Он заговорщицки подмигнул доктору Оттерли, который только и успел, что открыть рот и снова его закрыть.
— Ай-ай-ай! — спохватился Фокс. — Как же это я вам не напомнил! — Он поцокал языком. — Надо скорее заняться этим, доктор, другого времени не будет.
— Когда закончите с этим, возвращайтесь, — велел Аллейн.
Оттерли смерил старшего инспектора пристальным взглядом, натянуто улыбнулся девушке и послушно вышел вслед за Фоксом.
Аллейн уселся напротив Камиллы и тоже закурил.
— Вообще-то на службе курить не положено, — доверительно сообщил он, — но ведь свидетелей-то нет. Вы же не станете писать жалобу в Скотленд-Ярд, не правда ли?
— Не стану, — улыбнулась Камилла и добавила: — Вы специально их отослали?
— Как вы догадались? — восхитился Аллейн.
— Просто все это смахивает на хорошую, добротную лажу.
— Боже, какой позор! Придется срочно исправляться. Я отослал их, потому что хотел задать вам вопрос личного характера, а без свидетелей это можно сделать в менее официальной обстановке. Я собирался спросить вас, намерены ли вы обручиться.
Камилла поперхнулась сигаретным дымом.
— Прошу вас, — увещевал Аллейн, — ответьте мне, как хорошая послушная девочка.
— Но я не знаю. Честно, не знаю…
— Никак не можете решить?
— Вообще-то я не вижу никакой причины, — Камилла наконец взяла себя в руки, — чтобы отвечать вам на подобные вопросы.
— Но ведь нет и причины, чтобы на них не отвечать.
— А зачем вам это?
— Просто легче беседовать с людьми, — объяснил Аллейн, — когда знаешь, что их в данный момент заботит. А предстоящая помолвка, как я смею предположить, заботит вас сейчас больше всего.
— Ну хорошо, — решилась Камилла, — я вам отвечу. Я еще не помолвлена, но Ральф этого хочет.
— А вы? Вы ведь его любите, не так ли?
— Не все так просто, как вам представляется.
— Неужели?
— Видите ли, моя мать — урожденная Андерсен. Она была одновременно Дэном, Энди, Крисом и Нэтом в женском обличье, мыслила и разговаривала, как они. Она была их сестрой. Я любила маму. — В голосе девушки промелькнула подлинная боль. — Всем сердцем любила. И отец тоже ее любил. Мы были бы счастливейшей из семей — да мы и были, если брать наши взаимоотношения. Но моя мать не была счастлива до конца. Всю жизнь она тосковала по Южному Мардиану и так и не нашла общего языка с папиным окружением. Вот, говорят, что подобные различия сейчас уже не играют роли — ничего подобного. Еще как играют.
— И в этом все дело?
— В этом.
— Может быть, здесь кроется что-то еще?
— Послушайте, — вскипела Камилла, — извините за нескромный вопрос, но как вам удалось продвинуться по службе — вы брали наглостью или выезжали на личном обаянии?
— Расскажите мне о ваших затруднениях, и тогда я поведаю вам историю своего успеха. Отвечайте — тут замешана ваша гордость?
— Ну, допустим. Да. И еще факты из прошлого, которые теперь, после убийства, радостно пережевывают и перевирают газетчики. Я уже не знаю, — она чуть не плакала, — не знаю, как мне заставить себя не думать о Ральфе — я все время только и делаю, что думаю о нем, после того, что случилось…
— Но почему бы вам о нем не подумать?
— Я же сказала вам — Ральф, по сути, является хозяином Южного Мардиана. Его мать принадлежала к Мардианам. Его тетку обидел мой отец — тем, что сбежал с моей мамой. Мои родственники в Мардиане — братья Андерсены. Так что если Ральф женится на мне, это будет такое… Да как ни крути, получится невесть что. Он же наследник леди Алисы — после тети. Может, это и не имеет большого значения — он ведь адвокат и сможет сам делать неплохие деньги, — но все равно ничего хорошего, если она пошлет его куда подальше.
— Интересно, интересно. Раз уж мы заговорили о завещаниях — вы не знаете, дедушка оставил вам что-нибудь?
Камилла задохнулась.
— О боже! — прошептала она. — Надеюсь, что нет. Ну хоть бы нет…
Аллейн подождал.
— Он говорил об этом, — призналась Камилла, — когда я его видела последний раз. Четыре дня назад. Мы еще с ним повздорили.
— Если не хотите, можете не рассказывать.
— Я сказала, что не возьму ни пенни из его денег, даже если он вздумает мне что-нибудь оставить. Сказала, что лучше отдам эти деньги в Актерский благотворительный фонд. Это его взбесило.
— Он говорил, что собирается вам что-нибудь оставить?
— Да. Все какими-то недомолвками. Я сразу даже и не поняла. Отвратительное ощущение. Как будто я приехала сюда, чтобы… — она с досадой хмыкнула, — чтобы втереться к нему в доверие. Ужасно!
— Позавчера, — Аллейн посмотрел ей в глаза, — он ездил в Биддлфаст встречаться со своими адвокатами.
— С адвокатами? Боже, какой ужас! Но, может быть, он говорил с ними о чем-нибудь еще…
— Адвокаты эти — господа Стейне и Стейне.
— Контора Ральфа… — пробормотала Камилла. — Надо же. Ральф мне ничего об этом не говорил.
— Очень может быть, — пояснил Аллейн, — что это тайна.
— Что вы хотите этим сказать?
— Профессиональная тайна.
— А-а, понятно.
— Мистер Ральф Стейне — и ваш адвокат тоже, мисс Кэмпион?
— Боже упаси, — повела бровью Камилла. — У меня вообще нет адвоката.
Тут дверь открылась и в комнату, как смерч, влетел темноволосый юноша.
Ворвавшись, он величественно произнес:
— Считаю необходимым и обязательным для себя присутствовать при любых беседах мисс Кэмпион с полицией.
— Да? — мягко переспросил Аллейн. — А на каком, собственно, основании?
— Я ее адвокат.
— Господи, я сейчас умру! — Камилла прыснула от смеха.
— Насколько я догадался, — невозмутимо произнес Аллейн, — вы — мистер Ральф Стейне.
3
Пять Андерсенов, столпившись в холодной кузнице, пристально изучали сержанта Обби. Наконец Крис, самый воинственный из братьев, слегка подтянул штаны и подошел к сержанту. Они вполне стоили друг друга, как по весу, так и по росту.
— Эй, послушай, — начал Крис, — Боб Обби. Нам тут надо поговорить. С глазу на глаз.
Не переводя взгляда, направленного куда-то вверх, Обби едва заметно покачал головой. Крис покраснел от злости, и тут вмешался Дэн:
— В этом же нет ничего плохого, Боб: обычное дело, если учесть, что произошло.
— Ты же нас знаешь, — упорствовал вежливый Энди. — Ласковые, как голубки, если с нами хорошо обращаться. Совершенно безобидные ребята.
— Главное — нам дорожку не переходить, — добавил Нэт. — Такие уж мы. Ну давай же, Боб, Давай.
Сержант Обби поджал губы и снова покачал годовой.
Тут уж Крис взорвался:
— Если ты так боишься, что мы нарушим ваши вонючие законы, можешь присматривать за нами в окно.
— Главное, чтобы не слышно было, — сказал Нэт. — Ну выйди — всего на десять минут. Ну давай!
Выдержав паузу, сержант с каменным лицом произнес:
— Нельзя, братки, нельзя.
Эрни издал бессмысленный смешок.
— Слушай, ты, козел! — заорал Крис. — Ты что, нарываешься, да? Нарываешься?
— Не мне это решать, — спокойно отозвался полицейский. — Сам я, может, думаю про вас, что вы невинные младенцы. Но у меня приказ смотреть за вами — виноваты вы или нет.
— Но нам надобно поговорить наедине! — вскричал Крис. — Понимаешь — наедине!
Сержант достал свою записную книжку.
— О «надобно» здесь ничего не написано, — сказал он. — Нету такого закона.
— Значит, мы должны поговорить, — настаивал Энди.
— И я это слышу от тебя, Эндрю! — возмутился Обби.
Он открыл свою книжку и пососал кончик карандаша.
— А это еще зачем? — спросил Крис.
Обби смерил его суровым взглядом и что-то записал в своей книжке.
— Выходи! — прогремел Крис.
— Такого рода высказывания не принесут невиновной стороне ничего хорошего, — назидательно произнес Обби. — Я уже не говорю о виновной.
— Что ты, черт возьми, хочешь этим сказать?
— Это ты у себя спроси.
— Может, ты ведешь к тому, что кто-то из нас виновная сторона? Ну-ка отвечай.
— Любой выпад в мой адрес будет расценен как нарушение порядка, — предупредил сержант.
— Но почему ты выбрал именно меня для своих записей? Что я такого сделал?
— Ответ на это знаешь только ты и еще Создатель.
— Да еще я, — неожиданно выпалил Эрни. — Я тоже знаю.
Обби нарочито притих. Андерсены тоже навострили уши. После длительного молчания Обби не выдержал:
— Ну и что же ты знаешь, Эрнест?
— Утю-тю-тю-тю! Сейчас скажу!
— Скажешь ты, как бы не так, — пробубнил Крис. — А ну закрой свой поганый рот — и думать об этом забудь!
— Не стоит, Кристофер, — вмешался сержант. — Если Эрни хочет что-то сообщить, он имеет на это полное право. Говори, Эрнест. Что ты собирался сказать? Нет, я не заставляю тебя говорить, просто я обязан следить, чтобы все было по правилам. Ну, что у тебя там, Эрнест?
