Ознакомительная версия.
Не успел я и глазом моргнуть, как миссис Фрост негромко заметила:
– Я приняла вас в моем доме потому, мистер Гудвин, что вас пригласила моя дочь. Но вам не кажется, что вы ведете себя вызывающе? У меня нет никаких версий.
– Не обращай на него внимания, Калида, – пробурчал Дадли Фрост. – Как будто его нет. Лично я отказываюсь с ним разговаривать.
Он потянулся за виски.
– Если на то пошло, – заметил я, глядя миссис Фрост прямо в глаза, – то я могу вести себя еще более вызывающе и тем не менее сохраню надежду попасть в рай. Почему бы мне, например, не высказать свое отношение к вашему лицемерному замечанию о том, что вы приняли меня в своем доме? Во-первых, этот дом не ваш – он принадлежит Елене, если, конечно, она вам его не подарила…
Мисс Фрост тихонько ахнула, а миссис Фрост в изумлении уставилась на меня, но я не растерялся:
– Я просто хочу, чтобы вы поняли, с кем имеете дело. Полицейские и те не так глупы, как вы, вероятно, считаете. Пора наконец посмотреть правде в глаза. Бойдена Макнейра прикончили, и Елена Фрост посчитала своим долгом выяснить, кто это сделал. У нее хватило ума обратиться именно к тому, кто действительно может помочь. И, слава богу, у нее хватает средств, чтобы заплатить за это. И вот она – ваша дочь, племянница, двоюродная сестра и почти невеста – привозит меня сюда. Я прекрасно понимаю, что вы не собираетесь выкладывать мне всю подноготную. И вы это знаете. Но почему я должен выслушивать какой-то детский лепет: у Макнейра болела голова, и он отправился к Ниро Вульфу, чтобы там свести счеты с жизнью? У вас даже не хватает смелости сказать прямо: мы отказываемся говорить на эту тему, ибо во что бы то ни стало хотим остаться в стороне. Но давайте попробуем разобраться. Может быть, вы все-таки имеете к этому делу некоторое отношение? – Я нацелил карандаш прямо на тонкий нос Перрена Джебера. – Начнем с вас. Знаете ли вы, что Дадли Фрост мог бы сказать нам, где шкатулка?
Я внимательно смотрел на Джебера, но краем глаза наблюдал за миссис Фрост, которая сидела слева от него. Джебер попался на мою хитрость. Он резко повернулся к Дадли Фросту и снова уставился на меня. Миссис Фрост вздрогнула, глянула на Джебера и замерла. Дадли прямо-таки зарычал:
– Что? Какая еще шкатулка? Эта идиотская штука из его завещания? Вы, видно, тоже спятили, черт побери! Да как вы смеете….
– Спокойно. – Я мягко улыбнулся. – Я всего лишь сказал, что вы могли бы. Да, именно та штука, которую Макнейр завещал Вульфу. Она у вас?
Фрост повернулся к сыну и прорычал:
– Я отказываюсь с ним разговаривать!
– Как хотите. Но вообще-то я на вашей стороне. И вот что я вам скажу. Вы прекрасно знаете, что окружной прокурор вправе заставить вас дать отчет о состоянии наследства вашего брата. А об ордере на обыск вы когда-нибудь слышали? Надеюсь, что, когда полицейские поехали сегодня с таким ордером к вам домой искать шкатулку, горничная открыла им дверь. Она вам не звонила? Думаю, что поиски шкатулки позволили им увидеть много интересного. Хотя, может быть, они туда еще не приехали, а только едут. И не ругайте горничную – что она могла сделать?
Дадли Фрост вскочил:
– Они не смеют! Это же уму непостижимо!
– Согласен. Я и не говорю, что они уже это сделали, просто в случае расследования убийства у полиции особые права.
Дадли Фрост устремился к выходу.
– Пошли, Лу. Еще посмотрим, черт побери!
– Но, отец, я не…
– Сказано тебе, пошли! Или ты не сын мне? – У двери он обернулся: – Спасибо за угощение, Калида. Если что, звони. Лу, пошли же, черт тебя побери! А ты, милая Елена, дурочка. Я давно это тебе говорил. Лу!
Луэллин что-то вполголоса сказал сестре, кивнул тетке и, делая вид, что не замечает Джебера, поспешил вслед за отцом на защиту своей крепости. Из прихожей донеслись раздраженные голоса, хлопнула дверь.
Миссис Фрост встала и, глядя на дочь сверху вниз, укоризненно произнесла:
– Елена, ужасно, что это произошло именно сейчас, ведь скоро ты станешь совсем взрослой и начнешь жить своей жизнью. Я знаю твое отношение к Бойду, для меня он тоже много значил. Сейчас ты настроена против меня, но со временем все это забудется. Я всегда советовала тебе относиться к нему сдержаннее. Тебе же добра желала – ведь молодым нужны сверстники. Милый ты мой ребенок… – Она наклонилась и, коснувшись плеча дочери, продолжала: – Сейчас ты похожа на своего отца, ты поддалась эмоциям и ни о чем не можешь судить здраво. Конечно, я не согласна с Перреном, иронизирующим насчет твоей мести. Но ты же знаешь, Перрен обожает насмешничать, это его манера, как он говорит – ироничное отношение к действительности. Я понимаю, почему ты захотела нанять этого сыщика. У тебя благородное и щедрое сердце. – Она по-прежнему не повышала голоса, но теперь в нем появились жесткие, металлические нотки. – Я твоя мать и не верю, что ты на самом деле хочешь видеть здесь человека, утверждающего, будто я отказываюсь обсуждать эту тему, так как хочу остаться в стороне. Извини, я сегодня резко говорила с тобой по телефону, просто нервы были на пределе. Здесь сидели полицейские, ты куда-то пропала, мы все волновались. Неужели ты не понимаешь? Оскорбления и угрозы в адрес твоей семьи никому не помогут. Надеюсь, за двадцать один год ты поняла, что можешь положиться на меня. И хотелось бы верить, что это взаимно…
Елена встала. Ее лицо побледнело, губы дрогнули, я даже забеспокоился и хотел вмешаться, но решил до поры придержать язык. Она стояла очень прямо, опустив руки со сжатыми кулаками, и у нее еще хватало сил не отводить взгляда от миссис Фрост – именно это и остановило меня. Джебер шагнул было к ней, но тоже приостановился.
– Мама, ты можешь на меня положиться, – прошептала она. – Но и дядя Бойд мог. Что здесь такого? Что? – Она посмотрела на меня и сказала как-то по-детски: – Не обижайте мою мать, мистер Гудвин.
Потом круто повернулась и выбежала из комнаты, оставив нас втроем.
Я отметил, что она скрылась за дверью справа, а не за той, что вела в прихожую.
Перрен Джебер пожал плечами и задумчиво потер пальцами свой тонкий нос. Миссис Фрост, прикусив губу, посмотрела на него, потом на дверь, за которой скрылась ее дочь.
– Надеюсь, она не отказалась от моих услуг, – заметил я непринужденно. – Во всяком случае, таково мое мнение. А вы как думаете?
Джебер слабо улыбнулся:
– Вам не пора?
– Может быть. – Я не торопился закрывать блокнот. – Хочу, чтобы вы все-таки поняли: мы не в бирюльки играем. Для нас это хлеб насущный, а не развлечение. И вряд ли вам удастся отговорить мисс Фрост. Пойдемте к ней в спальню, или куда она там направилась, и спросим, уволен я или нет. – Я посмотрел на миссис Фрост. – Или давайте поговорим здесь. Кстати, ведь эту красную шкатулку действительно могут найти у Дадли Фроста. Что тогда?
– Идиотизм какой-то, – ответила она.
– Пожалуй. – Я кивнул. – Пока мы квиты. Но учтите, если вы меня выставите, то стоит Вульфу попросить, и инспектор Кремер тут же пришлет со мной своего человека, а с полицией вам ссориться не с руки – они люди, склонные к подозрениям. Пока же они никого конкретно не подозревают, просто считают, что вы чего-то недоговариваете, ибо люди вашего круга не любят, когда их фамилии появляются где-либо, кроме колонки светской хроники. Например, полиция убеждена, что вы знаете, где шкатулка. Вам, конечно, известно, что по завещанию Макнейра она принадлежит Ниро Вульфу. И нам бы очень хотелось заполучить ее, просто ради любопытства.
Вежливо выслушав меня, Джебер повернулся к миссис Фрост и улыбнулся:
– Видишь, Калида, мистер Гудвин на самом деле думает, что мы что-то знаем. И полиция тоже. Поэтому единственный способ отделаться от них – удовлетворить их любопытство. Почему бы не сказать им что-нибудь? – Он очертил в воздухе круг. – Давай говорить все подряд.
Она смотрела на него с явным неодобрением.
– Мне кажется, шутки здесь неуместны, а твоя ирония в особенности.
Джебер поднял брови:
– Я и не думал шутить. Им нужны факты о Бойде, что ж, попробуем помочь. – Он взглянул на меня: – Вы умеете стенографировать? Прекрасно, тогда пишите. Макнейр был заядлый любитель устриц, коньяку предпочитал кальвадос. Его жена умерла при родах, потому что ему страшно хотелось стать художником и из-за бедности он не мог обеспечить ей надлежащий уход. Ты что-то сказала, Калида? Ему же нужны факты! Однажды Эдвин Фрост купил у Макнейра его картину за две тысячи франков – тогда это было четыреста долларов, – а на следующий день отдал ее цветочнице за фиалку. Не за букет – за один цветок. Дочь свою Макнейр назвал Гленной, потому что это имя означает «долина», а она выбралась, так сказать, из долины смерти, когда ее мать умерла во время родов. Типично кальвинистское развлечение – придумывать подобные имена. А миссис Фрост была с ним давно знакома и однажды спасла его от нищеты и отчаяния. Однако когда Макнейр стал знаменитым модельером, за все ее покупки он неизменно назначал предельно высокие цены. И ни разу…
Ознакомительная версия.
