Рауль заговорил быстро и твердо:
– Мадам Экс – как бы вам объяснить? – вы ни в коем случае не должны делать ничего, кроме того, что я вам укажу. Иначе ждет величайшая опасность.
– Опасность ждет меня?
– Нет, мадам, – сказал Рауль, – опасность подстерегает медиума. Вы должны понять, что происходящий феномен находит определенное научное истолкование. Приведу простой пример, не прибегая к специальным терминам. Дух, чтобы проявить себя, должен воспользоваться физическим телом медиума. Вы видели газообразное облачко, выходящее из губ медиума. Затем оно конденсируется и приобретает очертания физического тела того, чей дух вызывают. Но эта внешняя оболочка, по нашему убеждению, на самом деле является неотъемлемой частью субстанции медиума. Мы надеемся доказать это в самом ближайшем будущем после тщательного исследования феномена, и здесь перед нами огромная трудность – это опасность и боль, которую испытывает медиум при прикосновении к видимому нами феномену. Если грубо схватить полученное после материализации тело, тем самым можно вызвать смерть медиума.
Мадам Экс слушала его с неослабным вниманием.
– Это очень интересно, мсье. Скажите, пожалуйста, а не наступит ли время, когда материализации станут настолько совершенными, что смогут отделиться от своей родительницы, то есть от медиума?
– Это слишком фантастическое предположение, мадам.
Она настаивала:
– Но, на самом деле, неужели такое невозможно?
– Сегодня абсолютно невозможно.
– Но, может быть, в будущем?
Приход Симоны освободил его от необходимости отвечать. Она выглядела вялой и бледной, но видно было, что она овладела собой. Симона подошла к мадам Экс и пожала ей руку, и Рауль заметил, что в это мгновение по ее телу пробежала дрожь.
– Я с сожалением услышала, мадам, что вы нездоровы, – сказала мадам Экс.
– Ничего, – ответила Симона довольно резко. – Начнем?
Она прошла в альков и села в кресло. Внезапно Рауль ощутил, как его захлестывает волна страха.
– Ты недостаточно здорова, – воскликнул он. – Мы лучше отменим сеанс. Мадам Экс поймет.
– Мсье!
Мадам Экс негодующе поднялась.
– Да, да, так лучше, я уверен в этом.
– Мадам Симона обещала мне последний сеанс.
– Это так, – тихо согласилась Симона, – и я выполню свое обещание.
– Я жду от вас этого, мадам, – сказала женщина.
– Я не нарушу своего слова, – холодно сказала Симона. – Не бойся, Рауль, – добавила она мягко, – в конце концов, это последний раз – последний раз, слава богу.
По ее знаку Рауль задернул альков тяжелой черной занавесью. Он задернул шторы и на окне, так чтоб комната погрузилась в полутьму. Рауль указал на один из стульев мадам Экс и приготовился занять другой. Мадам Экс, однако, колебалась.
– Вы извините, мсье, но вы понимаете, что я абсолютно верю в вашу честность, как и в честность Симоны. В то же время мое свидетельство, возможно, более ценно, и я позволила себе кое-что принести с собой.
Из своей сумки она вынула кусок тонкой веревки.
– Мадам! – воскликнул Рауль. – Это оскорбление!
– Предусмотрительность.
– Я повторяю, это оскорбление.
– Я не понимаю вашего протеста, мсье, – холодно сказала мадам Экс. – Если нет обмана, то вам нечего опасаться.
Рауль презрительно засмеялся.
– Могу заверить вас, что мне нечего бояться. Я ничего не боюсь, мадам. Свяжите меня по рукам и ногам, если вам угодно.
Его речь не произвела того эффекта, на какой он рассчитывал, ибо мадам Экс просто прошептала бесстрастно:
– Благодарю вас, мсье. – И придвинулась к нему с мотком веревки.
Вдруг Симона из-за занавески издала крик:
– Нет, нет, Рауль, не разрешай ей делать этого.
Мадам Экс иронически засмеялась.
– Мадам боится, – заметила она саркастически.
– Да, я боюсь.
– Помни, что ты говоришь, Симона, – воскликнул Рауль. – Мадам Экс, очевидно, полагает, что мы шарлатаны.
– Я должна быть уверена, – сказала мадам Экс мрачно.
Она надежно привязала Рауля к стулу.
– Я должен поздравить вас с успехом, мадам, – заметил он иронически, когда она закончила свою работу. – Вы удовлетворены теперь?
Мадам Экс не ответила. Она обошла комнату, внимательно проверяя панельную обшивку стен. Затем заперла на замок дверь, ведущую в холл, и, вынув ключ, вернулась к своему стулу.
– Теперь, – сказала она не поддающимся описанию голосом, – я готова.
Прошли минуты. Из-за шторы слышалось дыхание Симоны, которое становилось все более тяжелым и затрудненным. Затем звук дыхания затих, сменившись стонами. Затем там воцарилось молчание, прервавшееся внезапным звуком тамбурина. Рог был сброшен со стола на пол. Доносился иронический смех. Занавес алькова, казалось, слегка раздвинулся, и в промежутке виднелась фигура медиума с головой, упавшей на грудь. Вдруг мадам Экс шумно вздохнула. Струйка тумана вытекала изо рта медиума. Он сгущался и начал постепенно принимать определенные очертания, очертания маленького ребенка.
– Амелия! Моя маленькая Амелия! – хриплым шепотом вскричала мадам Экс.
Туманная фигура продолжала конденсироваться. Рауль уставился на нее, не веря своим глазам. Никогда прежде не достигалась столь успешная материализация. Сейчас, несомненно, перед ними стоял реальный ребенок, настоящий ребенок из плоти я крови.
– Maman![1] – раздался нежный детский голосок.
– Мое дитя! – вскрикнула мадам Экс. – Мое дитя!
Она приподнялась со своего стула.
– Будьте осторожнее, мадам, – воскликнул Рауль предостерегающе.
Материализация нерешительно прошла сквозь штору. Это был ребенок. Девочка стояла перед ними, протянув вперед руки.
– Maman!
– О! – вскрикнула мадам Экс.
Опять она приподнялась со своего места.
– Мадам, – вскричал встревоженно Рауль, – медиум…
– Я должна коснуться ее, – закричала мадам Экс хрипло.
Она сделала шаг вперед.
– Ради бога, мадам, сдержите себя, – закричал Рауль.
Сейчас он был действительно напуган.
– Сядьте немедленно.
– Моя малышка, я должна коснуться ее.
– Мадам, я приказываю вам, сядьте!
Он отчаянно боролся с опутывавшими его веревками, но мадам Экс хорошо сделала свое дело, он был беспомощен. Ужасное ощущение надвигающейся беды охватило его.
– Именем Бога призываю, мадам, сядьте! – закричал он. – Помните о медиуме.
Мадам Экс не обращала на него внимания. Она стала совершенно другой. Она была в экстазе. Ее лицо сияло от восторга. Ее протянутая рука коснулась маленькой фигурки, которая стояла в просвете занавеса. Женщина-медиум издала ужасный стон.
– Боже мой! – вскричал Рауль. – Боже мой! Это ужасно. Медиум…
Мадам Экс повернулась к нему с грубым смехом.
– Какое мне дело до вашего медиума? – крикнула она. – Я хочу моего ребенка!
– Вы сумасшедшая!
– Мое дитя, говорю я вам. Мое! Мое собственное! Моя собственная плоть и кровь! Моя малышка вернулась ко мне с того света, живая, дышащая.
Рауль разжал губы, но слова не шли. Она была ужасна, эта женщина! Безжалостная, дикая, поглощенная своей страстью. Губы ребенка раскрылись, и в третий раз разнеслось эхом:
– Maman!
– Подойди ко мне, моя малышка, – кричала мадам Экс.
Резким движением она схватила девочку в свои объятия. Из-за занавеса шел непрекращающийся вопль.
– Симона! – кричал Рауль. – Симона!
Он смутно видел мадам Экс, стремительно пронесшуюся мимо него, отперевшую дверь, слышал удаляющиеся шаги вниз по ступеням.
Из-за шторы все еще доносился ужасный пронзительный вопль – такого стона, как этот, Рауль никогда не слышал. Затихая, он перешел в ужасное всхлипывание. Затем из алькова донесся звук упавшего тела…
Рауль, как безумный, старался освободить себя от пут. В неистовстве он совершил невозможное – разорвал веревку. Как только он с трудом встал на ноги, в комнату ворвалась Элиза с криком «Мадам!».
– Симона! – закричал Рауль.
Вместе они бросились к алькову и отдернули занавес.
Рауль отшатнулся.
– Боже мой! – прошептал он. – Красное, все красное…
Позади него раздался резкий, вздрагивающий голос Элизы:
– Мадам мертва. Все кончено. Но скажите мне, мсье, что случилось? Почему мадам так съежилась – почему ее тело вдвое уменьшилось? Что здесь произошло?
– Я не знаю, – сказал Рауль.
Его голос перешел в истошный вопль.
– Я не знаю! Я не знаю! Но чувствую – я схожу с ума… Симона! Симона!
Мама! (фр.)
