— Да что это такое? — Мистер Диксон начал терять терпение.
Рик взглянул на него.
— А говорил, что дикий, — бросил он с насмешкой в глазах. — Какое там. Ведь я же говорю: это надо показать. У вас что, нет комнаты таких размеров? Или пары глаз, чтобы посмотреть?
Диксон перестал хмуриться и рассмеялся.
— Ну, положим, дикости у вас хватит на двоих, — заявил он. — Думаю, что до Аризоны вы, так или иначе, доберетесь. Что касается этого вашего номера для кабаре, то шанс один к тысячи. Ведь что вы можете знать о кабаре? Ладно, я посмотрю. Пошли в банкетный зал на втором этаже, думаю, он как раз подойдет.
— Премного благодарен, — ответил Рик.
Он поднял свой саквояж и вышел следом за хозяином кабаре.
На следующий день постоянных посетителей кабаре ждал сюрприз.
Вы знаете главный зал «У Диксона»?
Первым, что вас там поразит, будет свет: ослепительный, яркий, дерзкий, настоящее буйство желто-белого света, который льется из четырех огромных люстр, свисающих с потолка, и бесчисленных электрических ламп на мраморных подставках, на стенах, на столах — везде.
Когда ваши глаза выдержат эту световую атаку, вы начнете слышать звон бокалов, приглушенные шаги официантов, гул полутысячи голосов. Все это смешивается то с тихой, то с громкой музыкой оркестра, расположенного с одной стороны сцены. В центре же ее, видном с любого места, любому из сотен пьющих и обедающих в огромном зале, сменяют друг друга артисты кабаре.
Чуть больше семи — вечер в полном разгаре.
Молодая женщина с коровьими глазами и в голубом платье с низким вырезом исполнила три куплета и припев сентиментальной песенки, и у музыкантов, как обычно, трехминутный отдых. Но вот оркестр заиграл вновь, и на сцене в сопровождении мужчины появилась девушка.
Танцовщица — живая, маленькая, со сверкающими темными глазами и сочной победной улыбкой — была знакома постоянным посетителям. Она танцевала здесь уже несколько месяцев, но всегда одна. Что это за тип с ней рядом? Гости удивленно уставились на сцену.
Высокий нескладный парень был одет как герой ковбойского фильма, в руках он держал огромный моток веревки. Когда он поглядел поочередно в обе стороны и увидел, что человек пятьсот в этом большом, ярко освещенном зале смотрят прямо на него, на загорелом лице ковбоя появилось выражение болезненного смущения.
Девушка, покачиваясь в такт музыке, начала танцевать, но выполнила лишь несколько несложных па, как в дело вступил мужчина. Он расслабил моток, не спеша протянул веревку через петлю на его конце и сделал лассо, А потом медленно, без напряжения и усилий начал раскручивать его над головой. Диаметр лассо был пятнадцать футов — половина глубины сцены.
Девушка, все ускоряя темп танца в такт музыке, вдруг прыгнула в центр раскручивающейся петли. Музыка заиграла быстрее. Все сильнее крутилось лассо, и, словно увлекаемая силой этого вращения, кружилась в его кольце танцовщица. Вдруг мужчина, отступив в сторону, быстрым и сильным движением развернул кисть руки, и веревка, сверкнув молнией, сложилась вдвое, образовав вместо одной уже две петли. Девушка, перепрыгивая из одного в другое, танцевала теперь в каждом кольце по очереди. Темп музыки нарастал, глаза присутствующих не отрывались от танцовщицы, а петли веревки, уже успевшей снова сложиться вдвое, становились все меньше, все ближе друг к другу, и, наконец, вокруг девушки оказалось два кольца сразу, затем их стало три, потом — четыре. Лассо продолжало свистеть над мягко извивающимся телом.
Вдруг после мощного крещендо оркестр умолк. Мужчина резко выбросил руку, и девушка, мигом остановившись, застыла как статуэтка: четыре петли, полностью обвив ее фигурку и прижав ее руки к бокам, лишили танцовщицу возможности даже шевельнуться. Еще крещендо — и мужчина, подбежав к девушке, поднял ее на руки и быстро удалился со сцены.
Грянули оглушительные аплодисменты. «Диксон» мог засчитать очередную победу. Бродвею ведь только новенькое подавай. Больше ему ничего не нужно.
За кулисами мужчина осторожно поставил девушку на ноги и размотал опутывавшие ее веревки. Она взяла его за руку, чтобы вывести на поклон. Он попятился было, но девушка настояла и все-таки вытащила его кланяться. Их вызвали аплодисментами еще раз, потом еще. Когда поклоны кончились, у лесенки со сцены их поджидал сам Лонни Диксон.
— Здорово, Дуггетт, — сказал он с энтузиазмом. — Отлично справились, а ведь репетировали всего один день. Будет еще лучше. Я платил мисс Карсон пятьдесят в неделю. Теперь буду платить сто пятьдесят, и вы можете поделить это пополам.
— Премного благодарен, — ответил Рик спокойно.
Лицо его было красным, на бровях блестел пот. Он повернулся к партнерше: — Может, нам стоит это отметить, мисс Карсон?
Они нашли свободный столик в углу зала.
Вблизи на мисс Карсон, что редкость среди артисток кабаре, смотреть было еще приятнее, чем на сцене: лучше видны сияющие глаза, блестящие локоны, изящество линии губ, свежесть, мягкость щек. После выступления она прерывисто дышала, а румянец и растрепавшиеся волосы лишь добавили ей очарования.
— Вообще-то, — сказала она, усевшись, — надо было попросить вас подождать, пока я загляну в гримерную и поправлю прическу.
— О, это излишне, — возразил Рик, — если бы вы знали, как прелестно вы сейчас выглядите, то не захотели бы ничего поправлять. Думаю, что нам надо распить бутылочку шампанского за здоровье друг друга, но, по правде говоря, я был голоден и уже потратил свои скромные запасы. Я попрошу сегодня у Диксона аванс, и шампанское мы выпьем попозже.
Но мисс Карсон весело запротестовала, объяснив, что не пьет ничего крепче минеральной воды, так что все в порядке. Больше того, она даже вскрикнула, когда Рик, чокнувшись с ней, одним глотком осушил треть стакана виски.
— Какую гадость вы пьете! — воскликнула она. — Да это убить может. Я думала, что вы хотя бы разведете это водой или еще чем-нибудь.
— Ну, пока еще я до такого не опустился, — заявил Рик. — Но знаете, вот что забавно. Я как раз подумал, что стал пить слишком много с тех пор, как приехал на восток. Там, дома, я пью не чаще чем раз в два месяца, правда, тогда уж набираюсь основательно. Знаете, — он замялся и покраснел. — Знаете, я рад, что вы не пьете.
— Правда? Почему?
— Господи, рад, и все.
— Я тоже. Я никогда не пила. Но послушайте, мистер Диксон сказал, что будет нам платить сто пятьдесят и что мы можем поделить это пополам. Я так не согласна — делить, я имею в виду. Я хочу сказать, что одна я получала пятьдесят, значит, сто ваши.
— И не говорите, — улыбнулся ей Рик. — На вас это похоже. (Как он мог знать, что это на нее похоже, впервые встретив ее двадцать четыре часа тому назад?)
Но вы не правы. Сотня ваша. Я бы не стоил столько без вас.
— Мистер Дуггетт, возросшая цена номера — исключительно ваша заслуга, и вы должны взять эти деньги, я настаиваю!
— Мисс Карсон, на самом деле вы бы должны взять все, но мне нужны деньги, чтобы вернуться домой, поэтому я согласен на одну треть. И ни центом больше.
Они спорили минут двадцать, но в конце концов договорились поделить пополам.
— В Аризоне, наверное, очень здорово жить: интересно, волнительно, — сказала мисс Карсон после паузы.
— Волнительно? — поднял брови Рик.
— Ну да. Необычно.
— Да нет, это только так кажется. Ну а вообще-то там все в порядке. Не спорю. Еды много, хороший покер, когда есть на что сыграть, танцы раз в неделю. И конечно, много работы.
— Но я не это имела в виду, — прервала его мисс Карсон. — Работать, есть, играть в карты, танцевать — этим люди и в Нью-Йорке занимаются. Я об индейцах и о всяком таком.
— Да, индейцы — это плохо, — согласился Рик. — С ними всегда надо быть начеку. Тащат все, что плохо лежит. Самые подлые жулики на свете. Но я бы не сказал, что это интересно. Вообще-то у меня самое лучшее время — это сейчас, здесь — в Нью-Йорке.
— О, значит, вам нравится Нью-Йорк?
— Да нет. Я не имел в виду сам Нью-Йорк. Я хочу сказать, вот здесь, сейчас, за этим столом.
— Бог мой, не вижу здесь ничего волнительного, — улыбнулась девушка.
— Да нет, просто вы не туда смотрите. Вы смотрите на меня, а я-то смотрю на вас. Вы знаете, глаза у вас очень необычные. Как у моего пони, лучшего, который ходил под седлом. Я плакал единственный раз в жизни, когда он оступился, попал ногой в нору степной собаке, и его пришлось пристрелить.
Это не первый комплимент, который Рик говорил женщине, но, как вы могли заметить, в этом деле он не был достаточно изыскан. Однако все же не совсем оплошал, потому что мисс Карсон опустила свои необычные глаза, которые напомнили Рику о любимом пони. Она даже спросила, как звали пони, и сколько ему было лет, и почему его пришлось пристрелить после того, как он попал ногой в нору степной собаки… И вообще, что такое степная собака и ее нора соответственно?
