– Ну, что ж, Дональд, у нас появился неплохой момент для разговора.
– О чем?
– О многом.
Я присел рядом с Хелен на маленькую кушетку. Она поднялась с нее и пересела на стул, лицом ко мне.
– Я хочу видеть твое лицо, – сказала она. – Если ты собираешься мне лгать, я увижу.
– Начало разговора не слишком вдохновляет…
– Ты мне нравишься, Дональд.
– Вот это – приятное начало.
– Ты мне понравился с первого раза, как я тебя увидела.
– К чему ты ведешь? – спросил я уже серьезно.
– Да. Проще простого девчонке-симпатяжке напустить на себя скромный вид и, если кто-то… ну, например, ты… на нее положил глаз, очень, очень мягко привадить к себе. Я так не делаю. Когда мне кто-то нравится, я влюбляюсь в него по уши. А когда мне кто-то не нравится, он мне просто не нравится, вот и все. Понимаешь?
Я кивнул.
– Та, первая ночь в пустыне, – сказала Хелен, – одна из счастливейших ночей в моей жизни. Вторая ночь была почти так же хороша.
– А теперь?
– Теперь же мне все это не нравится.
– Почему?
– Я думала, мы тянемся друг к другу.
– Так оно и есть.
Лицо Хелен исказилось как от боли. Она посмотрела мне прямо в глаза.
– Неправда. Ты охладел ко мне. И я думаю, что знаю из-за чего… Этот рэкет, мое мошенничество как способ жизни… Так?
– Я к тебе не охладел, Хелен. Ты мне нравишься. Все больше и больше.
– Да? Допустим, что так. – Она помолчала. – Как бы то ни было, но мое сотрудничество с Кулаком, машинный этот рэкет… Я жила на свой страх и риск, зная, что я по одну сторону закона, а полиция – по другую. Впрочем, и «быки», и служащие казино тоже сплошь и рядом преступают закон. У меня много раз они вымогали деньги. Даже Кулак попадался пару раз. Вот почему я и смотрю на полицию… ну, как на полицию.
Я молчал.
Она отвела глаза, устремив их на кончик своей туфли.
– Ну, Дональд, я же не говорю, что ты… – пробормотала она, – если ты думаешь, что мне что-то известно об убийстве Кулака, и ты решил, что я расколюсь из-за симпатии к тебе, из-за… взаимной нашей симпатии… Ты решил разыграть для меня спектакль, сделать вид, что бросил частный сыск, и таким образом вытянуть из меня то, что я знаю… – Она вдруг сбилась, покраснела, потом внезапно успокоилась, уставившись на меня своими темно-серыми глазами. – Так вот, Дональд, мне кажется, что я тогда в самом деле могла бы тебя убить… Если ты таким образом меня дурачишь…
– Тогда я не поставил бы тебе это убийство в вину.
Она продолжала изучающе смотреть на меня.
– Собираешься что-нибудь добавить?
Я улыбнулся и покачал головой.
Она резко встала:
– Будь ты проклят, Дональд! Хотела бы я знать, что ты со мной сделал!.. Но вот что, – я ведь уверена, что ты продолжаешь расследование. Но тогда запомни, что я тебе сказала!
– Обязательно запомню. Но… Как ты думаешь, где сейчас Луи?
– Откуда мне знать? Ты дал ему денег?
– Да.
– Он все-таки какой-то странный, этот Луи.
– В каком смысле?
– Получает удовольствие от драки.
– Еще?
– Не знаю. Все идет от этой любви мужчин к дракам. Они все становятся чокнутыми рано или поздно. И Кулак тоже был отчасти таким. Это помогает им жить. Не видеть вещи так, как вижу я… И ты… Послушай, Дональд, ты впрямь надеешься, что чуть погодя, если ты будешь рядом, я настолько потеряю голову, что все разболтаю?
– Я как-то об этом не задумывался.
– Самое время задуматься.
– Ладно, задумаюсь.
– Если ты когда-нибудь попытаешься расспрашивать меня об этом, я… тебя убью. Я… я не только тебя возненавижу, но… но… со мной ужасное произойдет что-то, Дональд. Я потеряю опору. Пожалуйста, Дональд, дай мне шанс начать человеческую жизнь. Если это спектакль, давай кончим его прямо сейчас, и тогда, может быть, я смогу все это пережить. Если я прожду еще несколько дней в таком состоянии…
– У тебя здесь, в Рино, есть друзья? – спросил я, меняя тему разговора.
– Нет.
– Куда же ты пойдешь и чем станешь заниматься?
Ее взгляд стал жестким.
– Слушай, неужели ты думаешь, что тебе удастся меня испугать? Если зайдет речь о том, что единственный выход – пойти к кому-то на содержание, я тут же приму большую дозу снотворного… Я могу рвануть отсюда прямо сейчас, безо всего, кроме рук… Ну, в общем, я проживу, Дональд… Во всяком случае, тут же не побегу продаваться.
– Что же станешь делать?
– Не знаю. Что-нибудь подвернется. Ну так как? Собираться?
– Что касается моего желания, то – нет.
– Ты не откроешься?
– Ты не хочешь рассказать мне, что тебе известно про убийство Кулака… Я надеюсь, что ты этого никогда и не захочешь, и не сделаешь.
– Ах ты, Дональд-путешественник… Я тебе выскажу все сразу. Черт тебя побери! Ты можешь выкачать из меня все, что тебе нужно. Можешь спрашивать меня о чем угодно, и я все тебе расскажу. Но если ты спросишь меня о Кулаке, о той ночи, когда его кокнули, я… Я… ну, наверное, расколюсь, но как только ты задашь мне этот вопрос, я буду точно знать, зачем ты стал путешествовать со мной. – Движением руки она обвела автостоянку. – А когда я буду знать наверняка, что ты все это проделал, чтобы я не в состоянии была сказать «нет», о чем бы ты меня ни спросил… мне будет… так плохо, так плохо, что я никогда не сумею вновь почувствовать себя человеком и думать, что в мире еще осталась какая-то порядочность… Ты до конца меня понял?
– Да.
– Тогда все в порядке… И что мы дальше предпримем?
– Мы съездим, если ты не возражаешь, в верхнюю часть города Рино и посмотрим, не удастся ли обнаружить Луи в одном из тамошних кабаков.
Она опять изучающе взглянула на меня, а потом разразилась смехом, хотя в ее смехе слышна была и горечь.
Я подошел к ней и стал рядом.
– Неужели ты не понимаешь, Хелен, что… Я не добиваюсь чего-либо, на что не имею права. Да, я детектив. Я работаю. Я не работаю на агентство Б. Кул. Я просто расследую дело. Я пытаюсь добиться, чтобы совершилась справедливость. По отношению к разным людям – по-разному. Они зависят от меня, известно им об этом или нет. Если я не добьюсь справедливости, не думаю, что кто-то другой ее добьется.
– И поэтому ты хочешь, чтобы я тебе рассказала, что мне известно…
– Мне от тебя ни черта такого не нужно. – Я повысил голос. – Я в тебя влюблен. Ты – лучшая девушка из тех, кого я когда-либо встречал. Да, я никогда не попросил бы тебя оставить Лас-Вегас и уехать вместе со мной, если бы это путешествие не было связано с этим делом. Но… я счастлив. Я наслаждаюсь этим путешествием. Мне нравится быть рядом с тобой. Мне нравится все, что ты делаешь. Мне все в тебе нравится. Но я работаю, я веду дело, и причина, по которой я нахожусь именно здесь, в Рино, вместе с тобой, в самом деле связана с моим стремлением успешно завершить дело.
– А когда оно закончится?
Мне этот вопрос был как нож в сердце. Я ответил, не отвечая на него:
– Наверное, на меня свалится еще какое-нибудь дело.
– И ты не собираешься спрашивать меня, что мне известно о Кулаке?
– Нет.
– Никогда?
– Никогда!
– И ты не спланировал все это путешествие для того, чтобы я разболтала то, что знаю?
– Нет.
– И ты не хотел добиваться чего-нибудь обманным путем…
– Нет!
Молчание.
– А тебе приходило в голову, Дональд, что это ведь странно, что ты ни разу до сих пор меня не поцеловал?
Я поцеловал ее.
Она сказала:
– Я считаю, что именно сейчас мы сорвали банк, Дональд.
Я отыскал Луи в два часа дня в задней комнате одной из забегаловок. На столе перед ним стояла бутылка виски, наполовину опорожненная. Костяшки пальцев, державшие стакан, кровоточили. Луи сосредоточенно смотрел перед собой. Взгляд потускнел, беззвучно шевелились губы.
– О, Дональд, вот и ты, – произнес Луи хриплым голосом.
Я сдвинул бутылку виски к краю стола.
– Ну, собирайся. Пошли домой, Луи.
Он нахмурился:
– Слушай, эт-то ведь верно. У меня ведь т-теп-перь есть дом, правда? Я… О, черт! – Он поднялся над столом, сунул руку в карман брюк, вытащил две долларовые бумажки и немного мелочи. – Т-ты знаешь, что… я нат-тво-р-рил, дружище? – Его стеклянные глаза обшаривали меня. – Я п-потрат-тил деньги, что т-ты мне дал, все, что оставалось… от ппр-родук-ктов, на это вот пойло. У меня… возникает жажда, и, когда она на меня обрушивается, я не в силах…
– А кому ты врезал, Луи? – спросил я.
Он посмотрел на свои костяшки, нахмурился:
– Слушай, вот потеха… Я ведь кого-то ударил, а потом… потом подумал, что это привиделось… ну, такое, что лезет в голову, когда напьешься… Вот и не знаю… Погоди минуту. Дай мне вспомнить… А… Я тебе скажу, кто это был. Это был Сид Дженникс. Когда-то дрался за звание чемпиона. Хороший парень, но я… навесил ему, как в старые времена… Дай-ка я тебе покажу прием старины Хейзена… Я тогда выиграл чемпионат флота… должно быть, это был чемпионат, ну, конечно, в Гонолулу… дай мне подумать. Или это было…
– Пошли, Луи, мы едем домой.
– Малыш, ты не обижаешься из-за денег?
