— Если ты настаиваешь на мелких делах, — холодно сказала Делла, — тебе придется организовать свое время, чтобы управиться с работой. В приемной ждет мистер Натэниэл Шастер.
— Шастер? — нахмурился Перри Мейсон. — Этот проклятый взяточник и любитель напустить туману? Изображает из себя великого адвоката, а сам бесчестнее тех жуликов, которых защищает. Если подкупить суд — любой дурак может выиграть дело. Какого черта ему нужно?
— Он хочет тебя видеть в связи с письмом, которое ты написал. С ним его клиенты — мистер Сэмюэль К. Лекстер и мистер Фрэнк Оуфли.
— А, кот привратника! — адвокат внезапно расхохотался.
Она кивнула. Мейсон придвинул к себе груду почты.
— Ладно, — сказка он. — Соблюдая профессиональную вежливость, не будем заставлять ждать мистера Шастера. Проглядим только быстренько эти неотложные бумаги и посмотрим, не надо ли срочно ответить телеграфом.
Он развернул бандероль и нахмурился:
— Это еще что такое?
— Это из Нью-Йоркского бюро путешествий. Имеется одиночная каюта «люкс», остановки в Гонолулу, Иокогаме, Кобе, Шанхае, Гонконге и Маниле.
— Кто делал этот запрос?
— Я.
Мейсон отделил бумагу от остальной почты, уставился на нее и повторил:
— Пароходная компания, имеется одиночная каюта «люкс» на судне «Президент Кулидж» — Гонолулу, Иокогама, Кобе, Шанхай, Гонконг и Манила.
Делла Стрит продолжала задумчиво смотреть в блокнот.
Перри Мейсон рассмеялся и отпихнул бумаги.
— Ладно, пусть они подождут, — сказал он, — пока мы не разделаемся с Натэниэлом Шастером. Сиди здесь и, если я подтолкну коленом, начинай записывать. Шастер — скользкая личность. Хотел бы я, чтобы он починил свои зубы.
Она вопросительно подняла брови.
— У него вставная челюсть, — пояснил он, — и она протекает.
— Протекает? — не поняла она.
— Да. Если перевоплощения действительно существуют, то он, наверное, в прошлой жизни был китайцем-прачкой. Когда он хихикает, он обрызгивает собеседников, как китаец-прачка прыскает на белье, когда гладит. Обожает здороваться за руку. Я его терпеть не могу, но нельзя же оскорблять напрямую. Пусть только попробует выкинуть какой-нибудь фокус — я забуду об этикете и вышвырну его вон.
— Кот должен быть польщен, — сказала Делла. — Ведь столько занятых людей тратят время, чтобы решить, можно ли ему оставлять на постели следы грязных лапок.
Перри Мейсон расхохотался.
— Валяй, — сказал он, — растравляй рану! Ладно, я готов. Шастер постарается подзадорить своих клиентов на драку. Если я от нее уклонюсь — он внушит им, что вынудил меня пойти на попятную, и сдерет с них хороший куш. Если я не отступлю, он скажет, что пострадает все наследство, и выкачает из них хороший процент. Вот что я получаю за тот блеф о конфискации наследства.
— Мог бы и мистер Джексон с ними поговорить, — предложила Делла.
Перри Мейсон добродушно усмехнулся:
— Нет уж, Джексон не привык, чтобы ему брызгали в лицо. Я-то с Шастером встречался. Пусть они войдут.
Он снял телефонную трубку и сказал секретарше в приемной:
— Попросите ко мне мистера Шастера.
Делла Стрит воззвала в последний раз:
— Пожалуйста, шеф, пусть дело возьмет Джексон. Ты ввяжешься в неприятности. Стоит ли тратить время на борьбу вокруг кота?
— Кошки и трупы, — сказал Мейсон. — Не одно, так другое. Я так давно занимаюсь трупами, что живая кошка может оказаться восхитительным разнообразием по сравнению…
Дверь открылась. Блондинка с большими голубыми глазами невыразительным голосом объявила:
— Мистер Шастер, мистер Лекстер, мистер Оуфли.
В комнату стремительно вошли трое мужчин. Во главе был Шастер — подвижный и миниатюрный, он суетился, точно воробей, выглядывающий сквозь осенние листья.
— Доброе утро, господин адвокат. Тепло сегодня, верно?
Он суетливо прошелся по комнате, протягивая руку для пожатия. Нижняя губа его отвисла, открывая рот, полный зубов; между зубами виднелись щели. Мейсон, возвышаясь над низеньким человечком, точно башня, подал ему руку и спросил:
— Давайте уточним. Который мистер Лекстер, а который мистер Оуфли?
— Да-да, конечно, конечно. Вот Сэм Лекстер — он душеприказчик… э-э, внук Питера Лекстера.
Высокий смуглый человек, черноглазый, с тщательно завитыми волосами, улыбнулся с той степенью любезности, которая говорила скорее об уравновешенности, чем об искренности. В руке он держал большую шляпу кремового цвета.
— А вот Фрэнк Оуфли. Фрэнк Оуфли — второй внук.
Оуфли был желтоволосым и толстогубым. Казалось, его лицо не способно изменять выражение. Его водянисто-голубые глаза напоминали сырых устриц. Шляпы у него не было. Он ничего не сказал.
— Моя секретарша, мисс Стрит, — представил Деллу Перри Мейсон. — Если не возражаете, она будет присутствовать и запишет то, что я найду нужным.
Шастер хохотнул, брызнув слюной:
— А если будут возражения, я полагаю, она все равно останется? Ха-ха-ха. Знаю вас, Мейсон. Помните, вы имеете дело с человеком, который вас знает. Вы — забияка. С вами приходится считаться. Для моих клиентов это дело принципиальное. Не могут они уступить слуге. Но придется повоевать. Я их предупреждал, что вы забияка. Они не могут сказать, что я не предупреждал!
— Садитесь, — сказал Мейсон.
Шастер кивнул своим клиентам, указывая на стулья. Сам он опустился в большое потертое кожаное кресло и почти утонул в нем. Он скрестил ноги, ослабил галстук, поправил манжеты и повторил:
— Для нас это дело принципа. Мы будем бороться до последнего. Дело ведь серьезное.
— Что — серьезное дело? — спросил Мейсон.
— Ваше заявление, будто это условие завещания.
— А что же — дело принципа? — поинтересовался Мейсон.
— Кот, конечно, — удивился Шастер. — Не нужен он нам. Более того — нам совершенно не нужно, чтобы какой-то привратник нами распоряжался. Не в свои дела он суется. Вы же понимаете, что, если прислуга не выполняет своих прямых обязанностей, недолго ее и уволить.
— А не приходило ли вам в голову, — Мейсон перевел взгляд с Шастера на внуков, — что вы делаете из мухи слона? Почему вы не позволяете бедняге Эштону держать кота? Кот не вечен, да и Эштон тоже. Ни к чему тратить кучу денег на адвокатов ради такого пустяка.
— Не спешите, Мейсон, не спешите, — перебил Шастер, скользя по гладкой коже сиденья, пока не оказался на краешке кресла. — Драка будет серьезная, драка будет тяжкая. Я своих клиентов предупредил. Вы человек предусмотрительный. Вы человек хитрый. Я бы даже сказал — изворотливый. Надеюсь, вы ничего не имеете против такого выражения, многие из нас приняли бы его как комплимент, я сам принял бы. Мои клиенты много раз говорили: «Ну и изворотлив этот Шастер!» Разве я обижаюсь? Нет. Я принимаю это как комплимент.
Делла Стрит удивленно посмотрела на Мейсона — его лицо внезапно стало твердым как гранит. Шастер поспешно продолжил:
— Я предупреждал клиентов, что Уинифред попытается оспорить завещание. Я знал, что она воспользуется любыми средствами, но не могла же она объявить деда сумасшедшим, и вопрос о незаконном вмешательстве стоять не мог. Должна же она была сделать хоть что-то, что в ее силах, вот она и подсунула Эштона с его котом.
— Слушайте, мистер Шастер, — в голосе Мейсона звучал гнев, — прекратите нести вздор! Все, что я хочу — это чтобы привратнику оставили его кота. Ни к чему вашим клиентам тратить деньги на тяжбы. Если мы начнем процесс, он может обойтись дороже, чем испачканные котом комплекты постельного белья за десять лет.
Шастер энергично тряхнул головой:
— Вот о том-то я им и говорил, господин адвокат. Худой мир лучше доброй ссоры. Хотите мириться — пожалуйста.
— На каких условиях? — спросил Мейсон.
Шастер ответил с быстротой, выдающей предварительную подготовку:
— Уинифред подписывает согласие не оспаривать завещание. Эштон подписывает бумагу о том, что признает подлинность завещания, что оно было составлено человеком в здравом уме и твердой памяти. Тогда пусть Эштон держит кошку.
— Насчет Уинифред мне ничего не известно, — с раздражением сказал Мейсон. — Я ее не встречал и не говорил с ней. Я не могу просить ее подписать что бы то ни было.
Шастер с торжеством посмотрел на своих клиентов:
— Говорил я вам, что он умник! Говорил, что будет драка!
— Уинифред тут ни при чем, — сказал Мейсон. — Давайте спустимся на землю. Я заинтересован только в этом чертовом коте.
Минутное молчание было прервано хихиканьем Шастера. Сэм Лекстер, наблюдая за растущей яростью Мейсона, вступил в разговор:
— Вы, конечно, не станете отрицать, что угрожали мне лишением наследства. Я понимаю, это исходит не от Эштона. Мы ждем, что Уинифред опротестует завещание.
— Я только хочу, — сказал Мейсон, — чтобы кота оставили в покое!
