есть? О господи!
— Уильям, — воскликнула Эмили, — не волнуйся. Это же всего-навсего пластиковые муляжи. Тебе нечего бояться. Это ненастоящие призраки. Уильям, в них нет ничего страшного. Их сделал Гастон.
Она протянула ему обе руки. Он помедлил, а потом с пристыженным лицом прижался к ней и позволил себя обнять. Она почувствовала, как колотится его сердце, и как он дрожит.
— Спасибо вам большое, миссис Джей, — пробормотал он и шмыгнул носом.
Эмили протянула руку Перегрину.
— Платок, — беззвучно произнесла она. Он дал ей свой носовой платок.
— Вот, держи. Высморкайся.
Уильям высморкался и перевел дух. Она качнула головой, и Перегрин, повинуясь ее знаку, сказал:
— Все хорошо, Уильям. Ты этого не делал.
И ушел.
— Ну вот, теперь ты вне подозрений.
— Если он и вправду так думает.
— Он никогда, никогда не говорит того, чего не думает.
— Правда? Супер, — сказал Уильям и всхлипнул, но уже без слез.
— Это ведь всё? Или нет?
Он не ответил.
— Уильям, — сказала Эмили, — ты боишься головы? Не считая того, что все думают, будто ты это сделал. Только между нами.
Он кивнул.
— А ты боялся бы ее, если бы сам ее сделал? Знаешь, какое это долгое дело? Сначала нужно сделать слепок с головы мистера Баррабелла, а он начинает суетиться и говорить, что ты его душишь, и что он не хочет держать рот открытым. А потом, когда все получилось, и слепок высох, ты наливаешь в него тонкий слой пластика и ждешь, пока он застынет. А потом наступает самое трудное, — говорила Эмили, надеясь, что рассказывает хотя бы приблизительно верно. — Нужно отделить этот слой от слепка, и все дела. Ну, или как-то так. Если говорить упрощенно.
— Да.
— Ты видишь голову на всех этапах, и наконец ее нужно раскрасить, добавить волосы и красную краску вместо крови; это очень интересно, и ты сам ее сделал — она страшная, но ты-то знаешь: все дело в том, что ты просто очень ловко управляешься с гипсом, пластиком и краской.
— Звучит как припев песни, — сказал Уильям. — «С гипсом, пластиком и краской».
— «Я создам вам феномен», — продолжила Эмили. — Так и есть. Теперь ты придумай следующую строчку.
— «Будет он похож на сказку», — сказал Уильям. — Ваша очередь. Спорим, вы не придумаете рифму к слову «феномен»? — и он снова сухо всхлипнул.
— Ты выиграл. Когда мама за тобой придет?
— Наверное, часа в четыре. Она покупает нам продукты для ужина. Сегодня у нее полдня выходной.
— Можешь подождать ее здесь со мной. Перри что-то застрял там наверху. Ты слышал, как у него получилось восстановить этот театр?
— Нет, — сказал Уильям. — Я совсем ничего не знаю про этот театр, кроме того, что здесь не так просто получить работу.
— Ну, — сказала Эмили, — тогда садись, я тебе расскажу.
И она рассказала ему, как Перегрин, молодой, переживающий не лучшие времена писатель и режиссер, пришел в разрушенный «Дельфин» и провалился в оставшуюся после бомбежки дыру в сцене; его вытащили оттуда, он получил работу по восстановлению театра, а потом его сделали членом правления.
— Даже сейчас это немного похоже на сказку, — сказала она.
— Хорошая сказка.
— Очень хорошая.
Они сидели и по-дружески молчали, наблюдая за рабочими на сцене.
— Ты ведь учишься в театральной школе? — спросила Эмили через некоторое время.
— В Королевской театральной школе в Саутуарке. Это хорошая школа. Мы изучаем все обычные предметы и театр тоже.
— И долго ты в нее ходишь?
— Три года. Я там был самый маленький.
— И тебе нравится?
— О да, — сказал он. — Я собираюсь стать актером.
— Правда?
— Конечно.
Дверь рядом с авансценой открылась, и в зал заглянула его мать. Он повернулся и увидел ее.
— Вон моя мама, — сказал он. — Я бы хотел, чтобы вы с ней познакомились, если вы не против. Можно?
— Я с удовольствием с ней познакомлюсь, Уильям.
— Супер, — сказал он. — Извините. — Он протиснулся мимо нее и побежал по проходу между рядами. Эмили встала и повернулась. По-видимому, миссис Смит с ним спорила.
— Все в порядке, мама, — сказал он. — Миссис Джей говорит, что все в порядке. Пойдем.
Эмили сказала:
— Здравствуйте, миссис Смит. Входите же. Я так рада с вами познакомиться, — и она протянула руку. — Я Эмили Джей.
— Боюсь, мой сын слишком поторопился, — сказала миссис Смит. — Я зашла его забрать. Я знаю, что посторонним нельзя входить в театр, словно в автобус.
— У вас есть оправдание — Уильям. Он наша восходящая звезда. Мой муж думает, что он подает большие надежды.
— Хорошо. Бери пальто, Уильям, и пошли. А что у тебя с лицом?
— Не знаю. А что с ним? — неубедительно сказал Уильям.
— То же самое, что и с лицами у всех нас, — объяснила Эмили. — Одна из бутафорских голов, которую Гастон изготовил для парада наследников Банко, как-то попала на пиршественный стол и страшно нас всех напугала. Беги за пальто, Уильям. Оно на спинке твоего кресла.
Он побрел по проходу за пальто. Эмили сказала:
— Боюсь, он сильно испугался, но сейчас с ним все в полном порядке. Голова действительно выглядела очень страшной.
— Уверена, что так, — сказала миссис Смит. Она прошла по проходу навстречу Уильяму. Она помогла ему надеть пальто, повернувшись к Эмили спиной.
— У тебя холодные руки, — сказал он.
— Прости. На улице очень холодно.
Она застегнула на его пальто пуговицы и сказала:
— Попрощайся с миссис Джей.
— До свидания, миссис Джей.
— До свидания, дружок.
— До свидания, — сказала миссис Смит. — Спасибо вам за вашу доброту.
Они пожали друг другу руки.
Эмили смотрела, как они уходят. Одинокая маленькая семья, подумала она.
— Пойдем, любимая, — сказал Перегрин. Он подошел к ней сзади и обнял ее за плечи. — Все, мы можем ехать домой.
— Хорошо.
Ему нужно было поговорить с кем-то в кассе, так что они вышли из зала через вестибюль. Там как раз вставляли в рамки фотографии актеров в полный рост. Сэр Дугал Макдугал. Маргарет Мэннеринг. Саймон Мортен. Три ведьмы. До премьеры оставалось всего десять дней.
Эмили и Перегрин стояли и смотрели на фотографии.
— Ох, дорогой, — сказала она. — Это твое большое детище. Такое большое!
— Знаю.
— Не позволяй этой ерунде тебя беспокоить. Все это глупости.
— Да, я знаю. Ты говоришь со мной как с Уильямом.
— Тогда пошли. Едем домой.
И они уехали.
III
Последние дни перед премьерой оказались менее суматошными, чем обычно. Сценой занималась производственная бригада, а актеры работали в репетиционном зале, пол которого был расчерчен мелом на участки. Гастон настоял на том, чтобы репетиция поединка происходила на сцене, так как, по его мнению, актерам было необходимо репетировать на
