— Начинайте, незнакомец.
— В тот самый вечер вы фотографировали в Госсингтон-холле, так ведь?
— Да.
— Вас специально для этого пригласили?
— Да. Нужно было, чтобы кто-то сделал несколько специальных снимков. Я часто берусь за такие заказы. Иногда я работаю на киностудиях, но в тот раз фотографировала только праздник, а также некоторых гостей, которых приветствовали Марина Грегг и Джейсон Радд. Местные знаменитости, почетные гости и тому подобное.
— Понятно. Вы стояли с фотокамерой на лестнице?
— Большую часть времени. Оттуда было очень удобно снимать. Засняв людей, поднимавшихся по лестнице, достаточно было повернуться, чтобы снять, как их приветствует Марина Грегг. Множество различных углов съемки — и почти не надо двигаться.
— Мне, конечно, известно, что вам уже задавали вопросы, не видели ли вы в тот вечер чего-нибудь любопытного, того, что могло бы быть нам полезным. Это были вопросы общего плана.
— У вас есть более конкретные?
— Да. Оттуда, где вы стояли, вам хорошо было видно Марину Грегг?
Девушка кивнула.
— Прекрасно. А Джейсона Радда?
— Время от времени. Он много ходил. Разносил напитки, представлял гостей друг другу. Местных знаменитостей приезжим и наоборот. Все время двигался. Я не видела, как эта миссис Бедделей…
— Бедкок.
— Простите, Бедкок. Я не видела, как она выпила этот роковой коктейль. Честно признаться, я вообще не знаю, как она выглядела.
— Вы помните прибытие мэра?
— Как же. Его я прекрасно запомнила. На нем была огромная цепь и официальная мантия. Я сфотографировала его крупным планом, когда он поднимался по лестнице, — довольно неприятная физиономия, — и затем, когда он здоровался с Мариной.
— Значит, хотя бы этот отрезок времени запечатлен в вашей памяти. Миссис Бедкок и ее муж поднялись непосредственно перед ним.
Марго покачала головой.
— Простите, не могу ее вспомнить.
— Это не имеет особого значения. Вы сказали, что вам было хорошо видно Марину Грегг. В ходе вечера вы, наверное, смотрели на нее?
— Совершенно верно. Очень часто.
— Вы знаете в лицо Ардвика Фенна?
— О да. Довольно хорошо. Он выступает по телевидению и снимается в фильмах.
— Его вы сфотографировали?
— Да, я сделала снимок, когда он поднимался по лестнице с Лолой Брустер.
— Это было сразу же после прибытия мэра?
После минутного колебания девушка утвердительно кивнула.
— Да, примерно е это время.
— Вы не заметили в тот момент, что Марине Грегг, казалось, внезапно стало плохо? Не заметили какого-нибудь необычного выражения на ее лице?
Марго Бенс наклонилась вперед, открыла пачку сигарет, достала одну из них и прикурила. Дэрмот не торопил ее с ответом, хотя ему очень хотелось знать, о чем она думает. Наконец она резко сказала:
— Почему вы спрашиваете меня об этом?
— Потому, что именно на этот вопрос я хочу получить ответ, который бы меня удовлетворил.
— А вы думаете, мой ответ удовлетворит вас?
— Да, я так думаю. Потому что вы фотограф-профессионал, у вас должна быть привычка пристально вглядываться в лица людей в ожидании благоприятного момента для съемки.
Она молча кивнула.
— Так вы видели нечто подобное?
— Похоже, кто-то еще заметил это?
— Да, и не один человек, но все описывают этот момент по-разному.
— Как именно?
— Один из них сказал мне, что она была в полуобморочном состоянии, как будто собиралась упасть в обморок.
Мисс Бенс медленно покачала головой.
— Другой говорил, что она была очень испугана. — После небольшой паузы Крэддок продолжал: — А третий описал ее выражение лица как «замороженный взгляд».
— Замороженный взгляд, — задумчиво повторила Марго Бенс.
— Вы согласны с последним утверждением?
— Не знаю. Может быть.
— Один свидетель выразился еще более оригинально — словами поэта Теннисона: «Разбилось зеркало, звеня. «Беда! Проклятье ждет меня!» — воскликнула Шалот».
— Там не было зеркала, — заметила Марго, — но будь оно там, оно бы разбилось. — Она резко встала. — Подождите минутку. Я не буду описывать этот взгляд. Я сделаю лучше — я его вам покажу.
Она на несколько минут исчезла за занавесом. Он слышал ее нетерпеливые восклицания и затрудненное дыхание.
— Черт знает что, — заявила она, появившись с пачкой фотографий в руках, — никогда сразу не найдешь того, что тебе нужно. Хотя нет, вот она.
Она подошла к Дэрмоту и протянула ему глянцевую фотокарточку. Он взял ее и принялся рассматривать. Это был очень хороший снимок Марины Грегг. Ее рука сжимала руку женщины, стоявшей к ней лицом и поэтому спиной к объективу. Марина Грегг, однако, не смотрела на эту женщину, не смотрела она и в объектив, а немного влево от него. Дэрмота Крэддока поразило то, что на ее лице не было вообще никакого выражения. В нем не было ни страха, ни муки. Женщина на фотографии смотрела на что-то, и чувство, вызванное этим у нее, было так велико, что не могло получить никакого физического выражения на лице. Дэрмоту случилось видеть такой взгляд лишь один раз в жизни — на лице человека, который через несколько секунд был мертв…
— Вы довольны? — спросила Марго Бенс.
Крэддок издал глубокий вздох.
— Да, благодарю вас. Обычно в таких случаях не принято доверять свидетелям, так как они склонны преувеличивать. Но в отношении Марины Грегг это не так. Она действительно что-то видела, что ее потрясло. Могу я взять снимок?
— О, да, конечно. У меня остался негатив.
— Вы не передали его прессе?
Марго отрицательно покачала головой.
— Странно, что вы этого не сделали. По-моему, это очень драматическая фотография, любая газета за этот снимок хорошо бы заплатила.
— И не подумаю сделать это, — решительно заявила Марго Бенс. — Когда случайно заглядываешь в чужую душу, как-то неловко после брать за это деньги.
— Вы прежде были знакомы с Мариной Грегг?
— Нет.
— Вы, кажется, родились в Америке?
— Нет, в Англии. Правда, детство и юность я действительно провела в США. Сюда я приехала три года назад.
Дэрмот Крэддок кивнул. Он все это знал. У него в кабинете, в столе, лежала папка с материалами на Марго Бенс. Пока что девушка была достаточно откровенной. На всякий случай он спросил:
— Где вы получили образование?
— В Рейнгардских мастерских. Одно время я работала под началом Андре Квилпа. Он многому меня научил.
Дэрмот Крэддок внезапно насторожился. Ответ Марго пробудил в нем какие-то смутные воспоминания.
— Вы жили в Севен-Спрингс, не так ли?
Девушка удивилась.
— Вы, кажется, все обо мне знаете. Вы наводили справки?
— Вы очень хороший фотограф, мисс Бенс. Если не ошибаюсь, о вас было написано в свое время несколько статей. Почему вы приехали в Англию?
Она пожала плечами.
— Я люблю перемены. Кроме того, я уже говорила вам, что родилась я в Англии, хотя и уехала в Америку еще ребенком.
— Совсем маленьким ребенком, наверное.
— Пяти лет, если это вам интересно.
— Да, мне это интересно. Думаю, мисс Бенс, вы могли бы мне рассказать больше, чем вы уже сказали.
Ее лицо помрачнело. Она пристально посмотрела на него.
— Что вы имеете в виду?
Дэрмот Крэддок взглянул на нее и решил рискнуть. В активе у него, правда, почти ничего не было. Рейнгардские мастерские, Андре Квилп да название одного городка, но он явственно чувствовал за спиною незримое присутствие мисс Марпл, и это подбадривало его.
— Думаю, вы знали Марину Грегг ближе, чем стараетесь это показать.
Она засмеялась.
— Докажите, что это так. Вы все выдумали.
— Выдумал? Отнюдь нет, и это можно доказать спустя какое-то время, вы же прекрасно понимаете. Послушайте, мисс Бенс, не лучше ли вам ничего не утаивать? Признайтесь, что вы были приемной дочерью Марины Грегг и прожили у нее четыре года.
— Ах, ублюдок! — прошипела она.
Дэрмот удивился — это странно контрастировало с ее прежним поведением. Она вскочила, ее черные волосы разметались.
— Да, да, все это так, это правда! Марина Грегг увезла меня с собой в Америку. У моей матери было восемь детей. Она жила где-то в трущобах. Подобно сотням других людей, которые, стоит им увидеть или услышать какую-нибудь кинозвезду, пишут ей, разливаясь о своей несчастной судьбе, она написала Марине Грегг с просьбой усыновить кого-то из ее детей, чтобы тому было легче жить. О, все это довольно грязная история!
— Вас было трое, — сказал Дэрмот. — Трое детей, усыновленных в разное время и в различных местах.
— Да, это верно. Я, Род и Энгус. Энгус был старше меня, а Род попал к ней практически грудным ребенком. У нас была великолепная жизнь. О! Великолепная жизнь! Все на свете было для нас! — В ее голосе слышалась нескрываемая насмешка. — Платья, автомобили, великолепный дом, слуги, прекрасное обучение, первоклассная пища! Всего вдоволь! И она сама — наша мамочка. Мамочка в кавычках, играющая свою роль с удовольствием, поющая нам колыбельные, фотографирующаяся с нами для журналов! Ах, какая милая, сентиментальная картина!
