Американцу было лет сорок: потемневшая от солнца кожа, ярко-рыжие волосы, густые рыжие усы и тяжелая челюсть. Если бы не проницательные зеленые глаза и изящные руки, я бы принял его за ирландского боксера.
— Меня зовут Джеймс Мэклсуорт, сэр, из Галвестона, штат Техас. Я занимаюсь импортом и экспортом, а также речными перевозками до столицы штата, Остина. У меня хорошая репутация, так как я честно веду бизнес. Мой дед сражался за республику и первым сел на пароход до Колорадо, решив торговать с портом Сабатини и прибрежными городами.
Как и положено американцу, он кратко изложил нам основные вехи своей жизни и карьеры, хотя мы уже пожали руки. В тех диких и неспокойных районах Соединенных Штатов, откуда был родом наш сосед, такой обычай необходим.
Холмс отнесся к мистеру Мэклсуорту с большой сердечностью, словно учуяв интересную загадку, и предложил зайти через час, дабы за бокалом виски с содовой мы могли с комфортом обсудить наши дела.
Техасец с готовностью принял приглашение, пообещал показать содержимое сумки и объяснить причину своего недавнего поведения.
Пока мы ждали американца, я спросил Холмса, какое впечатление на него произвел новый знакомый. Мне он показался достаточно честным человеком, бизнесменом, который попал в неприятную историю и теперь хочет, чтобы знаменитый детектив помог из нее выбраться. Если ничего иного от моего друга не требуется, Шерлок наверняка откажется от работы. С другой стороны, мы вполне могли столкнуться с необычным делом.
Холмс нашел Мэклсуорта интересным и открытым человеком, но не был уверен, действительно ли американец пал жертвой коварного обмана или играет роль.
— Полагаю, здесь кроется какое-то преступление, Ватсон, изощренное и зловещее. Вы, без сомнения, слышали о «Персее» Челлини.
— Кто не слышал? Говорят, это самая совершенная работа скульптора — отлитая из чистого серебра и декорированная золотом. Она изображает Персея, держащего в руке отрубленную голову горгоны Медузы, сделанную из сапфиров, изумрудов, рубинов и жемчуга.
— Ваша память, как всегда, превосходна, Ватсон. Много лет эта работа была самым выдающимся экспонатом в коллекции сэра Джеффри Мэклсуорта, сына знаменитого фабриканта железных изделий и, по слухам, самого богатого человека в Англии. Сэр Джеффри, насколько я понимаю, умер в бедности: увлекался искусством, но не разбирался в деньгах, отчего стал легкой добычей светских вампиров. В молодости он участвовал в Эстетическом движении, дружил с Уистлером и Уайльдом. Последний какое-то время был его другом и даже пытался отговорить от чрезмерных трат.
— Мэклсуорт! — воскликнул я.
— Именно, Ватсон. — Холмс сделал паузу, разжигая трубку и глядя на улицу, где довольно тоскливо проходила повседневная лондонская жизнь. — «Персея» украли лет десять назад. Дерзкое ограбление, которое я в то время приписывал Мориарти. Все указывало на то, что статую вывезли из страны и продали. Тем не менее я увидел скульптуру — или ее прекрасно выполненную копию — в сумке, которую Джеймс Мэклсуорт поднимал по лестнице. С такой-то фамилией он явно читал об этом деле, а следовательно, должен был знать, что работу Челлини украли. Тем не менее сегодня американец отправился на встречу и вернулся со статуей. Почему? Он не вор, Ватсон, могу поклясться жизнью.
— Надеюсь, он сам расскажет обо всем, — сказал я, услышав стук в дверь.
Мистер Джеймс Мэклсуорт сильно преобразился. Умывшись и переодевшись в собственный костюм, он казался более уверенным в себе и расслабленным. Наряд, скроенный на испанский манер, явно пользовался популярностью у него на родине: американец надел переливающийся галстук, мягкую рубашку с широким воротом, темно-красное пальто и такого же цвета ботинки с заостренными носами. Каждый квадратный дюйм его облика говорил о романтическом покорителе фронтира.
Сначала гость извинился за свой вид. По его словам, он не подозревал, насколько необычной и броской покажется такая одежда англичанам, пока вчера не прибыл в Лондон. Мы оба заверили его, что подобные образцы портновского искусства ни в коей мере не оскорбляют наш вкус. Более того, кажутся нам вполне привлекательными.
— Но из-за них все сразу понимают, откуда я родом, не так ли, джентльмены?
Мы согласились, что на Оксфорд-стрит найдется не много людей, одетых по такой моде.
— Именно поэтому я купил английский костюм, — сказал Джеймс. — Мне хотелось соответствовать и не выделяться. Однако цилиндр оказался чересчур большим, а сюртук — слишком маленьким. Только брюки подошли. Сумку же я выбрал самую большую, какую только смог найти.
— Итак, надлежащим образом экипировавшись, этим утром вы воспользовались городским метрополитеном и отправились?..
— В Уиллесден, мистер Холмс. Эй! Откуда вы об этом узнали? Следили за мной?
— Определенно нет, мистер Мэклсуорт. И в Уиллесдене вы стали обладателем «Персея» Челлини, не так ли?
— Вы все узнали еще до того, как я об этом рассказал, мистер Холмс! Мне и говорить ничего не нужно. Ваша репутация полностью оправданна, сэр. Если бы я не был рациональным человеком, поверил бы, что вы обладаете сверхъестественными способностями!
— Простая дедукция, мистер Мэклсуорт. Такой навык можно развить самостоятельно, знаете ли. Но мне понадобится больше сведений, так как я не понимаю, что побудило вас преодолеть шесть тысяч миль по морю и по суше, приплыть в Лондон, отправиться прямиком в Уиллесден и вернуться оттуда с одной из самых прекрасных серебряных статуй эпохи Возрождения, которую когда-либо видел мир. Причем в Англии вы находитесь всего один день.
— Могу вас заверить, мистер Холмс, что я не дока в подобных авантюрах. Недавно был всего лишь владельцем прибыльного корабельного бизнеса, связанного с оптовыми продажами. Моя супруга умерла несколько лет назад, и вторично я не женился. Дети выросли, обзавелись семьями и уехали из Техаса. Наверное, я немножко грустил от одиночества, но на жизнь не жаловался. Все изменилось, когда я узнал о «Персее» Челлини.
— Вам стало известно о нем еще в Техасе, мистер Мэклсуорт?
— Тут дело странное. И даже щекотливое. Но думаю, мне следует быть с вами откровенным и все рассказать. Джентльмен, у которого украли «Персея», приходился мне кузеном. Мы изредка переписывались, и он поведал о тайне, которая теперь стала для меня настоящим бременем. Понимаете, я единственный живой родственник сэра Джеффри по мужской линии, а у него осталось семейное дело. Он думал, что еще один наш кузен живет в Новом Орлеане, но так и не нашел его. В общем, если говорить кратко, то я поклялся честью исполнить волю кузена, если с ним или со статуей что-нибудь случится. Воля родственника вынудила меня сесть на поезд до Нью-Йорка, а оттуда отправиться на «Аркадии» в Лондон. В Англию я прибыл вчера после полудня.
— Так вы преодолели весь этот путь, мистер Мэклсуорт, из соображений чести? — спросил я.
Столь благородный поступок произвел на меня самое доброе впечатление.
— Можно и так сказать, сэр. В наших краях мы высоко ценим семейную преданность. Как вы знаете, имущество покойного ушло на оплату долгов, но мое путешествие связано с личным делом. Я вас искал, мистер Холмс, так как уверен, что сэра Джеффри убили. Кто-то шантажировал его, а сам он говорил о финансовых обязательствах. Его послания становились все более тревожными, сбивчивыми; кузен боялся, что ничего не оставит потомкам. Я ответил, что на самом деле это не беда, поскольку у него нет прямых наследников. Но, похоже, родственник не внял моему совету — он умолял помочь и сохранить все в тайне. Я пообещал, а в одном из последних писем сэра Джеффри нашел следующий план действий: если до меня дойдет весть о его смерти, я должен незамедлительно отплыть в Англию. Приехав, купить вместительную сумку, отправиться с ней в Уиллесден-Грин на северо-западе Лондона, захватив с собой документ, удостоверяющий личность, и найти дом номер восемнадцать по улице Далиа-гарденс. Там забрать некий предмет, чрезвычайно ценный для рода Мэклсуортов, после чего сразу вернуться в Галвестон. Более того, кузен потребовал от меня принести клятву, что я навсегда сохраню полученную вещь в семье.
И я дал зарок, а уже через пару месяцев прочитал в газете Галвестона об ограблении. Еще через какое-то время последовала статья о самоубийстве несчастного сэра Джеффри. У меня не оставалось иного выхода, мистер Холмс, кроме как выполнить его просьбу. Тем не менее я убежден, что в конце жизни сэр Джеффри едва ли находился в здравом уме. Подозреваю, он боялся, что его убьют. Постоянно говорил о людях, которые не остановятся ни перед чем, чтобы завладеть статуей Челлини. Его состояние почти полностью отошло кредиторам, он мог умереть нищим и бездомным, но для него имел значение только «Персей». Вот почему я подозреваю, что ограбление и убийство взаимосвязаны.
