Рекс Стаут - Чёрная гора

Я развернулся влево и остолбенел. Буа, привалившись спиной к стене, по-волчьи ощерился, держа перед собой нож, а Вулф, вытянув вперёд руку с тесаком, наступал на него в классическом боевом полуприседе. Когда я позже спросил Вулфа, почему Буа не бросил в него нож, Вулф объяснил, что в поединках на ножах не принято прибегать к подобной тактике, — если противника сразу не прикончишь, то, оставшись без оружия, окажешься в его полной власти. Знай я это тогда, я мог бы пальнуть Буа в плечо или в ногу, но я не знал и стремился лишь как можно скорее всадить в него пулю, прежде чем он успеет уложить Ниро Вулфа. Я выстрелил, и Буа судорожно дернулся, но руку с ножом не опустил. Я спустил курок ещё раз, и он мешком свалился на пол.

Вулф прошел мимо меня к стулу, сел и сказал:

— Не выпускай их из вида.

Петер Зов, по-прежнему висевший под потолком, что-то хрипло выдавил. Вулф перевёл:

— Он просит, чтобы его опустили. Только сперва проверь этих. Кто-то из них может притворяться.

Никто не притворялся. Дольше всех я подозревал Буа, поскольку пушинка, которую я положил ему на ноздри, слетела. Однако две повторные попытки показали, что её просто сдуло сквозняком.

— Никто не прикидывается, — провозгласил я. — Я стрелял в упор. Если вы хотели, чтобы…

— Ты слышал, чего я хотел. Опусти его.

Я размотал цепь и опустил Зова. Должно быть, я немного отвлекся и не следил за ним, потому что, когда я выпустил цепь из рук, он мешком свалился на пол. Я вынул из кармана складной нож, раскрыл его и склонился над Петером, чтобы перерезать его путы, но Вулф остановил меня:

— Подожди. Он жив?

— Конечно, жив. Он просто потерял сознание, и я его прекрасно понимаю.

— Он умрет?

— Вот ещё. Вы захватили с собой нюхательную соль?

— Проклятье! — взорвался вдруг Вулф. — Ты и на собственных похоронах будешь паясничать! Свяжи ему ноги, и мы поднимемся наверх. Сомневаюсь, чтобы снаружи были слышны выстрелы, но мне всё-таки будет спокойнее, когда мы выберемся отсюда.

Я повиновался. Веревок в комнате оказалось сколько душе угодно, так что управился я быстро. Когда я покончил с Зовом, Вулф уже стоял у двери с фонариком в руке. Я тоже взял с полки фонарик и вышел следом за Вулфом к лестнице, а затем поднялся по ней. На сей раз мы преодолели пятнадцать ступенек быстрее, чем в первый раз. Вулф сказал, что нужно проверить, не остался ли в крепости ещё кто-нибудь, и я согласился. Вулф знал в крепости все укромные места и закоулки, как будто сам её построил. Он даже заставил меня подняться на сторожевую вышку, в то время как сам караулил у её основания с моим «кольтом» в руке. Убедившись, что в крепости нет ни души, мы вышли наружу, и Вулф присел на валун возле тропы. Я заметил, что на поверхности камня рядом с Вулфом буреет пятно.

— Здесь Пашич зарезал пса, — сказал я.

— Да. Сядь. Как тебе известно, когда я беседую с людьми, я должен смотреть им в глаза, а ты вынуждаешь меня крутить шеей.

Я уселся прямо на пятно.

— Я и не знал, что вы хотите поговорить.

— Я не хочу — я вынужден. Петер Зов — убийца Марко.

У меня отвалилась челюсть.

— Это шутка?

— Нет, это истина.

— Откуда вы знаете?

Вулф пересказал мне слова человека, сидевшего в кресле.

Добрую минуту я переваривал полученные сведения, щурясь на солнце.

— Если бы вы сказали это перед тем, как мы ворвались в камеру пыток, я потратил бы на одну пулю больше, — хмуро произнес я.

— Пф! Ведь ты не стал бы стрелять в повешенного?

— Нет.

— Тогда нечего вешать мне лапшу на уши.

Я ещё немного пораскинул мозгами.

— Он убил Марко. Я пришил негодяев, которые убили Карлу.

— В честном бою. И потом — у тебя не было выбора. Сейчас выбор есть.

— Какой? Вы спуститесь и вспорете ему ножом брюхо? Или я пристрелю его? Или один из нас бросит ему перчатку в лицо и вызовет на дуэль? А может, зашьем его в мешок и сбросим с утеса? Или замуруем в стену и оставим подыхать от голода? — Тут меня вдруг осенило. — Нет, ни вам, ни мне это по вкусу не придётся. А вот как насчёт того, чтобы передать негодяя в руки Данило и его головорезов и рассказать о том, что мы узнали? И дело в шляпе.

— Нет.

— Хорошо, теперь ваша очередь. Только учтите, копаться нам некогда — могут нагрянуть нежданные гости.

— Мы должны увезти его с собой в Нью-Йорк.

Признаться, на несколько мгновений я лишился дара речи.

— И вы ещё говорите, что я паясничаю!

— Я сказал, что выбор у нас есть, но я ошибся. Мы повязаны по рукам и ногам.

— Чем?

— Обязательством, которое и привело нас сюда. Если бы речь шла только о мщении, мне бы ничего не мешало спуститься туда и воткнуть в него нож. Но в таком случае мне пришлось бы согласиться с абсолютно неприемлемой для меня доктриной, согласно которой человек несет ответственность единственно перед собственным «эго». Этой доктрине свято следовал Гитлер, а теперь на неё молятся Маленков, Тито, Франко и сенатор Маккарти. Все они враги подлинной свободы и демократии. Я их решительно осуждаю. Нечего ухмыляться. Так вот, поскольку Марко убили в Нью-Йорке, я считаю, что приговор его убийце должен вынести нью-йоркский суд, а не я. Наша задача в том, чтобы доставить его в Нью-Йорк.

— Ура, да здравствуем мы! Правда, есть только один способ, как это сделать, — нужно добиться его экстрадиции [Экстрадиция (юр.) — выдача иностранному государству лица, нарушившего законы этого государства].

— Ничего подобного. Ты, как всегда, небрежен в терминологии. Единственным способом экстрадиция является лишь в том случае, если вывозить его отсюда законным образом. Нам же главное — доставить его в Америку, где он предстанет перед законным судом.

— Допустим. Каким образом?

— В том-то и дело. Ходить он в состоянии?

— Думаю, что да. Кости вроде бы целы. Пойти и выяснить?

— Нет. — Вулф, кряхтя, поднялся и выпрямился. — Я должен поговорить с этим человеком… Станом Косором. Я не хочу оставлять тебя здесь одного, поскольку ты можешь разговаривать только на языке выстрелов. Поэтому я сначала попробую по-другому.

Он повернулся лицом к Черногории и начал призывно размахивать руками. Я прикинул, что его шансы на успех равны примерно десяти процентам: во-первых, Косор мог не оказаться на своём посту, а во-вторых, я сомневался, что он настолько доверяет Вулфу, что с готовностью откликнется на его призыв. Но я проиграл. Я ещё толком не начал вычислять, сколько времени ему может понадобиться, чтобы до нас добраться, как вдруг уголком глаза заметил за ручьем какое-то движение и в следующий миг узнал Косора, который с ловкостью ящерицы выскользнул из-за скалы. Когда он подошёл поближе, я понял, что ошибся, — это был вовсе не Косор, а Данило Вукчич. Он окликнул Вулфа, тот отозвался, и Данило быстро зашагал к нам.

Завязался оживленный разговор. Данило поглядывал в мою сторону, причём, как мне показалось, с куда большим уважением, нежели накануне. Сознавая, что столь высокой чести я обязан своей ловкости в обращении с огнестрельным оружием, я со скучающим видом зевнул и принял небрежную позу. Пусть видит, что для меня ухлопать троих головорезов — пара пустяков. Потом вспыхнул жаркий спор. Уладив его, дальше Вулф по большей части говорил сам, а Данило внимательно слушал, время от времени вставляя отдельные реплики. Наконец они вроде бы поладили миром — во всяком случае, обменялись рукопожатием, после чего Данило пожал руку мне. Выглядел он совершенно преобразившимся. По крайней мере, уходя, он дважды оглянулся, а напоследок, прежде чем исчезнуть за скалой, даже помахал нам рукой.

— Он совершенно изменился, — сказал я Вулфу. — Чем вы его очаровали?

— Сейчас нам уже некогда, — отмахнулся Вулф. — Нельзя терять ни минуты. Я должен поговорить с этим человеком, после чего мы сразу уходим. Я рассказал Данило обо всем, что случилось. Он хотел пойти туда и взглянуть на них, но я отказал. Если бы он пошёл в одиночку, то вернуться мог с целой коллекцией отрубленных пальцев, включая палец Зова; а если бы мы пошли вдвоем, Зов решил бы, что мы действуем вместе, а этого допустить нельзя. Поэтому мы забираем Зова с собой, а Данило попытается нам помешать, но потерпит неудачу.

— Надеюсь, мне не придётся пристрелить Данило?

— Нет, если он не нарушит данного мне слова. Я бы предпочёл не возвращаться в крепость. Ты сходишь один? Если Зов в состоянии идти, приведи его сюда.

— Руки оставить связанными?

— Нет, развяжи его.

Я вошёл в крепость через парадный вход, разыскал нужный коридор, зажёг фонарик и спустился по лестнице. Почему перед тем, как войти в комнату, я взял в руку револьвер, я ума не приложу, но я его вытащил и взвел курок. Войдя, я обошел всех троих мертвецов, убедился, что никто не начал дышать, и повернулся взглянуть на Зова. Он лежал неподвижно с закрытыми глазами, но не в той позе, в которой оставался перед нашим уходом. Я вытащил нож и перерезал путы, связывавшие его лодыжки и запястья.