в ее глаза, добавил: – Сегодня я посетил человека, написавшего их... – И как бы опомнившись: – Да, кстати, это любовные письма, если я еще не упомянул об этом.
Каннинг снова порывисто дернулся:
– Любовные письма? О чем вы говорите, в конце концов?
– Да о том, милорд Каннинг, что Розмари Хорн вовсе не была той милой девушкой, образ которой она создала в вашем воображении: мужчина, написавший ей эти письма, охарактеризовал ее как крайне беспринципную и безнравственную особу. Думаю, ваша супруга согласится с этой характеристикой, не так ли, миледи?
Пальцы женщины разжались, и руки плетьми упали на ее пышную юбку. Она сделала шаг назад, словно покачнувшись... И Ридли продолжил:
– Это вы упросили горничную Анис Грин приобрести абортивное средство и подлить его в чай мисс Хорн... и это по вашей просьбе ничего не подозревающая девушка вернусь в дом за якобы позабытой вами вещью. Все это было спланировано заранее... Все, кроме смерти, само собой. Здесь вам просто не повезло.
Лорд Каннинг посмотрел на жену – он как будто бы ждал ее возмущенного протеста, вот только такового не последовало.
– Она была той еще гадиной, – произнесла женщина спокойным голосом. – Строила из себя святую невинность – особенно перед тобой, Джеральд, ты-то и не знал ее настоящей – а сама была сущим дьяволом в юбке. Чего только мне не пришлось от нее вытерпеть, я думала,
