— Ну, до этого дело еще не дошло.
— Нет, нет, подождите, давайте разберемся. Я был там в тот вечер. У меня были возможности, но был ли у меня мотив?
— Успокойтесь, я вас ни в чем не подозреваю.
— Вы меня утешили.
— Я просто хотел узнать, что вы видели в тот вечер.
— Я уже все рассказал местной полиции. Вообще это очень унизительно для журналиста — почти ничего не знать! Ведь я был на месте преступления. Убийство совершилось практически на моих глазах. Я просто должен был узнать, кто сделал это, но я до сих пор ничего не знаю. Стыдно сознаться, но я понял, что что-то произошло, только тогда, когда увидел, как эта несчастная женщина полулежит в кресле, хватая ртом воздух. Конечно, я был очевидцем всего происшествия, написал сенсационный отчет в своей газете. Но все-таки я чувствую какое-то унижение от того, что не знаю больше. А мне следовало бы знать побольше. И не уверяйте меня, что яд предназначался Хесе Бедкок. Она была милой женщиной, немного болтливой, правда, но ведь за это не убивают — если, конечно, она не выдала чьих-то секретов. Но я не думаю, что кому-нибудь пришла бы мысль доверить Хесе Бедкок секрет. Она была не из тех, кого интересуют чужие тайны. Она всегда говорила только о себе.
— Так, кажется, считают все, кто ее знал, — согласился Крэддок.
— Перейдем теперь к знаменитой Марине Грегг. Уверен, что для ее убийства имеется достаточно мотивов. Зависть, ревность, разного рода любовные истории. Но кто мог пойти на это убийство? Кто-то, у кого не все дома! Вот вам мое личное ценное мнение. Вы этого хотели?
— Не только. Насколько я знаю, вы поднимались по лестнице примерно в одно время с викарием и мэром?
— Совершенно верно, но только не в первый раз. Я был там и немного раньше.
— Я не знал этого.
— Да. По роду моей деятельности мне пришлось бегать туда и сюда. Со мной был фотограф. Мы спустились, чтобы сделать несколько снимков прибытия мэра. Потом я вновь поднялся, уже не столько ради дела, сколько затем, чтобы выпить. Напитки там были просто великолепны.
— Понимаю. Не можете ли вы вспомнить, кто еще был на лестнице, когда вы поднимались?
— Там стояла Марго Бенс из Лондона со своим фотоаппаратом.
— Вы ее хорошо знаете?
— Мне приходится довольно часто с ней сталкиваться. Она умная девушка и хороший фотограф. Ее часто приглашают на разные приемы, театральные премьеры и тому подобное. Она специалист по художественной фотографии. Она стояла на верхней ступеньке лестницы, с краю, так что ей было очень удобно снимать и то, как люди поднимаются по лестнице, и то, как хозяева дома встречают своих гостей. Прямо передо мной шла Лола Брустер. Я ее сначала даже не узнал. У нее новая прическа — фиджийского типа, рыжие волосы, самая модная сейчас. Когда я видел ее в последний раз, у нее были темные волосы, спадавшие на плечи длинными локонами. С ней был смуглый мужчина крупного телосложения, очевидно, американец. Я не знаю, кто он, но выглядел он очень важным.
— Вы смотрели на Марину Грегг, когда поднимались?
— Конечно.
— Она не показалась вам расстроенной или, скажем, напуганной чем-то?
— Забавно, что вы об этом спросили. Вы правы, именно так и было. Мне даже показалось тогда, что она вот-вот упадет в обморок.
— Понятно, — задумчиво произнес Крэддок. — Спасибо. Не желаете ли еще что-нибудь мне сообщить?
Макнейл невинно взглянул на него.
— Что именно?
— По-моему, вам очень хочется что-то сказать.
— Нет… разве что… Видите ли, я немного разочарован, что вы меня совсем не подозреваете. А вдруг я первый муж Марины, о котором никто ничего не знает, за исключением того, что он был настолько неприметным, что даже имя его забыли?
Дэрмот усмехнулся.
— Вы хотите сказать, что женились еще в школе? — спросил он. — Или в детском саду? Ну, ладно, оставим это, я тороплюсь. Мне нужно поспеть на поезд.
На столе Крэддока аккуратно лежала пачка документов. Он мельком проглядел их, затем спросил, не поднимая головы:
— Где живет Лола Брустер?
— В отеле «Савой», сэр. Комната 1800. Она ждет вас.
— А Ардвик Фенн?
— В «Дорчестере». Второй этаж, комната 190.
— Хорошо.
Он взял со стола несколько телеграмм и перечитал их, прежде чем положить в карман. Над последней он улыбнулся. «Не думайте, что я бездельничаю, тетушка Джейн», — пробормотал он про себя.
Выйдя на улицу, он направился в отель «Савой».
Лола Брустер ожидала его в своем номере. Он внимательно изучал ее, сравнивая свои личные впечатления с тем, что он слышал о ней раньше. Еще очень красива, немного полновата, она, по-видимому, до сих пор вполне могла нравиться мужчинам. Во всяком случае, она представляла собой тип женщин, полностью отличный от Марины Грегг. Когда обмен любезностями закончился, Лола Брустер откинула со лба прядь рыжих волос, сдвинула напомаженные губы в недовольную гримасу и сказала, моргая синими веками:
— Вы опять будете задавать мне эти ужасные вопросы? Так же, как это делал местный следователь?
— Надеюсь, мои вопросы не будут такими ужасными, мисс Брустер.
— О, нет, я уверена в обратном. И вообще я считаю, что все это дело было ужасной ошибкой.
— Вы в самом деле так полагаете?
— Конечно. Это же абсурд. Ну кто, ради бога, мог желать смерти Марине? Она же просто милочка! Ее все любят.
— Не исключая и вас?
— Я всегда была предана Марине.
— Однако позвольте напомнить вам, мисс Брустер, о небольшом инциденте между вами, случившемся лет 10–12 назад.
— Ах, это. — Лола махнула рукой. — Я тогда вообще была очень нервной и взвинченной, мы с Робом каждый день ужасно ссорились, оба вели себя как ненормальные. А Марину как раз тогда угораздило влюбиться в него.
— И вы были этим очень недовольны?
— Тогда — да, инспектор. Теперь я понимаю, что мне в то время ужасно повезло. Собственно, я беспокоилась только о детях, знаете ли. Не хотела лишать их отца. Боюсь, к тому времени я уже поняла, что Роб и я несовместимы. Думаю, вы знаете, что сразу после развода с ним я вышла замуж за Эдди Гровса? Теперь мне кажется, что к тому времени я его давно уже любила, но мне не хотелось разрушать семью из-за детей. Ведь так важно, не правда ли, чтобы у детей был свой дом?
— Однако многие говорят, чо вы были ужасно расстроены.
— Ну, мало ли что говорят, — вяло возразила Лола.
— Вы угрожали ей, не так ли, мисс Брустер? Вы даже угрожали убить ее?
— Я только что сказала и повторяю: мало ли, что люди говорят. Каждый может сказать то же самое, но это совсем не означает, что я действительно намеревалась кого-либо убить.
— Это однако не помешало вам несколькими годами спустя выстрелить в Эдди Гровса.
— О, это другое дело. Мы тогда здорово повздорили, и я вышла из себя.
— У меня есть запись слов, мисс Брустер, которые вы произнесли в то время в присутствии своих друзей. — Он раскрыл записную книжку. — «И пусть эта шлюха не думает, что ей удастся так просто вывернуться. Пусть я не выстрелила теперь, я подожду и избавлюсь от нее тем или иным способом. Мне все равно сколько ждать, хотя бы много лет, но я рассчитаюсь с ней в конце концов».
— О, я уверена, что ничего подобного не говорила, — засмеялась Лола.
— А я уверен в обратном, мисс Брустер.
— Люди любят преувеличивать. — Очаровательная улыбка появилась на лице у кинозвезды. — И потом, я была безумна в тот момент, — пробормотала она доверительно. — Чего только не скажешь в таком состоянии! Но вы же не думаете в самом деле, что я ждала своего часа четырнадцать лет, приехала в Англию, встретилась с Мариной и бросила яд в коктейль, когда еще и трех минут не прошло с момента нашей встречи?
Дэрмот Крэддок так не думал. Это казалось ему ужасно неправдоподобным. Поэтому он только сказал:
— Я всего лишь напоминаю вам, мисс Брустер, о ваших угрозах и о том, что Марина Грегг была определенно удивлена и испугана, увидев кого-то, кто поднимался по лестнице в тот вечер одновременно с вами. Естественно предположить, что этим кем-то были вы.
— Но ведь Марина была искренне восхищена, увидев меня! Она поцеловала меня и сказала, что это просто великолепно, что я здесь! О, инспектор, как глупо с вашей стороны подозревать меня!
— Надо, следовательно, думать, что все вы — это одна дружная, счастливая семья!
— Во всяком случае, в этом больше правды, инспектор, нежели в том, что вы предполагаете.
— И вы не можете ничего рассказать, что могло бы нам помочь? У вас нет никаких предположений относительно того, кто мог желать смерти Марины?
— Говорят вам, что никто не мог желать ее смерти. Если говорить честно, я не считаю ее умной женщиной Она всегда ужасно беспокоится о своем здоровье, никогда не знает, что она хочет, все время меняет свои желания, хочет одного, другого, третьего, а когда добивается этого, еще и недовольна. Не могу понять, почему все так ею восхищаются! Джейсон всю жизнь был просто без ума от нее! Удивительно, не правда ли? Но это так. Все ее обожают, готовы ради нее пожертвовать самым дорогим. А она дарит им свою печальную, нежную улыбку и благодарит! И этого им вполне достаточно, чтобы чувствовать себя совершенно счастливыми. Решительно не понимаю, как это ей удается! Вам лучше вовсе выбросить из головы мысль, что кто-то пытался убить ее.
