— Понятия не имею. Но меня так и подмывает предположить, что по части напускания тумана ваши черные кандидаты в преступники просто-напросто дети по сравнению с миссис К-М.
Мистер Уипплстоун задумался. Люси потрепала его лапкой по подбородку, потом свернулась калачиком и уснула.
— Правильно ли я вас понял, — спросил он, наконец, — что по вашему мнению миссис К-М все наврала насчет чернокожего с чулком на голове?
— По моему мнению она его выдумала.
— Тогда кто же, черт побери, стрелял?
— Ну, — сказал Аллейн. — Это как раз проще простого. Она сама и стреляла.
Сказанное Аллейном явно ошарашило мистера Уипплстоуна. Он даже снял кошку с колен и опустил ее на пол, где она и осталась сидеть, демонстративно и оскорбленно охорашиваясь. Мистер Уипплстоун стряхнул с жилета кошачью шерсть, перекрестил ноги, сложил пальцы крышей и наконец произнес:
— Весьма интригующе.
Помолчав еще немного, он спросил Аллейна, имеет ли тот какие-либо конкретные данные, способные подтвердить его пугающее представление о совершенном Кокбурн-Монфорами?
Конкретных, пожалуй, нет, признал Аллейн. Впрочем, он указал на то, что если чернокожий мужчина и впрямь вознамерился бы палить из пистолета — холостыми патронами или боевыми — самым разумным для него было бы заниматься этим в мужской уборной, где его присутствие вряд ли привлекло бы к нему пристальное внимание, а не в женской, где оно могло показаться несколько экстравагантным. В мужской он мог сойти за прислужника — если на нем была ливрея, или за гостя, если таковой не имелось.
— По правде говоря, — прибавил Аллейн, — вваливаться в женскую кабинку, где он может, как оно по словам миссис К-М и случилось, нарваться на женщину in situ — это уж верх слабоумия.
— Верно, — задумчиво сказал мистер Уипплстоун. — Верно, верно, верно.
— Более того, — продолжал Аллейн, — наша девица-сержант, которая хоть и допустила безобразную промашку, но затем все же проявила определенную расторопность, утверждает, что помимо выстрела и последовавших за ним воплей миссис К-М, ничто не нарушало мирной тишины этого уединенного места.
— Я понимаю.
— Что же касается оружия, то эксперт, исследовавший его нынче утром, сообщил, что выстрел был сделан только один и скорее всего холостой. Отпечатки пальцев отсутствуют. Это, конечно, не улика, однако сержант говорит, что на миссис К-М были перчатки до локтя. В том положении, в каком пребывала, если ей верить, миссис К-М, такие перчатки обычно расстегивают на запястьях, стаскивают с кистей, а после подтягивают кверху, к той их части, которая остается нетронутой. Между тем перчатки нашей дамы были застегнуты на все кнопки, а у нее, судя по ее показаниям, не было времени, чтобы привести себя в порядок. Вряд ли она сидела на полу, застегивая перчатки, и одновременно вопила благим матом.
— Да, весьма правдоподобно, — сказал мистер Уипплстоун.
Аллейн подумал, что его друг лихорадочно перестраивает свои мысли, приспосабливая их к новым для него данным.
— Я бы выразился более решительно, — сказал Аллейн. — Мне не хватило бы целой жизни на то, чтобы придумать иное объяснение для всех нелепиц, которые она нагромоздила в своем вранье. К тому же она чуть ли не забила себе нос нюхательной солью, чтобы вызвать слезы на глазах. Как бы там ни было, я собираюсь ее навестить.
— Когда? — без малого вскрикнул мистер Уипплстоун.
— Да вот от вас и пойду. А что? В чем дело?
— Нет-нет, ни в чем, — поспешно отозвался мистер Уипплстоун. — Пустяки. Просто дверь вам, скорее всего, откроет Чабб.
— Чабб?
— Он — э-э — «обихаживает» Кокбурн-Монфоров каждую пятницу, по вечерам. Уверяю вас, Аллейн, в это нет ничего необычного. У Чаббов имеется по соседству несколько мест, где они подрабатывают. Например, по субботам они присматривают за ребенком в семнадцатом доме. У нас на этот счет имеется соглашение.
— А миссис Чабб обслуживает вашего нижнего жильца, не так ли?
— Через день на другой, по часу. Кстати, она нам сейчас чай принесет, — он взглянул на часы. — С минуты на минуту. Я попросил ее подать сегодня чай пораньше, надеялся, что вы ко мне присоединитесь. Миссис Аллейн сказала, что на ленч у вас времени нынче не будет.
— Замечательно. С удовольствием выпью чашку чаю.
Люси, недолго поцарапав когтями дверь, ухитрилась открыть ее достаточно широко, чтобы она могла выйти — трубой задрав хвост и отпустив напоследок двусмысленное замечание.
— По временам, — сказал мистер Уипплстоун, меня так и подмывает вытянуть из Чаббов все, что они знают.
— О Шеридане и Кокбурн-Монфорах?
— Ну да. Разумеется, осторожно. Но нет, ничего из этого не выйдет. Во всяком случае, — и мистер Уипплстоун, словно осуждая себя, махнул рукой, — у меня.
— Думаю, вы правы, — сказал Аллейн. — А вы не будете против, если я переговорю с миссис Чабб?
— Здесь? Сейчас? — с явным неудовольствием спросил мистер Уипплстоун.
— Ну… если угодно, чуть позже.
— Она ужасно расстроена. И из-за того, что черный лакей так обошелся с Чаббом, и из-за последующего допроса.
— Я постараюсь не усугублять ее горестей. В сущности, Сэм, это не более чем рутинный разговор.
— Что ж, остается надеяться, что таким он и будет. Чш!
Он поднял вверх палец. Откуда-то снаружи послышалась прерывистая череда то ли толчков, то ли ударов. Они становились все громче.
Аллейн подошел к двери, которую Люси Локетт оставила приоткрытой, и выглянул в прихожую.
Он увидел Люси, которая задом, враскоряку спускалась по ведущей наверх лестнице, волоча за собой на цепочке некий предмет. Добравшись донизу, она с трудом подцепила его зубами, приглушенно мяукая, миновала Аллейна, вошла в гостиную и уронила свою добычу к ногам мистера Уипплстоуна.
— О нет, нет! — возопил он. — Опять! Господи-Боже, опять!
Да, это опять была глиняная рыбка. Пока мистер Уипплстоун с живейшим отчаянием взирал на нее, из коридора донеслось позвякивание посуды. Аллейн с чрезвычайным проворством сгреб рыбку и сунул ее в карман.
— Ни слова, — сказал он.
Вошла миссис Чабб с чайным подносом.
Аллейн поздоровался и перенес к креслу мистера Уипплстоуна маленький столик.
— Я не ошибся? — спросил он.
Миссис Чабб нервно поблагодарила его и опустила поднос на столик. Когда она вышла и, судя по звуку шагов, поднялась наверх, он сказал:
— Это не шериданова рыбка. Кошка принесла ее сверху.
У мистера Уипплстоуна отвисла челюсть. Он уставился на Аллейна так, будто впервые увидел его.
— Покажите, — в конце концов потребовал он.
Аллейн вытянул рыбку из кармана и, держа за цепочку, поднес ее к лицу мистера Уипплстоуна.
— Да, — сказал тот. — Это она. Я вспомнил.
— Что вы вспомнили?
— По-моему, я вам рассказывал. В первый раз, как Люси стянула ее. Или похожую. Из квартиры внизу. У меня возникло странное ощущение, что я ее видел раньше. И во второй раз, когда я возвращал рыбку Шеридану. Такая же висела на жирной шее страховидного Санскрита. У меня тогда снова что-то зашевелилось в памяти. И вот теперь вспомнил: в тот день, когда я осматривал дом, рыбка была в комнате Чаббов наверху. Свисала с фотографии девушки с черной лентой на рамке. Странноватое зрелище. И это она самая, — закончил мистер Уипплстоун, вернувшись к исходной точке.
Он спрятал лицо в ладони и пробормотал:
— Очень, очень неприятная новость.
— Не исключено, что она не имеет никакого значения. Я бы на вашем месте не убивался так. Рыбка может оказаться всего-навсего внешним, зримым знаком какой-нибудь доморощенной религии, которую они исповедуют.
— Да, но Чабб! И эти сомнительные, более чем сомнительные Кокбурн-Монфоры, и совсем уж зловещие Санскриты! Нет, мне это не нравится, — сказал мистер Уипплстоун. — Совсем не нравится.
Он оторвал взгляд от Люси, мирно сидевшей, поджав под себя лапы.
— Кошка, о прискорбных привычках я ничего в данный момент говорить не стану, удирает, едва завидев эту мерзкую парочку. Мгновенно. А Пирелли из «Неаполя» считают, что она принадлежала Санскритихе. И похоже, думают, что та жестоко с ней обращалась.
— Я что-то не вполне понимаю…
— Хорошо-хорошо. Это в сторону. Выпьем чаю, — отсутствующим тоном предложил он. — Вы мне вот что скажите: как вы намерены поступить с этим медальоном, с рыбкой?
Аллейн снова достал вещицу из кармана и повертел в ее в пальцах. На обратной стороне медальона было выжжено что-то вроде фирменного знака — волнистое Х.
— Грубоватая работа, — сказал он. — Хорошо, что Люси его не разбила. Если вы не возражаете, я поднимусь наверх и верну медальон его владелице. Он оправдает мое появление у нее, не так ли?
