«Надо же, Роза поверила, будто я стрелял в Нерви. Ну если так подумала она, знающая меня как облупленного, то мне никто не поверит. Адриана и подавно. Ей неизвестно, что Учелло хладнокровный убийца. Не исключено, что и Больдеска прикончил он. А граф ей сказал, что этот человек в Милане. Он убедит ее в чем угодно. Теперь она считает меня убийцей Нерви».
Роза пришла во втором часу ночи. Сунула ему в руки бутылку вина, поставила тарелку на пол.
– Ешь и пей, а я буду говорить. – Она устроилась на матрасе, шумно вздохнувшим под ее грузным телом.
Мерсер попробовал вино.
– «Лакрима Кристи». Оно напомнило мне Рим, тридцать восьмой год.
– Вот, я положила на тарелку ветчину и помидоры. Идеальное меню для пикника на чердаке. Пришлось прятать все на груди, так что не удивляйся, если помидоры теплые. У меня в коридоре дежурят карабинеры.
– Что в городе?
– Пока ничего особенного. По радио объявили о покушении, дали твое описание. На площади Святого Марка митинговали. Возмущались, что полиция упустила тебя. Основные события начнутся, когда он умрет.
– Он еще жив?
– Да. Ему сделали переливание крови. Но надежды мало. Так что мужайся, мой мальчик.
– Мне необходимо добраться до Учелло. Это его работа.
– Тебе надо исчезнуть из страны и на несколько лет залечь на дно.
– Вероятно.
– Забудь об Учелло. И фамилию Мерсер забудь тоже, она тебе больше не понадобится. Мы будем думать, как тебе помочь. Я говорила с Бернардо, он приходил сюда как мой адвокат, иначе бы гориллы не разрешили. Это сильно напрягло его, но он намерен помочь. Завтра утром тебя переправят отсюда. – Роза встала. – Ешь и допивай. А мне пора уходить, ребята, наверное, соскучились. – Она протянула ему спички и пачку сигарет. – Кури, но осторожно. – Затем нежно потянула Мерсера за ухо. – Мой мальчик, сегодня мне за тебя предложили сто тысяч лир.
– Надо было взять. На любом рынке за меня больше десяти нигде не дадут.
Он ее обнял.
– Я тебя никогда не забуду.
– Наконец-то дождалась от тебя благодарности. – Роза сунула ему что-то в карман и двинулась прочь, показав на закрытое ставнями слуховое окно. – Если услышишь, что кто-то стукнул три раза, не беспокойся. Это гробовщик.
– За мной?
– Да, за тобой. Открой ему и сделай, что он скажет. Его зовут Таллиус. Помимо покойников, он еще занимается контрабандой. Опытный. До свидания, мой мальчик, будь умницей. – Она нежно погладила Мерсера по щеке и исчезла.
Он сунул руку в карман и вытащил пистолет. Тяжелый и холодный.
В слуховое окно постучали, когда куранты пробили пять. Мерсер открыл ставни и увидел лицо человека на фоне квадрата серого неба. Худое, туго обтянутое кожей, губы сложены в трубочку, словно он собирался свистнуть. Волосы с проседью коротко подстрижены. Он велел Мерсеру вылезать.
Далеко впереди в лагуне, за островом Лидо, поднимающееся над горизонтом солнце сделало море жемчужным. Вокруг чернели силуэты домов. Из каминных труб вился бледно-желтый дымок.
Таллиус тронул Мерсера за руку и двинулся по крыше. У небольшой мансарды он толкнул ногой дверь. Дальше была темная узкая лестница. Приятно пахло древесными стружками. Чем ниже они спускались, тем сильнее становился запах. Наконец они попали в мастерскую на цокольном этаже. Пыльные окна, верстаки на ко́злах, дверь, выходящая на канал, была закрыта на засов. Посреди мастерской стояли три готовых гроба. У дальней стены на картонной панели красовался набор потускневших медных и хромированных ручек и подвесок. У одного из гробов на стружках лежал, свернувшись, кот. У двери крупный мраморный ангел в вытянутой правой руке держал табличку «Не курить».
Таллиус остановился, повернулся и смерил Мерсера взглядом.
– Пять футов, десять с половиной и примерно сто сорок фунтов веса?
Мерсер улыбнулся:
– Пять футов, десять и примерно сто сорок пять фунтов.
Таллиус кивнул и сдвинул крышку с центрального гроба. Отступил назад и махнул Мерсеру. Тот подошел, потрогал. Гроб был свежий, чистый, внутри пахло деревом.
– Мне залезать?
Таллиус кивнул. Мерсер залез и лег. Таллиус подложил ему под голову сложенный вчетверо мешок, затем частично задвинул крышку. Отошел на минутку и вернулся с отверткой и винтами.
– Винтов будет всего два, наверху и внизу. Воздуха вам хватит.
Над Мерсером скользнула крышка, и он оказался в темноте. Таллиус закрепил винты до отказа, открыл двери в заваленный древесными заготовками двор, слегка наклоненный к каналу. Сел на постамент у подножия мраморного ангела и закурил. Сидел, почесывал подбородок и наблюдал, как серая вода по мере восхода солнца становилась золотистой. Пришел кот, потерся о его ноги. Таллиус почесал кота за ухом.
Через полчаca на причале у двора остановилась длинная черная похоронная гондола с двумя гребцами. В центре размещался затянутый черным бархатом паланкин со свисающими черными кисточками. Четыре опорные стойки украшали черные перья. Гребцы вылезли из лодки, подошли к Таллиусу.
– Доброе утро, хозяин!
– Доброе утро!
Они направились в мастерскую, где под его руководством подняли центральный гроб и понесли к гондоле. Кряхтя поставили на постамент в паланкине и задвинули черные занавески. Потом постояли немного во дворе.
– Что там внутри, хозяин? – спросил один.
– Внутри? – удивился Таллиус. – Сами знаете. – Он кивнул им и ушел.
Через минуту они уже плыли по каналу. Утренний ветерок колыхал черные занавески. Гондола приблизилась к устью Рио-делла-Тана и свернула направо в лагуну в направлении Большого канала. Солнце поднялось высоко, причалы и город оживились. Люди торопились на работу, вапоретто и паромы с пыхтением двигались в разных направлениях. Напротив отеля «Даниелли» по-прежнему стоял на якоре большой белый лайнер, на его корме чернели контейнеры.
Когда гондола поравнялась с собором Санта-Мария-делла-Салюте в устье канала, к ним пристроился полицейский катер. Вскоре расстояние между ними сократилось до одного фута. Капитан полиции перегнулся через борт. Гондольер на корме улыбнулся ему.
– Доброе утро, капитан!
Капитан кивнул:
– Кто у вас?
– Там пусто, капитан. Заполнится завтра. Вчера умер Аберто Амати, продавец открыток. Как раз накануне туристского сезона. – Гондольер перекрестился.
Внутри гроба голоса были едва слышны. Тело Мерсера затекло от напряжения, вызванного борьбой с клаустрофобией. Иногда она накатывала на него в номере отеля, когда стены начинали давить так, что он задыхался. Но здесь было в сто раз хуже. Ему пришлось закрыть глаза и напрячься, отгоняя страх. Это вызывало потливость. Его лицо и шея были мокрыми. Мерсер выставил локти, упираясь в твердые стенки гроба. Ему казалось, что, если расслабиться, они сомкнутся и раздавят его.
Капитан раздвинул занавески, посмотрел на гроб, затем отпустил их и махнул рукой. Гондола поплыла в одну сторону, а катер в другую.
Вскоре гондола свернула в канал Рио-ди-Сан-Моизе и по лабиринту узких каналов между домами прибыла в Басино-Орсенто, где располагались отели и разные мастерские. Пришвартовалась с задней стороны здания, на фасаде которого висела вывеска: «Таллиус. Достойные похороны».
Гроб отнесли в здание и поставили на верстак в небольшой мастерской, освещенной свисающей с потолка лампочкой. Пожилой мастер в зеленом переднике привинчивал к одному из четырех стоящих в мастерской гробов табличку. В дальнем углу молодой подмастерье украшал другой гроб. Пожилой кивнул гондольерам и продолжил работу. Когда они ушли, он повернулся к подмастерью:
– Там синьор ждет в холле. Скажи ему, что он может войти. А сам отправляйся на почту и отправь письма, которые оставил хозяин.
Подмастерье прошел в помещение, служившее холлом и выставочным залом. Адвокат Бернардо в кресле читал газету. Подмастерье взял со стойки пачку писем.
– Вы можете теперь зайти, синьор.
Он придержал дверь для адвоката, положил письма в карман и вышел на улицу.
Пожилой мастер снял с гроба винты и сдвинул крышку. Мерсер сел, щурясь от света. Бернардо улыбнулся:
– Теперь вы имеете представление, каково тому, кто там находится.
Мерсер вылез, отряхиваясь. Он чувствовал себя совершенно измотанным. Бернардо все понял и перестал улыбаться.
– Во время войны далеко не все были способны на подобный подвиг. И не только итальянцы.
– Поторопитесь, синьор. Парень скоро вернется.
Пожилой мастер задвинул крышку и поставил винты на место.
Бернардо кивнул Мерсеру. Они вышли в выставочный зал и через дверь за прилавком и оказались на лестнице. Поднялись на верхний этаж с единственной дверью, за которой находилась комната с узким балконом. Бернардо остановился, положив руки на железные поручни, и обратился к Мерсеру:
– До вас были еще англичане, кто проходил данным путем. При мне однажды это делал генерал.
