— А я думал, муниципалитет запретил подобные туры два года назад, после того как в канализационную систему стали сливать человеческие экскременты.
— Может быть, может быть, — сказал полковник. — Нам все устроил приятель, а его друг работает в военном министерстве. Мы с Мэвис всегда хотели попробовать. Понимаете, хотя я с полком был здесь во время войны, но пообещал Мэвис, что без нее сюда не сунусь. — Он улыбнулся жене, и она мило улыбнулась в ответ.
Мы медленно двигались по течению вдоль длинного сводчатого туннеля! Ламп на стенах прибавилось, они образовывали огромную гирлянду из световых пятен, уходивших, казалось, в бесконечность, причем число ламп удваивалось за счет их отражения в черной воде туннеля.
— Конечно, — сказал полковник, выставляя на стол бутылку вина. И постучал своим длинным костлявым пальцем по своему длинному костлявому носу, нависшему над густыми седыми усами. — Нюх у меня уже не тот, что был раньше. — Он намазал паштет на хлебную корку. — У Мэвис тоже. И все из-за карри, да, дорогая? И куриного виндалу, а?
При упоминании о курином виндалу Ледок взглянул на господина Мирвезера, поморщился, но тут же принял обычный вид.
Госпожа Мирвезер снова улыбнулась.
— Ерунда, Говард. Это от старости.
— Ха! — довольно воскликнул полковник. И снова повернулся ко мне. — Всегда вещи своими именами называет.
Я отпил глоток вина. В окружавшей нас вони его вкус было не разобрать, но мне, собственно, было без разницы.
Полковник сунул корку хлеба в рот. С минуту тщательно жевал, потом проглотил.
— Я вот что хочу спросить. Конечно, я не собираюсь лезть в ваши дела. Если сочтете меня излишне любопытным, кончим на этом, и все. Но как вы, ребята, здесь оказались? Не самое подходящее место для прогулок, а? Понимаете, нам показалось, будто мы слышали выстрелы. Хотя поклясться не можем. Эти туннели сильно искажают звук. Но нам показалось, это были выстрелы, да, Мэвис?
Госпожа Мирвезер уверенно кивнула.
— Да, выстрелы, — подтвердила она. Я разбираюсь в выстрелах, Говард.
— Ха! — сказал полковник и повернулся ко мне. — Это точно, она разбирается.
— Да, — в свою очередь подтвердил я, — это были выстрелы.
Я коротко рассказал им, кто мы и что с нами случилось.
— Невероятно! — заметил полковник. — Так, говорите, вы пинкертон? Наслышан о вас, разумеется. А тот, в кого вы стреляли. Он мертв?
— Вероятно, да, полковник. Я не стал его вылавливать, чтобы пощупать пульс.
— Понятно, — сказал он. Кивнул. — Понятно. — И покачал головой. — Невероятно! Ну, мой мальчик, ваш путь прям, как древко пики. Позвать полицию, а?
— В обычной ситуации я бы так и сделал, — согласился я, — но не думаю, что в данном случае это годится. Думаю, полиция, но крайней мере, один ее представитель, также причастна к этому делу.
Он поднял пушистые седые брови.
— Надо же! Невероятно! — Он нахмурился и взглянул на жену. — Такого никогда бы не случилось в Англии, верно, Мэвис? — Он быстро повернулся к Ледоку. — Извините. Не обижайтесь, старина. Я ничего не имею против французов. Весьма приличная публика, когда узнаешь их поближе. Участвовал вместе с ними в битвах против гуннов. Бьются, как тигры, когда их заведешь.
Ледок улыбнулся.
— А я и не обиделся. — Он твердил это или что-то подобное весь вечер.
— И эти ребята, Пьер с Жаком, или как их там, — полковник ткнул большим пальцем назад, на двух мужчин на корме лодки, — прекрасные помощники. Соль земли.
Он повернулся ко мне.
— Может, вам чем-нибудь помочь? Что-нибудь разведать? Разузнать? А?
Я улыбнулся.
— Нет, полковник, благодарю. Нам бы только отсюда выбраться, а так все в порядке.
Полковник явно огорчился.
— Ну, раз так… — Вдруг он снова оживился. — Но вот что. — Он полез в карман пиджака, достал оттуда серебряный футляр для визиток и вытащил одну. — Моя визитка, а? На всякий случай. Мы с Мэвис остановились в «Рице», будем там до четверга. Дороговато, конечно, но чай заваривать умеют.
Я взял карточку.
— Спасибо, полковник.
— Понадобится подкрепление, дайте знать.
— Непременно.
Он посмотрел на меня и слегка нахмурился.
— Вот еще что. Извините, что вмешиваюсь, но у вас какое-то пятно вот здесь. — Он постучал костлявым пальцем по своей впалой щеке.
Я достал носовой платок.
Через пятнадцать минут мы уже были на улицах Парижа, недалеко от Елисейских полей и Сены. Никогда городские огни не казались мне такими яркими — Эйфелева башня к югу от нас сверкала, как маяк, и никогда городской воздух не казался мне таким свежим.
Мы распрощались с полковником и госпожой Мирвезер. Полковник отверг наше предложение внести свою лепту в оплату услуг канализационных рабочих.
— За мой счет, парень. Небольшой вклад в военную операцию, а?
Они уехали на одном такси, а Ледок остановил для нас другое. Как только мы сели в машину, водитель громко втянул воздух, и лицо его немедленно съежилось, словно сжавшись в кулак. Он принялся размахивать руками и кричать на отвратительном французском. Ледок начал тоже махать руками и кричать. Наконец водитель что-то проворчал и кивнул. Но, прежде чем отъехать, он демонстративно открыл оба своих окна. Я не мог на него обижаться.
— Придется накинуть ему пять франков, — сказал Ледок, откидываясь на сиденье. — За то, что после нас он будет вынужден чистить машину.
— Годится.
Ледок сунул руку в карман и вынул часы.
— Всего-то двенадцать часов.
— Да, — сказал я, — но какого дня?
Он улыбнулся.
— Мы можем переодеться и успеть на баржу, чтобы поговорить с этой Лавинг.
— Сперва надо бы кое-что обсудить.
— Да?
— Рейли. Он знает ваше имя. И, думаю, легко вас разыщет.
— А! — Ледок посмотрел на мелькающие фонари, поглаживал бородку. — И он действительно может это сделать.
— Наверное, шишка на голове ему очень мешает.
Ледок взглянул на водителя. И небрежно сказал:
— Вы, надеюсь, догадываетесь, что водитель этого такси педераст и изменник родины. А жена его проститутка и больна сифилисом.
Водитель, похоже, и бровью не повел. Ледок довольно улыбнулся.
— Не надо забывать и джентльмена, которого вы оставили отдыхать в канализации.
Я вдруг вспомнил как бешено металось световое пятно, как тяжело, со всплеском рухнуло в воду тело, вспомнил тьму, неожиданную вспышку выстрела, сперва его пистолета, потом моего.
— Рейли, — продолжал Ледок, — наверняка воспринял это как личную обиду и решил, что должен отомстить. — Он немного подумал. — Возможно, нам обоим стоит переехать.
— Он же не знает, где я остановился.
— Зато мсье Лагранд знает. Он пытался скрыть кое-какие факты, вы не забыли? И появление мадам Нортон в отеле вполне может быть не самым серьезным из них. Кто знает, если мы обнаружим другие факты, еще менее привлекательные, он может принять меры и положить конец нашему расследованию.
— Анри, завтра я встречаюсь с одним из инспекторов. Если Лагранд хочет меня схватить, он сможет это сделать, как только я появлюсь у него на горизонте.
— Вы меня неправильно поняли. Сомневаюсь, чтобы он начал действовать открыто. Вы ведь пинкертон, так? За вами стоит крупная, серьезная организация. Мсье Лагранд вряд ли захочет с ней ссориться. Но к завтрашнему дню, самое позднее, он будет знать, что Рейли вас разыскивает.
— И он подскажет ему, где я остановился. Возможно. Но у меня такое чувство, что Лагранд хочет, чтобы мы продолжали расследование. Его ведь никто не вынуждал отдавать нам эти отчеты. И ему не было нужды устраивать завтрашнюю встречу. Мне кажется, он хочет посмотреть, что мы откопаем. И насколько хорошо он замел свои следы.
— Куда бы эти следы ни вели?
— Да.
— И вы готовы, mon ami, рисковать жизнью ради такого предположения?
Я улыбнулся.
— Нет, конечно, если не вынудят обстоятельства.
— Bon. Так уж вышло, одна моя хорошая подруга сейчас уехала за город. И оставила мне ключи от своей городской квартиры. Это в одиннадцатом округе, не самое роскошное место, но нам сгодится. Там хватит места для двоих. А за углом есть маленькое бистро, и там готовят превосходное poulet sauté à l’estragon. То есть цыпленка под соусом из эстрагона и лука-шалота.
— Угу. А что ваша подруга делает за городом?
— Гостит у мужа.
— Гостит?
— У него поместье в Нормандии, а она Нормандию не выносит. Она навещает его в апреле и мае, чтобы полюбоваться, как цветут яблони, и еще раз в декабре, на Рождество. А на лето она уезжает в Канны. Одна.
— Странный у них брак.
— Причем для обоих. У него веселые, безропотные деревенские девицы, пахнущие яблоками и сливочным маслом, а у нее… — Он лукаво улыбнулся. — Ну, кроме всего прочего, у нее есть я.
