— У нас две уборщицы, и обе женщины очень порядочные. Я уверена, что они ничего не возьмут без спроса.
— Не буду спорить. Да, чуть не забыл про вечерние туфли, вернее, про одну туфлю, из новой пары. Чьи они были?
— Салли Финч. Она из Америки, фулбрайтовская стипендиатка[1].
— А может, она куда-нибудь ее засунула и забыла? Ума не приложу, зачем кому-то понадобилась одна туфля.
— Нет, мы обыскали весь дом, мосье Пуаро. Понимаете, мисс Финч тогда собиралась в гости. Она надела вечерний туалет, и пропажа оказалась для нее настоящей трагедией — ведь других выходных туфель у нее нет.
— Значит, она была огорчена и раздосадована… М-да, возможно, все не так просто…
Помолчав немного, он заговорил вновь:
— У нас остались два последних пункта: разрезанный на куски рюкзак и шарф в столь же плачевном состоянии. Это явно сделано из мести, иначе объяснить нельзя. Кому принадлежал рюкзак?
— Рюкзаки есть почти у всех студентов; ребята часто путешествуют автостопом. И у многих рюкзаки одинаковые, из одного и того же магазина, и их трудно различить. Этот рюкзак принадлежал либо Леонарду Бейтсону, либо Колину Макнаббу.
— А кто хозяйка шелкового шарфа, который тоже был разрезан на куски?
— Вэлери Хобхауз. Ей подарили его на Рождество; шарф был дорогой, красивый, изумрудно-зеленого цвета.
— Ага… Вэлери Хобхауз…
Пуаро закрыл глаза. То, что проносилось перед его мысленным взором, выдерживало сравнение разве что с калейдоскопом. Клочья шарфов и рюкзаков, поваренная книга, губная помада, соль для ванны, имена и беглые описания чудаков-студентов. Ни связи, ни формы. Странные происшествия и случайные люди. Но Пуаро твердо знал, что какая-то связь между ними существует. Каждый раз, встряхнув калейдоскоп, мы получаем разные картинки. Причем одна из них непременно окажется той самой искомой… Вопрос в том, которая…
Он открыл глаза.
— Мне надо подумать. Собраться с мыслями.
— Конечно, конечно, мосье Пуаро, — закивала миссис Хаббард. — Поверьте, мне так неловко причинять вам беспокойство!
— Никакого беспокойства вы мне не причиняете. Мне самому интересно. Но пока я буду думать, мы должны начать действовать. С чего? Ну, скажем.., с туфельки, с вечерней туфельки. Да-да! С нее-то мы и начнем. Мисс Лемон!
— Я вас слушаю, мосье Пуаро! — Мисс Лемон тут же оторвалась от размышлений о своей картотеке, еще больше выпрямилась и автоматически потянулся за блокнотом и ручкой.
— Миссис Хаббард постарается забрать оставшуюся туфлю. Вы пойдете на Бейкер-стрит, в бюро находок. Когда была потеряна туфля?
Миссис Хаббард задумалась:
— Я точно не помню, мосье Пуаро. Месяца два назад. Но я узнаю у самой Салли Финч.
— Хорошо. — Он опять повернулся к мисс Лемон. — Скажите им что-нибудь, ну например, что забыли туфлю в электричке, — это выглядит наиболее правдоподобно, — или в автобусе. Сколько автобусов ходит в районе Хикори-роуд?
— Всего два.
— Понятно. Если на Бейкер-стрит вам ничего не скажут, обратитесь в Скотленд-Ярд и скажите, что вы оставили ее в та-си.
— Не в Скотленд-Ярд, а в бюро Лэмбет, — со знанием дела поправила его мисс Лемон. Пуаро развел руками:
— Вам виднее.
— Но почему вам кажется… — начала миссис Хаббард. Пуаро не дал ей договорить.
— Давайте посмотрим, что ответят в бюро находок. Потом мы с вами, миссис Хаббард, решим, как быть дальше. Тогда вы подробно опишете мне ситуацию.
— Но, уверяю вас, я вам все рассказала!
— О нет, позвольте с вами не согласиться. Люди в доме живут разные. А любит Б, Б любит Г, а Г и Д, возможно, заклятые враги на почве ревности к А. Именно это меня будет интересовать. Чувства, переживания. Ссоры, конфликты, кто с кем дружит, кто кого ненавидит, всякие человеческие слабости.
— Поверьте, — в некотором замешательстве произнесла миссис Хаббард, — я ничего такого не знаю. Я в подобные дела не вмешиваюсь. Я просто веду хозяйство, обеспечиваю провизией…
— Но вам же небезразличны люди! Вы сами об этом говорили. Вы любите молодежь. И на работу пошли не ради денег, а для того, чтобы общаться с людьми. В общежитии есть студенты, которые вам симпатичны, а есть и такие, которые вам не очень нравятся, а может, и вовсе не нравятся. Вы должны рассказать мне об этом, и вы расскажете! Ведь у вас на душе тревожно.., причем вовсе не из-за пропавших вещей; вы вполне могли заявить о них в полицию.
— Что вы, миссис Николетис наверняка не захотела бы обращаться в полицию.
Пуаро продолжал, как бы не слыша:
— Но вас беспокоят не вещи, вы боитесь за человека! Да-да, именно за человека, которого считаете виновником или, по крайней мере, соучастником краж. Значит, этот человек вам дорог.
— Вы шутите, мосье Пуаро!
— Нисколько, и вы это знаете. Больше того, я считаю вашу тревогу обоснованной. Изрезанный шарф — выглядит довольно зловеще. И рюкзак тоже. Все остальное может быть чистым ребячеством, но я и в этом не уверен. Совсем даже не уверен!
Слегка запыхавшись, миссис Хаббард поднялась по лестнице дома № 26 на Хикори-роуд и только было собралась открыть ключом свою квартиру, как входная дверь распахнулась, и по лестнице взлетел рослый огненно-рыжий юноша.
— Привет, ма! — сказал Лен Бейтсон (уж такая у него была манера называть миссис Хаббард). Этот добродушный юноша, говоривший на кокни[2], был, к счастью, начисто лишен комплекса неполноценности. — Вы из города? Ходили прошвырнуться?
— Я была приглашена на чай, мистер Бейтсон. Пожалуйста, не задерживайте меня, я спешу.
— А какой я сегодня трупик вскрыл! — сказал Лен. — Прелесть!
— До чего же вы гадкий. Лен! Разве можно так говорить? Прелестный труп… Надо же додуматься! Меня даже замутило.
Лен Бейтсон захохотал так, что эхо раскатилось по коридору.
— Силии ни слова, — сказал он. — Я проходил тут мимо аптеки и заглянул к ней. «Зашел, — говорю, — рассказать о покойнике». А она побелела как полотно, чуть в обморок не грохнулась. Как вы думаете, почему, мама Хаббард?
— Ничего удивительного, — произнесла миссис Хаббард. — Вы кого угодно доконаете. Силия, наверно, подумала, что вы говорите о настоящем покойнике.
— То есть как о «настоящем»? А трупы в нашей анатомичке, по-вашему, что, синтетические?
Справа распахнулась дверь, и выглянувший из комнаты тощий, длинноволосый, лохматый юнец проворчал:
— А, это ты! А я подумал, у нас тут толпа здоровенных мужиков! Голос один, а топота как от целой роты!
— Надеюсь, тебе это не действует на нервы?
— Не больше, чем обычно, — сказал Найджел Чэпмен и скрылся в комнате.
— Наше нежное создание! — съязвил Лен.
— Ради Бога, не задирайтесь! — попыталась его утихомирить миссис Хаббард. — Я люблю, когда люди в хорошем настроении и не ссорятся по пустякам.
Молодой великан с ласковой ухмылкой взглянул на нее с высоты своего роста.
— Да плевать мне на Найджела, ма.
В этот момент на лестнице показалась девушка.
— Миссис Хаббард, вы срочно нужны миссис Николетис. Она у себя в комнате.
Миссис Хаббард вздохнула и пошла наверх. Высокая смуглая девушка, передавшая распоряжение хозяйки, отступила к стене, пропуская ее.
Лен Бейтсон спросил, снимая плащ:
— В чем дело, Вэлери? Мама Хаббард пошла жаловаться на наше поведение?
Девушка передернула худенькими точеными плечиками, спустилась вниз и пошла через холл.
— Это все больше походит на сумасшедший дом, — бросила она, обернувшись. Она двигалась с ленивой, вызывающей грацией манекенщицы.
Дом № 26 по Хикори-роуд на самом деле состоял из двух домов — 24 и 26, соединенных общим первым этажом, где помещалась гостиная и большая столовая, а подальше находились две раздевалки и маленькая канцелярия. В каждую половину дома вела своя лестница. Девушки жили в правом крыле, а юноши — в левом, оно-то и было раньше отдельным домом.
Поднимаясь по лестнице, миссис Хаббард расстегнула воротник пальто. Вздохнув еще раз, она направилась в комнату миссис Николетис.
— Опять, наверное, не в духе, — пробормотала миссис Хаббард, постучалась и вошла.
В гостиной миссис Николетис было очень жарко. Электрокамин работал на полную мощность. Миссис Николетис, дородная смуглая женщина, все еще привлекательная, с огромными карими глазами и капризным ртом, курила, сидя на диване и облокотившись на грязноватые шелковые и бархатные подушки.
— А… Наконец-то! — Тон ее был прямо-таки прокурорским.
Миссис Хаббард, как истая сестра мисс Лемон, и бровью не повела.
— Да, — ехидно отвечала она. — Вот и я. Мне доложили, что вы меня искали.
— Конечно, искала. Ведь это чудовищно, просто чудовищно!
— Что чудовищно?
— Счета! Счета, которые мне из-за вас предъявляют! — Миссис Николетис, как заправский фокусник, достала из-под подушки кипу бумаг. — Мы что, гусиными печенками и перепелами кормим этих мерзавцев? У нас тут шикарный отель? Кем себя считают эти студентишки?