После окончания судебного заседания я вызвался проводить Мэри. Она возмущалась речью прокурора, который, по ее словам, специально исказил все факты, чтобы оболгать ни в чем не повинного Джона.
— Ничего, — попытался я успокоить Мэри, — завтра будет иначе. Джона, несомненно, оправдают.
Миссис Кавендиш о чем-то задумалась и вдруг тихо сказала:
— Но в таком случае… нет, нет, это не Лоуренс… не может быть!
Я промолчал, но слова Мэри навели меня на грустные мысли.
Встретившись с Пуаро, я спросил, к чему, по его мнению, клонит мистер Хэвивезер.
Пуаро улыбнулся.
— Да, ловко этот Хэвивезер выгораживает своего подзащитного.
— Вы думаете, он действительно верит, что убийца — Лоуренс?
— Хэвивезер? Да он вообще ни во что не верит! Его задача — запутать свидетелей и присяжных с тем, чтобы в создавшейся неразберихе подозрение пало на обоих братьев. Тогда станет трудно решить, кто же из них убийца.
На следующий день первым давал показания инспектор Джепп.
— На основании полученной информации, — деловито начал Джепп, — мною и лейтенантом Саммерхэем был произведен обыск в комнате подсудимого. В комоде под кипой нижнего белья обнаружили две улики. Во-первых, позолоченное пенсне, похожее на пенсне мистера Инглторпа. Во-вторых, флакон с ядом.
Далее мистер Джепп рассказал еще об одной находке, сделанной в комнате миссис Инглторп. Он показал полоску промокательной бумаги, на которой с помощью зеркала легко можно было прочесть: «…все, чем я обладаю, завещается моему любимому мужу Альфреду Инг…»
— Отпечаток совсем свежий, — заявил Джепп, — поэтому теперь мы знаем точно, что и в последнем завещании наследником объявлялся мистер Инглторп. У меня все.
Мистер Хэвивезер сразу бросился в атаку.
— Когда производился обыск в комнате подсудимого?
— Во вторник, 24 июля.
— То есть через неделю после убийства?
— Да.
— Ящик комода, в котором найдены пенсне и флакон, был заперт?
— Нет.
— А вам не кажется странным, что убийца держит компрометирующие улики у себя в комнате, да еще в незапертом ящике?
— Возможно, он их засунул туда в спешке. Наверное, ящик был выдвинут.
— Но ведь прошла целая неделя. Как вы думаете, этого времени достаточно, чтобы уничтожить улики?
— Возможно.
— Что значит «возможно»? Да или нет?
— Да.
— Кипа белья, о которой вы говорили, была тяжелой?
— Да, весьма.
— Значит, речь идет о теплом зимнем белье. Вас не удивляет, что был выдвинут ящик с зимним бельем, ведь стояла страшная жара?
— Не знаю…
— Извольте, пожалуйста, ясно ответить на мой вопрос.
— Да, это странно.
— Следовательно, если пенсне и яд кто-то подкинул в комод, то подсудимый вряд ли бы это обнаружил.
— Сомневаюсь, что яд и пенсне подкинули.
— Но это не исключено?
— В принципе, нет.
— Благодарю вас, — торжествующе проговорил мистер Хэвивезер.
Выступавшие вслед за Джеппом свидетели подтвердили финансовые трудности, которые испытывал Джон, а также то, что у него давний роман с миссис Райкес.
Выходит, мисс Ховард была права! Просто в своем озлоблении против Инглторпа она посчитала, что миссис Райкес встречается с ним, а не с Джоном.
И вот, наконец, судья вызвал Лоуренса Кавендиша. Тот сразу заявил, что никакого письма в фирму Парксон не посылал и, более того, двадцать девятого июня находился в Уэллсе.
Сэр Эрнст Хэвивезер не собирался упускать инициативу.
— Итак, мистер Кавендиш, вы отрицаете, что заказывали накладную черную бороду в фирме Парксон?
— Да.
— Хорошо. Тогда скажите, если что-то случится с вашим братом, кто станет владельцем поместья Стайлз Корт?
Лоуренс покраснел, услышав столь бестактный вопрос. Даже судья пробормотал что-то неодобрительное, однако Хэвивезер продолжал настаивать:
— Потрудитесь, пожалуйста, ответить на мой вопрос.
— Владельцем Стайлз Корт, видимо, стану я.
— А почему «видимо»? Детей у вашего брата нет, следовательно, вы — единственный наследник.
— Выходит, что так.
Мистер Хэвивезер злобно ухмыльнулся.
— Замечательно. Кроме усадьбы к вам, в этом случае, переходит весьма крупная сумма.
— Помилуйте, сэр Эрнст, — воскликнул судья, — все это не имеет никакого отношения к делу.
Однако Хэвивезер продолжал наседать на Лоуренса.
— Во вторник, 17 июля, вместе с одним из своих друзей вы посещали госпиталь Красного Креста в Тэдминстере, не так ли?
— Да.
— Оставшись на несколько секунд один в комнате, вы открывали шкаф, в котором хранились яды. Так?
— Не помню. Возможно.
— А точнее?
— Да, кажется, открывал.
— И одна из бутылок в особенности привлекла ваше внимание?
— Нет, я сразу закрыл шкаф.
— Осторожно, мистер Кавендиш — ваши показания фиксируются. Я имею в виду склянку с гидрохлоридом стрихнина.
Лоуренс побледнел.
— Нет, нет, я не трогал стрихнин.
— Тогда почему на этой склянке обнаружены отпечатки ваших пальцев?
Лоуренс вздрогнул и, немного помедлив, тихо произнес:
— Да, теперь вспомнил. Действительно, я держал в руках бутылочку со стрихнином.
— Я тоже так думаю! А зачем вы отливали ее содержимое?
— Не правда! Я ничего не отливал!
— Тогда зачем же вы сняли с полки именно эту бутылочку?
— Я получил медицинское образование, и, естественно, меня интересуют различные медикаменты.
— Ах вот как! Вы находите интерес к ядам вполне естественным? Однако, чтобы удовлетворить свое «естественное» любопытство, вы дождались, пока все выйдут из комнаты!
— Это случайное совпадение. Если бы кто-то и находился в комнате, я все равно открыл бы шкаф.
— И все же, когда вы держали в руках стрихнин, в комнате никого не было!
— Да говорю же вам…
— Мистер Лоуренс, — перебил его Хэвивезер, — все утро вы находились в обществе своих друзей. Лишь однажды, и то на пару минут, вы остались один в комнате и как раз в этот момент вы решили удовлетворить свое естественное любопытство. Какое милое совпадение!
Лоуренс стоял словно оглушенный.
— Я… я…
— Мистер Кавендиш, у меня больше нет вопросов! Показания Лоуренса вызвали большое оживление в зале. Присутствующие, в основном дамы, начали живо обсуждать услышанное, и вскоре судья пригрозил, что если шум не прекратится, то суд будет продолжен при закрытых дверях.
Вслед за Лоуренсом судья вызвал эксперта-графолога. По его словам, подпись Альфреда Инглторпа в аптечном журнале, несомненно, сделана кем-то другим.
Однако после шквала вопросов, который обрушил на него сэр Эрнст, эксперт нехотя признал, что мистер Инглторп мог намеренно изменить свой почерк.
На этом свидетельские показания закончились, и мистер Хэвивезер начал свою речь.
— Никогда еще, — патетически заявил сэр Эрнст, — я не сталкивался со столь необоснованным обвинением в убийстве! Факты, якобы свидетельствующие против моего подзащитного, оказались либо случайными совпадениями, либо плодом фантазии некоторых свидетелей. Давайте беспристрастно обсудим все, что нам известно. Стрихнин нашли в ящике комода в комнате мистера Кавендиша. Ящик был открыт, и нет никаких доказательств, что именно обвиняемый положил туда яд. Просто, кому-то понадобилось, чтобы в убийстве обвинили мистера Кавендиша, и этот человек ловко подбросил яд в его комнату.
Далее, прокурор ничем не подкрепил свое утверждение, что мой подзащитный заказывал бороду в фирме Парксон.
Что касается своего скандала с миссис Инглторп, то подсудимый и не думает его отрицать. Однако значение этого скандала, равно как и финансовые затруднения мистера Кавендиша, сильно преувеличено.
Мой многоопытный коллега, — продолжал сэр Эрнст, кивнув в сторону мистера Филипса, — заявляет: если бы подсудимый был невиновен, то он бы уже на предварительном следствии признал, что в ссоре участвовал не мистер Инглторп, а он сам. Но вспомним, как было дело. Возвратившись во вторник вечером домой, мистер Кавендиш узнает, что днем случился скандал между супругами Инглторп. Поэтому он до последнего момента считал, что в этот день произошло два скандала — ему и в голову не пришло, что кто-то мог спутать его голос с голосом Инглторпа.
Прокурор утверждает, что в понедельник, 16 июля, подсудимый под видом мистера Инглторпа купил в аптеке стрихнин. На самом же деле мистер Кавендиш находился в это время неподалеку от фермы «Марстон Спинни». Он был вынужден отправиться туда, так как получил анонимную записку. Шантажист угрожал кое-что рассказать миссис Кавендиш, если мой подзащитный не выплатит ему крупную сумму. Напрасно прождав полчаса в указанном месте, мистер Кавендиш возвратился домой. К сожалению, он никого не встретил по дороге и не может поэтому подтвердить свои слова. Однако записка у подсудимого сохранилась, и суд сможет с ней ознакомиться.
