Ни Вебстер, ни его друзья и сами не знали, чего они хотят, но они не могли стать безучастными свидетелями раздирающего душу зрелища. В обрыве скалы были кое-где трещины, кое-где песок. Вебстер, заметив, что человек с ружьем больше не обращает на них внимания, рискнул спуститься. За ним последовали Дарио и Эррингтон.
Но им ничего не удалось сделать. Разбойники не захотели ввязываться в сражение. Пока трое молодых людей пробирались по песчаному берегу, барка начала быстро удаляться.
Американец безрезультатно расстрелял вдогонку все семь патронов.
Он был взбешен и обратился с упреком к подошедшей Доротее:
— Ну, вот… Нам не так надо было действовать. А теперь целая стая негодяев улизнула у нас из-под носа.
— А что, собственно, нам нужно? Разве главный виновник не понес кару? Когда они уйдут подальше в море, как только удостоверятся, что карманы у него пусты и он не хочет раскрыть секрет, они бросят своего предводителя в море вместе с трупом самозваного маркиза.
— И вы будете удовлетворены наказанием одного Эстрейхера?
— Да.
— Вы его сильно ненавидите?
— Он убил моего отца.
Все на минуту смолкли. Потом Дарио спросил:
— Но остальные…
— Пусть их вешает кто-нибудь другой. Так для нас будет лучше. Если арестуют шайку, то начнутся допросы, суд, газеты вокруг нас поднимут шум. Очень нам это интересно? Помните, маркиз Богреваль советовал нам улаживать дела без посторонних.
Эррингтон вздохнул:
— Дела-то наши действительно улажены, но секрет бриллиантов потерян…
Далеко в океане еле виднелась барка, удаляющаяся к северу.
* * *
В тот же вечер часов в 9 Джордж Эррингтон и Марко Дарио привезли на постоялый двор нотариуса, мечтавшего поспокойнее провести ночь да поскорее вернуться к своим делам, поручили его попечению вдовы Амуру, посоветовав ей ни о чем не болтать. А сами запрягли лошадь и в сопровождении Кентэна, державшего под уздцы больную Кривую Ворону, поехали на фургоне по каменистой дороге «чертовой тропы» к развалинам Рош-Перьяк.
Доротея с детьми спала в эту ночь в своем обычном жилище — фургоне, а трое молодых людей устроились на ночлег в башенной комнатке.
Ранним утром следующего дня Арчибальд Вебстер помчался куда-то на своей мотоциклетке и вернулся только к полудню.
— Я был в Сарзо, — сказал он, — в аббатстве и купил у монахов развалины замка Рош-Перьяк.
— Господи боже! — воскликнула Доротея. — Вы что же, хотите провести тут остаток своей жизни?
— Нет, но Эррингтон, Дарио и я хотим спокойно продолжать поиски, а спокойно можно себя чувствовать только в собственных владениях.
— Слушайте, Вебстер. Вы кажетесь богатым человеком. Неужели же и вас интересуют бриллианты и вы хотите их отыскать?
— Я стараюсь только до конца довести дело маркиза Богреваль. Если бриллианты существуют, пусть они лучше попадут в наши руки… Вы поможете нам в поисках?
— Нет.
— Вот так так! Почему?
— Потому что мое дело доведено до конца: преступник наказан.
— Но, надеюсь, что вы, по крайней мере, не уедете сейчас и побудете здесь с нами несколько дней.
— Это можно. И я, и детишки нуждаемся в отдыхе. Поживем пока тут. А наутро 27 июля я назначаю общий отъезд.
— Что значит общий?
— Это значит, что и вы все поедете с нами.
— Куда?
— В Вандее есть старинная помещичья усадьба, в ней в конце июля соберутся другие потомки маркиза Богреваль. Я хочу познакомить вас с нашими общими родственниками — графом Шаньи де Роборэй и бароном Давернуа. А оттуда можно будет вернуться обратно и докапываться до сокровищ.
— И вы вернетесь?
— Нет.
— Тогда и я перепродам кому-нибудь эти развалины. Наступившие дни были для трех молодых людей полны
безмятежного очарования. Утро они проводили в поисках, разведках и раскопках. Но так как Доротея в этом участия не принимала, то и их пыл очень быстро остывал. Завтракали и обедали все вместе возле фургона, который стоял под сенью колоссального дуба. Милая болтовня, шутки, чудесная погода, общество красивой и жизнерадостной молодой девушки — все это так нравилось, что нередко компания засиживалась после ужина чуть не до самого утра. Время проходило безоблачно. Никто не нарушал их покоя и даже, если бы постороннему взбрело в голову подойти к их стоянке, то он был бы напуган дощечкой, прибитой у входа в аллею, с надписью: «Частное жилище. Ходить опасно. Злые собаки и волчьи ямы».
Мальчики тоже завязали тесную дружбу с молодыми иностранцами. Вместе играли и шалили, и все семеро приходили в восторженный экстаз при одном упоминании имени Доротеи.
Доротея казалась им почти сверхъестественным существом. Хотя она подробно рассказала им про свою жизнь, про то, как она была больничной сиделкой, как скиталась по ярмаркам, как встретилась и какую борьбу вела с Эстрейхером, и хотя они ни на минуту не сомневались, что это сущая правда, но все-таки им казалось странным пребывание княжны д’Аргонь в роли канатной плясуньи. Странным и восхитительным. Короче говоря, все иностранцы влюбились.
Первым прорвался, как и следовало ожидать, темпераментный итальянец Марко Дарио:
— Мои сестры будут очень рады принять вас как родную, как мою жену…
Это было на четвертый день их жизни среди развалин Рош-Перьяк. А на пятый день Эррингтон заговорил о своей матери, которая будет «страшно счастлива иметь такую дочь, как Доротея». На шестой день пришла очередь Вебстера, на седьмой они готовы были передраться между собой, а на восьмой, собравшись вместе, сообща потребовали от Доротеи, чтобы она открыто сказала, кого из них выбирает.
— Почему же только из вас? — залилась она своим веселым смехом. — У меня и кроме вас есть до дюжины кузенов и до сотни знакомых, которые могут предъявить такие же требования.
На девятый день, под новым еще более дружным и сильным натиском, она наконец согласилась произвести выбор.
— Когда?
— Первого августа.
— Даете честное слово?
— Клянусь.
После этого разговора веселые поиски бриллиантов прекратились окончательно. Эррингтон, присоединяясь к давно уже высказанному Монфоконом мнению, заявил, что искомое сокровище — Доротея и что это сокровище самое лучшее и драгоценное из всего, что оставил после себя на земле маркиз Богреваль.
Утром двадцать четвертого Доротея дала сигнал к отъезду. Оставляя Рок-Перьяк, оставляли и надежды на отыскание клада.
— Вы, кузина Доротея, — сказал Дарио, — сами должны были приняться за розыски. Только вы одна способны открыть то, чего не сумел открыть никто за два века.
Она беззаботно отмахнулась.
— Бросьте об этом думать.
Доротею пробовали уговорить поехать по железной дороге, а фургон сдать багажом. Она отказалась, и иностранцам волей-неволей пришлось сопровождать «Цирк Доротеи» и присутствовать на представлениях при всех остановках. Эти представления дали новые поводы для восхищения: Доротея solo, Доротея на Кривой Вороне, Доротея на канате, Доротея танцует, Доротея разговаривает с публикой
В Нанте, где Доротея хотела повидаться с нотариусом Деларю, была сделана двухдневная остановка. К этому времени нотариус уже оправился от волнений путешествия в Рош-Перьяк Он, по словам Доротеи, очень мило ее встретил, познакомил со своей семьей и удержал завтракать.
Наконец в последний день июля после обеда они достигли Мануара. Оставив фургон под надзором ребят, Доротея в сопровождении своих спутников направилась к дому.
Двор казался вымершим. Однако через открытое окно доносились звуки бурного разговора. По сварливому тону и простонародному говору Доротея узнала Вуарена, ростовщика. Стуча кулаком по столу, он выкрикивал:
— Извольте уплатить! По закладной за подписью вашего деда вы обязаны в 5 часов 31 июля 1921 года уплатить триста тысяч франков наличными деньгами или государственными обязательствами. При неуплате — имение мое.
Дальше слышны были голоса Рауля и графа Октава Шаньи, просивших сделать отсрочку платежа.
— Никаких отсрочек, — настаивал ростовщик. — Уже четыре часа сорок восемь минут.
Вебстер, тронув Доротею за рукав, спросил:
— Рауль — это наш кузен? — Да.
— А кто другой?
— Ростовщик, у которого заложено имение.
— Предложите ему мой чек. Я буду рад…
— Он не возьмет чека.
— Почему?
— Потому что он хочет захватить имение. Вы очень добры, Вебстер, и я чрезвычайно благодарна вам. Но неужели вы думаете, что лишь простой случайностью объясняется наш приезд сюда 31 июля за четверть часа до срока?
Она направилась к входу и через прихожую вошла в зал.
Рауль и Шаньи встретили ее удивленными и радостными восклицаниями. На крики прибежала графиня Шаньи.
За столом с двумя приятелями сидел Вуарен, раскладывая вынутые из портфеля бумаги и следя за движениями часовой стрелки.
