– Для кого?
– Для матери, для ребенка.
– А с чего ты взяла, что это будет справедливо по отношению к ребенку? Возможно, девочка попала в хорошие руки. А ее мамаша работает в ночном клубе и расхаживает в таком платье, что еще чуть-чуть, и ее арестуют за нарушение общественного спокойствия и…
– Ну и что? При чем тут платье? Она любит своего ребенка.
– Может, и любит, – согласился Мейсон, – однако сомневаюсь, что так уж сильно.
– Что вы хотите этим сказать?
– Прошло больше трех лет с тех пор, как ребенок пропал, – сухо заметил Мейсон. – И вдруг она подходит к совершенно незнакомой ей парочке в ночном клубе, ни с того ни с сего разражается потоком слез, в нарушение всех правил присаживается за столик и изливает свое горе.
– Ну, – согласилась Делла Стрит, – если посмотреть с этой точки зрения… Но все вышло так неожиданно! У меня создалось впечатление, что она так долго носила это в себе, что в конце концов чувства выплеснулись наружу сами собой и она просто не могла остановиться.
– Ты ведь подметила оживленную беседу в углу зала, когда меня подозвали к телефону, Делла?
– Вы правы. Тогда она, должно быть, знала, кто вы такой.
Мейсон кивнул.
– Она попыталась заинтересовать вас и заставить прийти ей на помощь. Но это было сделано настолько убедительно… даже слезы были настоящими, шеф.
Мейсон взглянул на наручные часы и произнес:
– Если должно произойти что-то еще, то уж лучше бы побыстрей. Теперь довольно поздно действовать. Но я никак не могу забыть нетерпение и ужас в голосе звонившей мне женщины. Хотелось бы знать, что случилось на том конце провода…
– Метрдотель направляется к нам, – предупредила адвоката Делла Стрит.
Метрдотель, толстый коротышка лет шестидесяти, раскланялся и рассыпался в вежливых извинениях, однако в глазах его угадывалась определенная цель.
– Простите за беспокойство, месье… – начал он.
– Да? – откликнулся Мейсон.
– Но вы, должно быть, Перри Мейсон, адвокат, верно?
Мейсон кивнул.
– Простите меня. Я не узнал вас сразу, как вы вошли, но мне вас показали. Я видел ваши фотографии в газетах много раз, но… – он неопределенно махнул рукой, – когда я вас увидел здесь, вы показались мне значительно моложе.
– Все в порядке, – слегка раздраженно заверил его Мейсон. – Еда отменная, обслуживание превосходное. Пожалуйста, не извиняйтесь за то, что не узнали меня, и никому не говорите, что я здесь.
Метрдотель окинул Деллу Стрит быстрым взглядом. Его улыбка красноречиво свидетельствовала о том, что он будет нем как рыба.
– Ну, разумеется, месье, – заверил он Мейсона. – Здесь не то место, чтобы показывать на людей пальцем. Это личное дело месье, верно? Причина, по которой я осмелился потревожить месье, заключается в том, что мне передали конверт, предназначенный для месье Перри Мейсона, адвоката. Очень важно, чтобы конверт был вручен месье Мейсону лично в руки.
Быстрым и ловким жестом он извлек конверт на манер фокусника, достающего живого кролика из потайного кармана своего фрака.
Мейсон не сразу взял конверт в руки. Он внимательно изучил его, пока тот лежал на столе. Это был длинный желто-коричневый пакет, на котором торопливым почерком было выведено «Перри Мейсону». Затем его взгляд, холодный и твердый как гранит, переместился на улыбающегося метрдотеля.
– Где вы это взяли? – спросил он.
– Его доставил посыльный, который отдал конверт швейцару.
– Кто этот посыльный?
– Не знаю. Разве можно упомнить имена всех посыльных? Возможно, швейцар помнит. Если хотите, я пошлю за ним.
– Пошлите.
На мгновение их взгляды скрестились: настойчивый, нетерпеливый – адвоката и улыбающийся, слегка насмешливый – Пьера. Метрдотель первым опустил глаза.
– Я немедленно пришлю его к вам, месье. Надеюсь, вы останетесь довольны. – Коротышка поклонился, повернулся и поспешил к входной двери ночного клуба.
– Интересно, – протянул Мейсон, глядя в спину метрдотелю, – как наша клиентка вычислила, где мы в данную минуту находимся…
В нетерпении он надорвал толстый конверт.
– Это тот самый, – сказала Делла Стрит, увидев купюры и газетную вырезку.
Мейсон просмотрел содержимое.
– Какие угодно, от пятидолларовых до однодолларовых купюр и парочки пятидесятидолларовых, – произнес он.
Он поднес банкноты к носу, затем протянул пакет Делле Стрит.
Понюхав, она сказала:
– Довольно сильный запах духов.
– О да, – кивнул Мейсон. – Доллары и запах духов.
– Мне следовало бы прикончить вас за это, шеф, – заявила Делла Стрит улыбаясь. – Причем это убийство оправдали бы в любом суде.
– Ну так вот, забудем о долларах, – сказал Мейсон. – Давай поговорим о духах.
Ее глаза стали серьезными.
– Приятные духи, – одобрила она, – но слишком крепкие. Послушайте, шеф, похоже, женщина откладывала эти деньги по доллару, по два, а пару раз, когда повезло, даже по пятьдесят. Она хранила их в выдвижном ящике комода, рядом с носовыми платками, приберегая на черный день.
Мейсон кивнул, его лицо приняло задумчивое выражение.
– Если только пятидесятидолларовая купюра не свидетельствует о том, что она должна была обменять и остальные мелкие купюры. Накопив достаточное количество мелких бумажек, она, возможно, шла в банк и обменивала их на более крупную купюру, которая не занимает столько места… Но вот идут метрдотель и швейцар. Делла, спрячь деньги обратно в конверт.
– Здесь нет подписи? – спросила она.
– Нет, – кивнул Мейсон. – Ни подписи, ни записки. Только деньги и вырезка из газеты. Поэтому ей пришлось позвонить мне и сказать, что от меня требуется. Наверное, она не успела написать записку. Просто сунула деньги в конверт и… – Он оборвал себя на полуслове, когда метрдотель подвел к их столику швейцара.
– Швейцар, месье. – Пьер стоял, словно дожидаясь чего-то.
Мейсон протянул ему десять долларов.
– Обслуживание у вас, – сказал он, – выше всяких похвал.
Ловкие пальцы подхватили бумажку, и она словно растворилась в воздухе. В глазах метрдотеля не осталось и следа насмешки. Теперь он держался с крайним почтением.
– Рад услужить вам, месье. В любое время, когда вам захочется прийти сюда, только спросите Пьера, и столик вас будет ждать.
Его приглашение относилось персонально к Перри Мейсону, однако оно распространилось и на Деллу Стрит быстрым, едва уловимым взглядом. Затем он переключил свое внимание на другой столик.
– Вас все устраивает? – вкрадчивым голосом спросил он.
Швейцар, здоровенный мужчина в расшитой галунами униформе, казалось, только и ждал, чтобы поскорее вернуться на свой пост, однако его зоркие глаза успели отметить – несмотря на ловкость рук метрдотеля – достоинство пожалованной Пьеру купюры. И щедрость клиента произвела на него сильное впечатление.
– Итак, – обратился к нему Мейсон, – что вы можете рассказать мне об этом конверте?
– Не так уж и много, – ответил швейцар. – Машина выглядела как самая обыкновенная. Не больно новая. Сказать по правде, я не обратил на нее особого внимания. У нас как раз была запарка, и оба парня со стоянки были заняты. Я подошел к машине, открыл дверцу и сразу понял, что этот тип с переднего сиденья выходить не собирается. Я смекнул это сразу, как только дверцу открыл. Я решил, что он хочет узнать дорогу. Меня часто спрашивают, как проехать туда-то и туда-то или где находится такая-то улица. Что ж, я не возражаю, только ты хотя бы стекло опусти и крикни погромче, чего тебе надо, а когда сидят и ждут, пока я подойду и дверцу открою, я начинаю заводиться. Сроду ни один из этих воображал не дал мне и пары центов.
– А этот? – нетерпеливо спросил Мейсон.
– Как я уже сказал, я сразу догадался, что он не собирается выходить. Я открыл дверцу, а он сунул мне в руки конверт и говорит: «Передай это Перри Мейсону. Он в ресторане».
– Вот как? – произнес Мейсон.
– Я помню, как вы ставили машину, – продолжал швейцар, – но я тогда не узнал вас, мистер Мейсон. Я много раз слышал ваше имя, но… ведь вы, как мне кажется, у нас впервые, верно?
Мейсон кивнул:
– Продолжайте. Что еще вы помните о человеке, привезшем конверт?
– Пожалуй, вот и все. Я вытаращился на него, а он сказал: «Иди. У тебя что, свинец в…» – Он запнулся.
– В штанах? – закончила за него Делла Стрит.
– Спасибо, мэм, – усмехнулся швейцар. – Именно так. Потом он сказал: «Отнеси пакет метрдотелю и скажи, что пакет, мол, очень важный, пусть его немедленно передадут лично в руки мистеру Мейсону». Вот я и отдал его Пьеру.
– И что сделал этот человек?
– Захлопнул дверцу и укатил.
– Вы не запомнили номер или еще какие-нибудь приметы?
– Да нет, – покачал головой швейцар. – Я ничего не запомнил. Кажется, это был «Шевроле», выпущенный лет эдак пять тому назад. Темного цвета седан с четырьмя дверцами. Вот и все, что я могу сказать.
