Нет, пожалуй, виновность Фэйри достаточно очевидна. Он же отказался рассказать о голосах в палатке его кузена, которые он, разумеется, не мог не услышать. Значит, он сам в этом замешан. И сам характер отказа тоже говорил не в его пользу. А если рассматривать предположение о том, что он покрывал кого-то другого, то этот другой, несомненно, его жена. Лишь вина близкого человека может вызвать такую депрессию. Если только Энид не была потрясающей актрисой, ее просто невозможно было подозревать. Поэтому необычное поведение Вилли указывало на него самого, и ни на кого больше. Это было здравое соображение. Более того, подозрение, упавшее на Вилли, подкреплялось другими соображениями.
Гарольд Паркер не смог определить, принадлежал ли второй голос мужчине или женщине. У Вилли, как нарочно, был высокий голос и в редкие моменты возбуждения Он срывался на фальцет. Твифорд не смог с уверенностью сказать, кому принадлежат шаги человека, прошедшего ночью мимо его палатки, — мужчине или женщине. А Вилли был тщедушный и хлипкий, для мужчины его походка была легковата. Да, все сходилось, увы. Увы — потому что Роджеру был симпатичен этот тщедушный мужчина, несущий нелегкое бремя пребывания при своей красивой и, очевидно, равнодушной к нему жене. Но сантименты сейчас были совершенно неуместны.
— Да, Стелла, — вздохнул Роджер. — Похоже, вы правы. Твердых улик у нас нет, но все сходится. Все странности сразу находят свое объяснение.
— Да, конечно, мистер Шерингэм. Так что у нас с отпечатками пальцев?
— О боже! — застонал Роджер. — Я и забыл про них. Право, не знаю, что за дьявол оставил их. Какая-то чертовщина.
— А вы не подумали еще об одном человеке, чьи отпечатки вы не сняли?спросила мисс Кросспатрик приторно-сладким тоном.
— Говорю вам, я снял их у всех, — раздраженно повторил Роджер. — Я проверил их.
— Не думаю, — мягко произнесла мисс Кросспатрик.
— Кого же я пропустил?
Мисс Кросспатрик улыбнулась нестерпимо широко.
— Себя.
Роджер изумленно воззрился на нее.
* 5 *
Без сомнения, это были его собственные отпечатки!
— Он, должно быть, подменил фонарик, — предположил Роджер. — Дьявол! Вот бестия! Вилли!
— Полагаю, что это не вы убили мистера Пиджина? — задала мисс Кросспатрик чисто теоретический вопрос.
— Не я, — твердо ответил Роджер. — Пожалуйста, оставьте эту мысль раз и навсегда, Стелла. Меня уже как-то подозревали в убийстве, и удовольствия мне это не доставило. Полагаю, вы знаете, что несете ответственность за подозрения подобного рода?
— Полагаю, что да, — любезно согласились мисс Кросспатрик, и Роджеру оставалось лишь утешаться мыслью о том, что она раскаивается больше, чем выказывает это внешне.
— Пока вы были на берегу, ваша сумочка оставалась в палатке?
— Да. Мне и в голову не пришло, что кому-то известно о том, что я нашла фонарик.
— На этом проклятом островке ничего ни от кого не утаишь, — желчно произнес Роджер. — Все всё слышат. Если вы не хотите, чтобы вас услышали, просто-напросто перейдите на другую сторону острова либо уплывите в море. Думаю, что Вилли слышал каждое слово, когда мы говорили утром о фонарике. Кто угодно может подойти снаружи и незаметно подслушать, о чем говорят в палатке. Может быть, и сейчас кто-то подслушивает нас? Ну и пусть. Наверное, Вилли утром заметил, что вы нашли фонарик.
— Скорее всего, так. А я ни о чем таком и не подумала. Все вроде бы занимались своими делами.
— А когда вы спускались на берег?
— После встречи в палатке я отсутствовала не более пятнадцати минут. Я еще сверху, с плато, увидела солнечный блик среди камней внизу, и решила взглянуть, что это. Возможно, мистер Фэйри увидел меня с того же места. Вы не заметили, где он был в это время?
— Я как раз разговаривал с Кристл и встречался с Брэем.
— Что ж, жаль, — философски произнесла мисс Кросспатрик, — но ничего не поделаешь. Если он узнал, то, конечно, подменить фонарик ничего не стоило, пока мы оба были на берегу. Я думаю, со стороны мистера Фэйри это был остроумный ход — подложить именно ваш фонарик.
— Увы, это поставило крест на нашей единственной серьезной улике, — с сожалением сказал Роджер. — Фэйри, если это на самом деле он, ускользнул от нас.
— Во всяком случае, теперь мы ничего не можем сделать?
— Неоспоримых улик у нас нет, и предъявить нам нечего. Похоже, расследование зашло в тупик, и убийце нечего бояться. Вообще-то, можно сказать всем правду, — произнес с горечью Роджер.
Они переглянулись.
— В любом случае мы уже не сможем доказать, что это был Фэйри, — сказал Роджер.
Мисс Кросспатрик улыбнулась.
— Два убийства, — Роджер думал вслух. — А такой замухрышка. Знаете, я с трудом могу в этом поверить.
Мисс Кросспатрик ослепительно улыбнулась. Они еще раз переглянулись. Улыбка мисс Кросспатрик постепенно погасла.
— Я любила мистера Пиджина, — сказала она просто. Роджер никогда не слышал, чтобы она так говорила.
— Ах дьявол! — прошептал он.
* 1 *
Роджеру оставалось только удивляться тому, как развивались события.
За три-четыре дня, прошедшие со времени смерти мистера Пиджина, жизнь на острове вновь вошла в нормальную колею. Со стороны можно было подумать, что здесь разбит лагерь бойскаутов, а не брошенных на произвол судьбы круизных туристов, находящихся на грани нервного срыва.
О мистере Пиджине не забыли, но внешне казалось, что обстоятельства его гибели преданы забвению.
Первым делом Роджер, посоветовавшись с Кристл, решил сделать все от него зависящее, чтобы успокоить взвинченные нервы. По его предложению, капитан Твифорд был назначен комендантом лагеря, ответственным за его охрану. Он тотчас ввел твердый распорядок дня. Инициатором этого на самом деле был Роджер, поскольку от Твифорда, несмотря на его высокий пост, трудно было ожидать чего-то большего, кроме ни к чему не обязывающих высказываний общего характера. Роджер, проклиная в душе инертность своего номинального начальника, назначил себя на пост заместителя коменданта и главного распорядителя, и в этой должности не только превратил расплывчатые предложения Твифорда в четкие инструкции, но и настоятельно следил за их неукоснительным исполнением. К его удивлению, вся эта деятельность не вызвала никакого неудовольствия, чего он втайне ожидал.
Было решено, что каждый день будет назначаться дневальный, что в лагере вводится утренняя побудка — в восемь часов тростью бьют по медному подносу; что завтрак будет накрываться кухонной бригадой ровно в девять в шатре; что бригада сервиса сразу после завтрака убирает и моет посуду. Кровати к завтраку должны быть заправлены, а в палатках прибрано, чем занимаются сами обитатели. В десять утра Твифорд совершает обход лагеря.
Роджер посчитал, что такой распорядок, включающий элементы военной дисциплины, пусть и в несколько нарочитой и курьезной форме, должен подействовать на всех успокаивающе и умиротворяюще.
Было очевидно, что строгая дисциплина всем пришлась по душе, и все без протестов включились в эту игру. Через день-два Роджер убедился в том, что, возможно, даже недооценил степень приспособляемости здравомыслящих цивилизованных людей. Похоже, никого больше не волновало, что среди них находится неведомый убийца. В общей беседе эта тема больше не всплывала так, как и было предложено сделать мистеру Пиджину. Ну а говорили ли об этом между собой — о том Роджер не мог судить. По крайней мере, с ним об этом никто не заговаривал.
Однако официальное прекращение расследования обстоятельств смерти мистера Пиджина не обошлось без протестов:
— Все же это более чем странно, — доброжелательно заметила Анджела Сент-Томас. — Вы поступайте как знаете, Роджер, но Рэгги и я — мы продолжим расследование. Все совершенно уверены, что Гая убили, что бы вы там ни говорили. И если какой-то мерзавец оказался на такое способен, мы должны его выследить.
— Вы можете обсудить это с Рэгги, — утешил ее Роджер.
Мистер Брэй тоже объявил с присущим ему гонором, что прекращение расследования — это выражение слабости.
— А что мне остается делать? — дружески попенял ему Роджер. — Я же не могу материализовать улики из воздуха!
— Но что-то делать надо! — прогудел мистер Брэй.
— Я правда не представляю что. Я знаю, вы считаете доказанным, что имело место убийство, но я не могу утверждать даже этого. Нет ни одной неоспоримой улики, и я не вижу оснований лишать людей душевного равновесия дальнейшими расспросами.
— Тогда я сам озабочусь этим. Как вы понимаете, Шерингэм, кое-кто из нас считает, что нельзя это так оставлять. В конце концов, мне даже не важно, какие именно шаги предпринимать. Лишь небо знает, что сейчас творится на рынках, — с горечью сказал мистер Брэй. — Я чувствую, что мои дела вышли из-под контроля, потому что я — вне игры. Я ведь разорен благодаря нашему приятелю, хотя извиняюсь, конечно, ведь он умер. Так что в случае, если я что-то обнаружу, то после моего финансового краха для миссис Брэй не будет большой потерей, если я вдруг получу камнем по башке.
