Сержант Голкомб повернулся и ринулся к выходной двери, а ровно через минуту послышался вой сирены…
Эмиль Скэнлон внимательно посмотрел на присяжных и заявил:
– Цель нашего расследования – определить, каким образом умер этот человек… Была ли эта смерть результатом несчастного случая или же здесь нечто совсем иное. Нужно также учесть возможность самоубийства. Поэтому, джентльмены, прошу вас обратить самое серьезное внимание на вещественные доказательства. Я призываю задавать как можно больше вопросов свидетелям. Прошу вызвать первого.
С места поднялся человек, у которого было полностью забинтовано все лицо, так что видны были только один глаз да кончик носа. Человек сказал приглушенно:
– Прошу меня извинить.
– Кто вы такой? – спросил Скэнлон.
– Джексон Вейман. Я был свидетелем на прошлом дознании, а сейчас получил повестку явиться в качестве свидетеля и на второе дознание. Но я болен.
– Что с вами?
– У меня на лице воспалились все порезы и ушибы. Попала какая-то инфекция. Мне нужно лежать в постели, а не разгуливать по судам.
Его перебила тощая, свирепого вида пожилая женщина, занявшая место в противоположном конце зала. Она почти завопила пронзительным голосом:
– Ваша честь, то же самое можно сказать и про меня! Я миссис Стелла Андерсон. Я тоже была свидетельницей на прошлом дознании. И мне снова приказали явиться и дать показания по этому делу, хотя мне решительно ничего не известно про этого несчастного человека.
– Возможно, вам известно гораздо больше, чем вы можете себе представить, – сказал с добродушным видом коронер. – Но поскольку вы вызваны повесткой, я попрошу вас спокойно сесть и послушать показания хотя бы нескольких свидетелей. Что же касается вас, мистер Вейман, то я вызову вас при первой возможности. Однако первым будет давать показания доктор Боллас.
Доктор Боллас четким шагом прошел на помост для свидетелей.
– Но я требую, чтобы меня вообще отпустили, – повысил голос Вейман. – У меня инфекционное воспаление, которое может кончиться очень плохо, если я не буду соблюдать режим.
– В таком случае вам следовало представить справку от врача, – сказал Скэнлон, – но уж поскольку вы пришли сюда, держите себя в руках и не мешайте суду. Я задам всего несколько процедурных вопросов мистеру Болласу.
– Доктор Боллас, сколько времени вы работаете в больнице «Доброго Самаритянина»?
– Больше года.
– Вы осматривали останки усопшего?
– Да.
– Вам известен этот человек?
– Да. Это тот самый пациент, которого я приводил в чувство от шока, то есть травматической амнезии, гематомы и порезов тридцатого числа этого месяца.
– Где вы проводили осмотр пациента, доктор?
– В больнице «Доброго Самаритянина». Насколько мне известно, пациент оказался жертвой автомобильной катастрофы. К нему вернулось сознание после того, как его привезли в больницу. Его физические увечья были поверхностными, но он страдал от явно выраженной травматической амнезии. Он…
Далее доктор подробно рассказал о всех предпринятых им мерах, чтобы выяснить имя Паккарда.
– И он вспомнил его?
– Да, он потом вполне осмысленно отвечал на все мои вопросы.
– Известно ли вам, доктор, что, выйдя из больницы, этот человек исчез?
– Именно так мне сообщили.
– Несколько позже его труп нашли под обломками машины на дне глубокого каньона высоко в горах Санта-Моники. Поскольку полученные им физические увечья были очень тяжелыми, можно предположить, что смерть наступила почти мгновенно. Об этом будет говорить патологоанатом.
– Да, – сказал доктор Боллас, – я могу подтвердить то же самое даже на основании простого поверхностного осмотра. Его череп был вдребезги разбит.
– Кроме того, у него были многочисленные серьезные повреждения, включая переломы костей. Доктор, мне нужно знать, возможно ли, что если этого человека не лечили от амнезии, то он мог находиться иногда в состоянии своеобразного бреда?
– Исключено, – без колебаний отрезал доктор Боллас, даже словно с каким-то вызовом. – Если я выпускаю человека из больницы, значит, он здоров. В случае, если бы был хоть один процент вероятности рецидива амнезии, я бы его не выпустил, уж будьте уверены. Разумеется, если после этого повторился новый шок, скажем, еще одно увечье, могла повториться и травматическая амнезия, но уже иная, не зависящая от первой.
– Что вы можете нам сказать об опознании погибшего?
– Принимая во внимание состояние трупа, идентификация, разумеется, могла базироваться только на косвенных доказательствах. Например, до этого было точно установлено, что человек, назвавшийся Карлом Паккардом из Олтвилла, в действительности являлся следователем при правлении противопожарного страхового общества Джексоном Брауном. Имя Карла Паккарда ему облегчало его деятельность, так что, вспомнив в больнице свое амплуа, он немедленно вспомнил и причины, вынуждавшие его скрывать свое подлинное имя. Именно поэтому он при мне ни словом не обмолвился о Джексоне Брауне, а сразу же заявил, что он Карл Паккард из Олтвилла.
В правлении страхового общества хранятся отпечатки пальцев всех сотрудников общества. Несмотря на сильную деформацию головы трупа, рисунок кожи на пальцах сохранился в отличном состоянии. По отпечаткам пальцев точно установили, что это действительно останки Джексона Брауна.
– Мне кажется, что все, что нужно от доктора Болласа, мы узнали, – сказал Скэнлон.
– Одну минуточку, – раздался вдруг голос Перри Мейсона, – не разрешит ли мне коронер задать доктору несколько вопросов?
Коронер кивнул.
– Скажите, доктор, в тот момент, когда к Карлу Паккарду, или Джексону Брауну, вернулось сознание, то есть когда он вспомнил, кто он такой, не обсуждали ли вы обстоятельства несчастного случая?
– Обсуждали.
– Что он говорил?
– Сказал, что увидел в окне дома по правой стороне нечто такое, на чем его внимание целиком сконцентрировалось. Он совершенно забыл про дорогу и лишь в последнее мгновение почувствовал, что слева на него надвигается огромная махина. Он успел заметить, что это был громадный фургон, заворачивающий на Четырнадцатую улицу. Он пытался пустить в ход тормоза, но было уже слишком поздно. Фургон врезался в легковую, та свалилась в канаву, сам же Браун потерял сознание и дальнейшего не помнит.
Родней Кафф, поднявшись на ноги, заговорил изысканно-вежливым тоном:
– Если коронер разрешит, я протестую против такой формы расследования. Человек по имени Браун, или Паккард, умер, сам он не сможет дать показания, что именно он видел в окне. Попытка выяснить это на основании косвенных показаний и запротоколировать противоречит процедурным правилам.
– Почему? – возразил Скэнлон. – Мы стараемся определить, как погиб этот человек. Был ли он убит, покончил ли с собой или стал жертвой несчастного случая, потому что вел машину в состоянии психической неуравновешенности и это явилось причиной падения с обрыва.
– В таком случае должен ли я считать, что это единственная цель проводимого допроса?
– Повторяю: мы лишь стараемся выяснить, что явилось причиной смерти этого человека. Насколько я знаю, мистер Кафф, вашего клиента пока ни в чем не обвиняют в связи с этой смертью.
– Категорически протестую против вашего последнего замечания, – несколько истерически заявил Кафф, – тем самым вы намекаете, что еще до окончания дознания появятся данные, доказывающие, что мой клиент, мистер Дресколл, имеет отношение к этой смерти.
– Подобных намеков я не делал. Считаю своим долгом заметить, что вы превышаете свои полномочия и тем самым вредите своему подзащитному.
Кафф открыл было рот, но передумал и опустился на место.
– Есть еще вопросы к доктору? – спросил Скэнлон у Перри Мейсона.
– Это, пожалуй, все. – Перри Мейсон тоже сел.
– Имеются ли у представителей прокуратуры вопросы к доктору Болласу?
Овермейер покачал головой:
– Не сейчас, ваша честь. Мы хотели бы спросить полицейского патологоанатома и офицеров транспортной службы, обнаруживших труп… Одну минуточку. Все же у меня есть один вопрос к доктору. Этот человек ничего вам не говорил такого, на основании чего можно было бы предположить, что именно он видел в окне?
– Ничего, кроме того, что это было, по его словам, нечто удивительное или потрясающее. Точного выражения я не помню. Мне показалось, что мистер Паккард был просто ошеломлен виденным.
– У меня все.
Доктор Боллас начал спускаться с помоста, сооруженного специально для свидетелей. Неожиданно Мейсон сказал:
– Одну минуточку, доктор. Я бы попросил вас остаться на несколько минут. Будьте добры, садитесь в это кресло. Ваши услуги нам понадобятся.
Мейсон указал на крайнее кресло в первом ряду.
Доктор нахмурился и взглянул на часы:
– У меня в больнице несколько тяжелобольных, так что я прошу вас освободить меня как можно скорее.
